Мед.ведь.ма

— Как тебя зовут? — Амазонка жмурилась от светящего прямо на неё фонарика, поэтому её лицо выглядело недовольным, но оно сделалось ещё недовольнее, когда она всё-таки назвалась:

— Минзи.

Перед глазами Чонгука заплясал солнечный свет, пробивающийся через зелёную листву. Лето и запах развешенного на веревках белья, свежего, влажного. Два небольших дома, а между ними детская площадка. Площадка его детства, где иногда появлялся отец и с улыбкой наблюдал, как старший сын обыгрывает всех в мячик, или любую другую игру на ловкость, меткость и сноровку. Это там он, будучи лет пяти или шести от роду, заплакал, увидев, что его кузине подарили пластмассовый меч. Он хотел такой же, но ему такой не подарили. Мама была против. Кузину, маленькую и довольную мечом кузину звали Минзи. Ему было тринадцать лет, когда он виделся с ней в последний раз, ей было примерно столько же. Он заломил ей руку и сказал, что она девчонка, поэтому слабее. Подошла другая кузина, постарше — её имени Гук не помнил, ударила его и сказала, что девчонки не слабее, а добрее, а мальчишки — противные дебилы. А пару лет спустя родители привезли его на Каясан, оставив навсегда в Тигрином логе. Мать с горечью прощалась со своим первым сыном, но сдержала слёзы. Она была женщиной с твёрдым характером, редко показывала свои эмоции и детей воспитывала в строгости. Но Чонгука отпускала скрепя сердце. Долго сжимала его руку, не решаясь отпустить, но отец сказал: «Ты обещала. Что мы отдадим его в монастырь. Обещала». И Чонгук пошёл по Кошачьей тропе вверх…

— Они забрали Дохи, — прервал воспоминания Чонгука Тэхён, — нам нужно поспешить в дом, разобраться, в чём дело!

Минзи подняли и связали ей руки за спиной. Хоуп воспользовался для этого своим ремнём. Тэхён взял на заметку, что так можно было сделать, он бы не додумался снять с себя ремень и использовать против женского пола. Чонгук шёл последним, пытаясь не уплыть в свои видения, которые сейчас казались фантазией. Как его детство может быть связано с Шаньси? Да, они летали каждое лето с родителями к бабушке, но он был маловат, чтобы понимать, куда именно они летали. А когда подрос, они перестали бывать там, забот было больше, с кучей его младших братьев и сестёр. Его никогда ни во что не посвящали, мать часто шушукалась с сестрами, но при этом следила, чтобы отец не усердствовал со своим воспитанием для сыновей. Она так иногда и говорила отцу: «Ты это своё не вздумай им в головы пихать». Чонгук не понимал никогда, о чём идёт речь. Ему не объясняли. Да и… они не могли жить в Китае, тут же запрещено столько детей иметь! Официально, конечно. Чонгук не решался поверить в то, о чём думал, но и отвергнуть все эти идеи не смел. Он чувствовал что-то, какую-то надежду, которую тщетно лелеял в душе много лет, которая бы объяснила ему, почему он оказался ненужным своей семье.

Золотые со своей пленницей — не той, которую изначально приметил Чонгук, но всё же, — нашли комнату, куда звала Черити Лавишес Бобби и, войдя туда, нашли там и Бобби, и Дохи, которую искали. Завернутая в одеяло, она прижималась к парню, хлюпая носом, но силясь улыбаться.

— Что случилось? — заметив окровавленные трупы, поинтересовался спокойно Хосок.

— Ничего, — пробасил Чживон, гладя по спине, через одеяло, Дохи. — Они хотели совершить плохое дело.

— Умеешь останавливать, — заметил Хоуп. Чживон увидел связанную девушку, и очнулся из того состояния, в котором находился, пока был наедине со своей возлюбленной.

— Минзи? Какого чёрта вы здесь творите?! — Бобби начал заводиться, но Дохи тронула его ладонью, и он не встал. Присмирев, только спросил: — Почему на вас работают мужчины?

— Я была против этого, — с отвращением отвернулась от убитых на полу Минзи. — Это идея Чери…ти, — закончила она, посмотрев на незнакомую троицу. — Долго объяснять.

— Придётся побыстрее, но ничего не утаивая, — попросил Хосок тоном, не терпящим отказа. — Мы тут как раз за объяснениями и информацией. И вопросов у нас будет много.

Круг жизни

Ещё спускаясь с металлочерепичной крыши, троица золотых с пленницей слышала, как из гаража со свистом вынеслась машина. Черити умчалась подальше от беды и врагов. Она не была трусихой, ни в коем случае, и в другой раз схлестнулась бы в битве, но при ней была раненная подруга, и она понятия не имела о количестве и качестве противника, а, не зная этого, только дурак ввяжется в драку. Предусмотрительная воительница не была храброй излишне, до безумия, чтобы терять самообладание от желания пустить кровь, безрассудство не относилось к выпячивающимся чертам её характера. А холодная жестокость — она могла и затаиться.

