Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

– Мне всегда нравились детективные истории, – усмехнулся Мономах.

– Мне тоже, поэтому я стал адвокатом. Правда, не по уголовным делам – слишком хлопотно!

– Тогда я, пожалуй, предложу вам еще кое-что – возможно, это сможет пролить свет на то, как прошли последние дни вашего друга.

– И что же это такое?

– Насколько я понял, Тамара нанимала сиделку…

– Черт, как же мне самому не пришло это в голову! – хлопнул себя ладонью по лбу адвокат. – Конечно же, сиделка! Надо разыскать ее и допросить с пристрастием… Только вот как мы узнаем ее координаты, ведь Тамару спрашивать бесполезно, да и не хочу я раньше времени уведомлять ее о происходящем: пусть лучше думает, что никто ни о чем не подозревает!

– Думаю, тут все просто, – успокоил собеседника Мономах. – Вряд ли Тамара искала сиделку через агентство – скорее всего, воспользовалась самым простым способом и обратилась к кому-то прямо в больнице, где лежал дядя!

– Вы снова правы, Владимир Всеволодович! – с уважением закивал Горин. – Итак, когда мы отправляемся?

* * *

Алла звонила Мономаху несколько раз, но он был на операции.

Она решила все равно съездить в больницу – хотя бы просто для того, чтобы отделаться: ей казалось, что доктор Князев раздувает несуществующую проблему просто потому, что его авантюрная натура рисует ему детектив там, где на самом деле происходит обычная человеческая драма. Отсутствие криминала не означает, что парню не нужно помогать, но для этого не требуется участие зама руководителя Первого следственного отдела Первого управления СК по расследованию особо важных дел!

И все же Алла согласилась сама, и сделала она это, чего уж скрывать от самой себя-то, ради того, чтобы быть полезной Мономаху. Вернее, чтобы он понял, как она ему полезна. И, возможно, не совсем безразлична.

Алла сама себе удивлялась: никогда она не бегала за мужиками, не пыталась обратить на себя внимание тех, кто ее игнорировал. В таких случаях она пожимала плечами и обращала внимание на тех, кому была интересна.

Однако с Мономахом все иначе: он определенно проявляет к ней интерес и участие, но скорее как друг, нежели как мужчина.

Нет сомнений, что Алла ему нравится, он ценит ее ум и проницательность, а также душевные качества, но в постели, судя по всему, предпочитает женщин иного склада.

Удивительное дело: Негойда полностью устраивал ее в качестве любовника, но она не представляла себе жизни бок о бок с ним, как с постоянным партнером или мужем. В конце концов, секс – лишь одна из многочисленных радостей жизни, а отнюдь не вся жизнь! А для успешного сосуществования важнее другие вещи.

– Что еще за вещи?! – возмутилась бы ближайшая подруга и наперсница Аллы, Марина Бондаренко, женщина, успешная во всех смыслах этого слова. – Ты, дорогуша, с жиру бесишься: есть у тебя мужик, который принимает тебя такой, какая ты есть, он хорош собой, не дурак и не бездельник – какого же рожна тебе надо?!

Вот потому-то Алла и не спешила делиться с Мариной своими мыслями. Она в очередной раз убеждалась в том, что чувствам не прикажешь: как ни пытайся взвешивать все «за» и «против», как ни используй логику и здравый смысл, над собственными чувствами ты не властен и ни за что не сумеешь связно объяснить, почему один человек привлекает тебя, а другого ты всего лишь терпишь.

Что влечет мотыльков и бабочек к огню? У насекомых, конечно, мозг крошечный, и вряд ли он способен делать сложные умозаключения, но по большому счету в этом мы мало от них отличаемся, хоть и мним себя гораздо сообразительнее!

Мономах перезвонил, когда она выходила из такси – ну слава богу, не придется самой разыскивать эту Суламифь… как бишь ее?

– Рад, что нашли время, Алла Гурьевна! – сказал Мономах, когда встретил ее на нижнем этаже, где располагались палаты реанимации.

Корочки Следственного комитета сработали, как им и полагалось, – строгая дама в очках, выписывающая временные пропуска, даже приподнялась из-за своего столика с выражением глубокого почтения на бесцветном лице.

