Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Пройдемте со мной!
Они вошли в прозекторскую. Посреди нее стоял железный стол с желобами для отвода жидкостей, на котором под тонкой одноразовой простынкой лежал многострадальный труп Марии Ладогиной, подвергшийся аж двум вскрытиям.
– Поглядите-ка сюда, – эксперт откинула простыню.
Сделав глубокий вдох ртом, Алла сказала себе, что перед ней – молоденькая девушка, почти девочка, и пусть ее никто не ищет, потому что никому нет дела ни до ее жизни, ни до смерти, однако Алле – есть. Ей не все равно, почему умерла Маша Ладогина, пусть она и была не самой примерной девочкой: сиротство лишило ее возможности получить социальные навыки, у нее не было матери, которая заботилась бы о ней и внушала, что хорошо, а что плохо. Поэтому, если
Сурдина между тем приподняла голову жертвы и указала длинным, тонким, словно птичий коготок, пальцем на крошечную дырочку на ее шее.
– Что это, инъекция? – спросила Алла.
– Похоже, – кивнула эксперт. – Видимо, патологоанатом не слишком внимательно осматривал тело, сразу приняв версию о естественной смерти. Этот след от укола действительно нелегко увидеть, ведь он расположен под волосами.
– Значит, это убийство?
Сурдина пожала плечами.
– Даже если предположить, что девочка была наркоманкой, она вряд ли сумела бы так извернуться, чтобы самой уколоть себя в это место! – ответила она. – Кроме того, ни на ее руках, ни на ногах, ни в других местах на теле других следов нет. Судя по всему, укол сделали незадолго до смерти.
– Вы смогли определить вещество?
– Нет.
– Разве в мертвом теле не…
– Понимаю, что вы хотите сказать: да, обнаружить медицинский препарат в теле, в котором отсутствуют нормальные процессы жизнедеятельности, порой проще, чем в живом человеке, но это не наш случай.
– Значит, убийство не доказать?
– Ну почему же? Видите ли, Алла Гурьевна, мы состоим из множества химических соединений, способных убить нас, если доза хотя бы одного окажется превышена в несколько раз. Эти вещества – неотъемлемая часть организма человека.
– Вы хотите сказать, что жертва умерла от какого-то такого вещества? И что бы это могло быть?
– Мне приходят на ум два наиболее вероятных кандидата – адреналин и инсулин. Лично я склоняюсь к первому варианту, так как Ладогина не страдала диабетом, и зашкаливающее количество этого вещества экспертиза могла бы обнаружить. Если бы она являлась инсулинозависимой, тогда другое дело – все можно было списать на случайную передозировку. А вот адреналин в форме «Эпинефрина» вполне подходит для убийства человека со слабым сердцем: тут и дозы-то большой не требуется!
– Но о том, что девушку отравили, вы однозначно сказать не можете?
– Не могу. Тем не менее если вы найдете другие улики, то и эти, косвенные, можно будет пришить к делу!
– Разумеется. Спасибо вам, Анна Яковлевна, вы, как всегда, на высоте!
– Обращайтесь, Алла Гурьевна, – улыбнулась судмедэксперт. – Мало найдется людей, с которыми мне приятно общаться, но вы – исключение. Так что заходите!
– Во дела! – качая головой, высказался Гурнов, выслушав рассказ приятеля, и потянулся за бутылкой: за двадцать минут до начала разговора они откупорили очередную «мейрояновскую» заначку Мономаха и уже уговорили по бокалу. – Выходит, родичи захапали наследство, а выполнять волю покойника отказались? Вот сволочи! Ну чем им птичка-то помешала? Подумаешь, какаду – не слон же, не тигр уссурийский! Он что, дорого обходится?
– Да не сказал бы, – пожал плечами Мономах, подставляя стакан под янтарную струю, переливающуюся в свете лампы дневного света всеми цветами радуги. – Он готов лопать кукурузу с утра до вечера – Сархат в интернете заказал целую тонну! Еще любит фрукты и овощи. Ничего особенного – яблоки, груши, огурцы…
– Тогда почему они избавились от пернатого?
– Сам не пойму. Если только…
– Если только они и от любимого дядюшки не избавились! – с придыханием закончил за друга патолог. – Черт, это же могло быть убийство?
