Мечи Эглотаура. Книга 1

— Например?

— Вариант: сварю в кипящем масле. Хотя нет, это слишком старо. Еще: согну пару деревьев, привяжу ногами к вершинам и отпущу. Здорово, правда?

Я представил себе этакое зрелище — две окровавленные половинки, болтающиеся на верхушках гигантов. Не очень красиво.

— Не, — покачал я головой, — неэстетично. Буду висеть там, гнить, вонять… Стервятники слетятся, будет большой бардак.

— Стервятники не слетятся, — возразила личность. — Им здесь страшно. Но твоя правда, грязи будет предостаточно. Ну ладно, вот еще способ: по кусочку живьем сжечь ханурским огнем. Как тебе?

— А что такое ханурский огонь?

— Какая разница? Все равно умирать.

— А зачем я вообще должен это делать? — вдруг удивился я и подумал: почему раньше не посетила эта мысль.

— Как зачем? — удивилась личность не менее меня. — Ты же попал в мои руки. Вот и расплачивайся за неосторожность.

— Откуда ж я знал…

— Сие неважно. Никто не знает. Потому что никто не рассказывает.

«Может, пощадите, госпожа?» — донесся голос Игга.

— Госпожа? — удивился я снова. Что-то многое стало меня удивлять.

«Молчи, болван! Никуда я его не отпущу. Еще чего!»

— А что это вы такая кровожадная? — поинтересовался я. — Разве я вам что-то плохое сделал?

Красные огоньки с ненавистью уставились на меня и полыхнули багровым пламенем ада.

— Ты пришел.

— И… — я растерялся.

— И за тобой идет Хаос, несущий смятение.

— Чего?

— Если тебя не остановить, мир падет.

— Куда упадет?

— Да никуда не упадет! Просто ему придет конец.

— Что, совсем конец? — я туп, ну просто до умиления.

— Не совсем, но почти. Когда одна эпоха сменяет другую, мир рушится.

— А я-то причем?

— На тебе печать вестника.

— Это еще что такое?

— С твоим появлением начнутся перемены, ведущие к падению мира.

— К концу света, что ли? — догадался я наконец.

— Да, сие событие именуют и так, — согласилась личность. — Но нынешний мир еще не изжил себя, поэтому ты пришел слишком рано, вестник.

— Да никакой я не вестник. И появился не только что, а уж лет двадцать пять тому назад.

Личность покачала головой.

— Не совсем так. Знаком ли ты с теорией о множественности миров?

— Мно… мно… чего?

— Некоторые философы полагают, что миров множество, и их число не ограничено никакими законами. Отчасти они правы. Когда грядут перемены, из одного из таких миров появляется вестник, не помнящий своего прошлого и ищущий объяснений. С самого начала он ставит себе некую цель. И когда цель достигается, начинаются великие и трагические события, концом которых обычно становится падение мира. Обыкновенная смена эонов в космологическом определении, но страшные катаклизмы и потрясения — в смысле земном.

— Странно, — пробормотал я, — я тоже ничего не помню и стремлюсь попасть в Райа.

— Вот именно, потому говорю — ты вестник. И если не отпустить тебя отсюда, то падение мира соответственным образом окажется предотвращено. По крайней мере до тех пор, пока не будет подготовлен новый вестник. Но этого события ждать придется еще неисчислимое количество лет.

— И… Что же, если я изменю свою цель? — спросил я.

— Сие бесполезно. Законы нашего мира станут вести тебя только по намеченному пути, любые попытки отвратиться с него потерпят поражение. Любые, кроме одной — немедленной и жестокой смерти. Именно жестокой, иначе даже мертвым ты сможешь завершить свой путь.

— Что, по дорогам мертвецы шляются? — с ужасом спросил я. — Ну, те, которые погибли, не дойдя до места назначения? И давно так?

— Нет, не шляются. Но ты — вестник, а они — просто разумные. Здесь разница.

— Так. Ладно. Сообразим. Значит, если я дойду до Райа, начнется конец света. Не дойти до Райа я не могу, ибо так велят законы мира. Но есть выход, к которому хотите прибегнуть вы, ибо заинтересованы в сохранении и добром здравии старого мира… то есть существующего. Так?

— Именно.

— Хм… Да-а… Но видите ли, есть загвоздка. Я этого не хочу.

— Ну, сие не есть проблема, — ответила личность и махнула полой плаща, что-то пробормотав при этом.

Послышался странный скрип, и две сучковатые ветви схватили меня за руки. Я дернулся, но безрезультатно. Вся моя странная сверхсила оказалась бесполезной перед деревьями гигантами. Всплыло воспоминание об общении с деревом-братом, стало неприятно и страшно. Против ожидания, гиганты не стали ни обвивать меня ветками, ни разрывать надвое — видимо, странная госпожа действительно согласилась с мнением насчет неэстетичности подобной казни.

— Это ошибка, — попытался воззвать я к разуму. — Я всего лишь бедный путник, который хочет вернуть себе память!

К сожалению, разумом здесь и не пахло.

— Вестник не может быть бедным, — убежденно ответила личность. — И памяти у него никакой нет.

— Как же нет, если я постоянно случайно вспоминаю всякие странные вещи? Сам, что ли, придумываю?

— Это остаточные мысли из твоего родного мира. Но память твоя уже стерлась. Напрочь.

— Не, не может этого быть!

— А если даже и не может, какая разница? Все равно ты вестник. Я это знаю, и ты отсюда не уйдешь.

«Отпустите его, госпожа, — попросил Игг. — Мир слишком стар, чтобы продолжать жить».

— Ага, значит, ты хочешь умереть! — воскликнула личность. — Ведь пока существует мир, живешь и ты, старик! Вот оно что!

«Да, я стар, — печально ответил замок. — Никто старше меня не остался уже на этом свете, все давно превратились в прах. Да и я почти умер. Но старый мир держит меня, это невыносимо. Отпустите его, госпожа, дайте свершиться предреченному».

— Никогда! Сему не бывать никогда!

Личность повернулась в мою сторону, выпростала из-под плаща руки — тонкие изящные ладони, явно принадлежащие женщине — и направила их в мою сторону с невнятным шепотом: «Фай!»

Что-то неприятно обожгло руку. Я глянул и увидел, что пляшущий огонек блуждает по тыльной стороне ладони, приседая и покачиваясь, словно отыскивая, куда бы лучше внедриться. Я в ужасе завопил и начал сопротивляться, пытаясь стряхнуть странное пламя с себя и освободиться от мертвой хватки деревьев. Первое не удалось, но вот второе… Личность находилась в позе, явно озадаченной.