– Я же обещала, верно? – улыбнулась она.

Мономах выглядел свеженьким, как молодой огурец, – почему-то ей пришло в голову именно это сравнение.

Интересно, что изменилось с их последней встречи, когда она заметила круги под глазами и морщинки, которых раньше не было? Создавалось впечатление, что его что-то тяготило, а теперь отпустило, но она не решилась задавать вопросы, хоть и сгорала от любопытства.

Они подошли к постовой медсестре.

Алла держалась чуть позади. Как ни боролась с собой, она всякий раз испытывала чувство неловкости, оказываясь в больнице. Возможно, это ощущение возникало из-за подсознательного страха за собственное здоровье, в глубине души свойственного каждому человеку, не являющемуся медиком. Хотя, вполне вероятно, и оттого, что в больницах Аллу посещала мысль, что в них царит какой-то особый дух, понять который человеку непосвященному в проблемы медицины не дано: похожее ощущение она переживала в церкви. Она напоминала себе, что врачи – такие же люди, как и все остальные, у них те же проблемы и тревоги, но все равно не могла отделаться от странного чувства, что, переступая порог медицинского учреждения, оказывается в чуждом мире, отделенном от остальной жизни непреодолимой стеной, и в этом мире царят свои порядки и отношения, не подчиняющиеся законам общества и природы. Поэтому она и в этот раз решила предоставить действовать «аборигену»: Мономах тут как рыба в воде, поэтому справится с наведением справок гораздо лучше нее!

– Хорошая новость! – объявил он Алле, перекинувшись парой слов с девушкой в белом халате. – Паренька перевели в общую палату.

– Действительно, отличная новость! – кивнула Алла. – Так куда нам теперь?

– В нейрохирургию. По хорошему, его бы надо было класть к нам или в травматологию, но у нас все забито, а заведующий «травмой» Тактаров… короче, это не имеет значения: благо, что нашлось место там, где Кац за ним приглядит!

Войдя в палату, Мономах орлиным взором окинул пять коек, две из которых пустовали, высматривая нужного пациента. Тот оказался на самой дальней, у окна.

Парень представлял собой плачевное зрелище: на обеих ногах и плече – полимерный гипс, на голове – повязка, под глазами – огромные синяки, уже приобретшие желтовато-зеленый цвет, отчего само лицо выглядело болезненным.

Пациент поднял глаза, и Алла едва не подпрыгнула, как будто наступила на гвоздь.

– Пегов? – чуть ли не вскрикнула она. – Леонид Пегов, верно?!

Узнать парня с фотографии из альбома, просмотренного в детском доме, было нелегко, но у Аллы была профессиональная память на внешность: она не могла ошибаться! И испуганное выражение, появившееся на распухшем лице паренька, давало понять, что Алла права и перед ней именно Леня Пегов, близко общавшийся с погибшими Ладогиной и Субботиной!

– Вы что, знакомы? – недоуменно спросил Мономах, переводя взгляд с Аллы на пациента.

– Даже не знаю, что сказать, Владимир Всеволодович, – с трудом преодолев замешательство, медленно ответила она. – Вы, как всегда, полны сюрпризов!

– Но откуда вы знаете… Леонида, да?

– Я понятия не имею, кто она такая! – хрипло проговорил больной.

Он был похож на загнанного зверя, которому некуда бежать, но он все еще надеется на чудо. Его умоляющий взгляд устремился на Мономаха, словно ожидая, что тот выгонит эту незнакомую женщину вон, защитит его, не даст в обиду, ведь больница – его вотчина.

– Мы не знакомы, – ответила Алла сразу обоим. – Вернее, я знаю Леонида заочно: мне рассказывала о нем Евдокия Георгиевна Жирикова…

– Тетя Дуся? – вырвалось у парня, очевидно помимо собственной воли – он тут же прикусил язык и опустил глаза.

Но Алле только это и требовалось: только что Леонид Пегов подтвердил свою личность, а также доказал, что он не просто в здравом уме, но и в твердой памяти, и вся его «амнезия» – не более чем уловка. Только вот какова его цель? Имеет ли он отношение к гибели девушек или является такой же жертвой, как они?