– Если и так, то доказательств нет – Рукояткин давным-давно в земле!
–
А если эксгумация?– Для нее должны быть веские основания, а у нас – одни подозрения!
– Согласись, что это возможно? – продолжал гнуть свое Гурнов, сверкая темными глазами.
– Эх, Володька, везет тебе на такие дела – не знаю уж, к добру ли, к худу ли… Смотри, как эта история выглядит в моих глазах. Племянница долгое время была отлучена от дядьки, но не особо переживала, занималась личной жизнью, и ей было на него плевать с высокой елки. Потом, возможно, дела пошли хуже, денег стало не хватать, и она припомнила, что где-то есть престарелый родственник с бабками, вокруг шеи которого, при известной доле везения, можно обмотаться и жить себе припеваючи. Однако дядюшка оказался не прост и не захотел принять блудную племяшку с распростертыми объятиями. Он ее не прогнал, но и близкого общения не получилось – слишком хорошо он знал ее гнилую натуру. А потом с ним случилось несчастье, и бедный старичок оказался в цепких лапках родичей, которые ни за что не хотели упустить жирный куш! И они не стали тянуть – грохнули дедушку и поскорее закопали, присвоив имущество и бабки! А попка оказался им не в тему, вот они его и… Слушай, а что, если он – свидетель убийства?
– Попугай – свидетель? – хохотнул Мономах.
– А что? – не сдавался Гурнов. – Капитан, конечно, птица, но птица умная и не слепая! Вдруг он что-то видел?
– Вряд ли он видел, как Рукояткину перерезали горло, а даже если бы и видел, думаешь, понял бы что к чему? И потом, врачи «скорой», констатировавшие смерть, не могли не заметить…
– Во-первых, вряд ли дедуля помер от ножа или пули – объяснить такое действительно было бы сложновато, особенно учитывая тот факт, что после травмы дедок стал лежачим больным и никуда не выходил из дома! Что же касается того, понял бы попугай или нет… Уже давно доказано, что собаки многое понимают, так почему попугай не может? Говорят, некоторые из них гораздо умнее собак!
– Даже представить такое не могу, – пробормотал Мономах, качая головой.
– Чего – такого?
– Что кто-то оказывается в руках людей, желающих ему зла, просто потому, что является старым и беспомощным человеком, до которого никому нет дела! Он заперт в квартире, лишен возможности общаться со знакомыми и соседями…
– И не говори – свинство! – шумно вздохнул Гурнов и плеснул себе добавки.
– Ваня, можешь кое-что для меня сделать по своим каналам?
– Если это в моих силах…
– В твоих, в твоих. Мне нужно, чтобы ты добыл результаты вскрытия и заключение о смерти Рукояткина.
– Ну, это я могу, – кивнул патолог. – Что ты надеешься обнаружить?
– Не знаю, но не только я думаю, что смерть Рукояткина могла быть неестественной: его друг Горин того же мнения после того, что узнал о Капитане.
– Чего ж он раньше-то не шевелился?
– Наверное, ему в голову не приходила такая крамольная мысль! Все произошло быстро: Рукояткин попал в больницу, потом племянница забрала его домой и усадила в полную изоляцию под предлогом заботы о пошатнувшемся здоровье родственника. Между больницей и смертью прошло слишком мало времени, чтобы кто-то всерьез забеспокоился: даже правая рука Рукояткина, Циммерманн, ничего не заподозрила, когда ей не позволили с ним пообщаться. Завещание Рукояткин составлял добровольно, в присутствии Горина и нотариуса, никакого давления на него не оказывалось… В общем, не знаю что и думать!
– Ты голову-то не ломай – давай подождем заключения о смерти. Вдруг мы просто перебрали с выпивкой и все себе напридумывали! Накатим?
Мономах машинально поднял бокал и чокнулся с приятелем.
Лежа в постели с Негойдой, Алла чувствовала себя совершенно расслабленной. Этого ощущения она давно не испытывала – слишком велики были ее претензии и к собственному телу, и к своей сексуальности: бросая ее, гражданский муж сказал, что любовница из нее, как из бревна веревка!