— Зачем вы меня связали? — возмущалась Минзи, когда её вели вместе со всеми на кухню. Пусть героическая хозяйка дома и угнала, куда глаза глядят, нельзя было расслабляться и думать, что она не устроит никакой засады. Возможно, она не успеет ничего организовать до утра, но кто может знать наверняка? Поэтому решено было держаться кучно и не терять бдительности. И с рассветом покинуть особняк, заставивший всех напугаться и попотеть. — Я вас всех всё равно не одолею.

— Так за тобой не потребуется неусыпный надзор, а то, глядишь, чего доброго, убежишь следом за своей Черити, — прокомментировал Хосок.

— Бобби, что это за парни? — обратилась к нему Минзи. — Тоже наёмники?

— Понятия не имею, если честно, — спокойно пожал он плечами, усаживая на стул Дохи, всё такую же закутанную, в одеяле, по причине порчи вещей, и садясь рядом с ней. Студентка всем своим видом старалась показать, что ничего страшного не произошло, что на ней никак не отразилось нападение, и всё-таки ресницы ещё подрагивали, а вся она жалась к Бобби в бездонном желании раствориться в его оберегающем присутствии. — Лучше скажи, как докатились до того, чтобы нападать на девушек? Разве клан Ян не защитник всех женщин мира?

— В какой-то степени да. — Минзи присела на табуретку, с завязанными за спиной руками. — Но мы ведь и за власть боремся, свою власть, чтобы никто не отобрал её, а ради этого приходится жертвовать многим, в том числе женщинами, которые встают на сторону мужчин. — На Минзи все посмотрели без одобрения. Кроме Дохи. Той были ясны мотивы обеих сторон. Она ещё помнила, как противостояла жестокому миру юношей, оскорбляющему её, отвергающему, куда так хотелось, но где никто не ждал её. А сколько таких, как она прежняя, продолжало жить на планете? Да и разве изменилась она сама? Просто появился Бобби, вот и всё. — Я не то чтобы совсем с этим согласна… напротив! Я говорила Черити, чтобы не втягивала местных бандитов, жуликов и уголовников, для защиты наших интересов. Но для неё они — пушечное мясо, а связываясь с ними, Черити и сама стала такой грубой и беспардонной, ей всё равно уже, кого убивать, кого мучить. Понять можно — она слишком много лет в этом всём… Больше семидесяти человек зарубить и заколоть своими руками! Она великая, Бобби, ты же знаешь.

— Величие постоянно оплачивается безумием, — заметил Хосок, прислонившись к холодильнику.

— Каждый человек в какой-то степени безумен, — игриво улыбнулась Минзи, словно забыв уже о том, что скована ремнём. Её молодое симпатичное лицо располагало к себе, грело озорством и каким-то искренним светом, какой редко встретишь среди вояк, и было удивительно, что Минзи в себе это сохраняла, оставаясь отважной амазонкой. — Только если это безумие заставляет полировать ботинки по десять раз в день, или есть пачку чипсов перед сном — это менее заметно, чем если кто-то выпускает людям кишки и вышибает мозги из дробовика.

— Что ты знаешь про Элию? — прервал лишние разговоры Чживон, уставившись на знакомую. Минзи опустила взгляд в пол, прекратив улыбаться. — Не молчи, Черин сказала, что ты в курсе, ты была здесь и говорила с ней!

Минзи нахмурилась ещё сильнее, дуя губы. Ей не нравилось, что бывший наёмник выдаёт настоящее имя Расточающей, ей не нравилось, что её победили, но меньше всего ей нравилось, что она понимала неправоту шаньсийской стороны. Она всегда считала, что нельзя причинять вред другим девушкам, и воевать надо исключительно с мужчинами, и для неё попранием принципов было то, что Черин связалась с мужчинами для исполнения своих прихотей, и ставила под удар женщин, казавшихся ей неугодными. Но Черин для неё была кумиром, покровительницей и учителем, как она могла идти против неё или открыто осуждать?

— Ну же, Минзи! — поторопил её Чживон. — Не томи. Давно Элия здесь была?

— Четыре… пять дней назад. — Девушка подняла взгляд, обведя им всех, но не выдержав взора Чонгука и опять опустив. Тот слишком пристально глядел на неё, и ей это было не по душе, будто в голове у незнакомца сложились какие-то планы на её счёт, о том, как распорядиться её дальнейшей судьбой.

— За пять дней можно было уйти уже очень далеко, — вздохнул Хосок. Лицо Тэхёна темнело всё сильнее. Понадеявшийся на то, что ведьма приближалась, что они сели ей на хвост и схватят её, протяни только руку, теперь он разуверялся в этом и плавно отчаивался, ища любые зацепки, чтобы продолжать путь и не унывать. Но это было сложно.