Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

– А есть ли среди них черный внедорожник с металлической защитной дугой спереди?

– С кенгурятником? Нет, нет у нас такого. Есть два микроавтобуса, три грузовичка и… и одна представительская машина.

– И такая есть? – подавив ухмылку, пробормотал Шеин.

– Естественно, ведь наша община должна быть представлена как следует светскому обществу! И я, и некоторые наши прихожане высшего звена занимаются просветительской деятельностью и привлечением новых членов…

– То есть вербовкой, так? Это если человеческим языком.

Досифей собирался возразить, но в этот момент в трапезную вошел Артем, именующий себя Евгением, в сопровождении огромной бабищи. Хотя, пожалуй, правильнее было сказать, что это он ее сопровождал, потому что столь колоритная фигура являлась абсолютно самодостаточной! У Аллы при взгляде на нее широко распахнулись глаза: Марфа, казалось, заполнила собой все пространство вокруг, хотя трапезная отнюдь не была маленьким помещением. Конечно, на борца сумо она не тянула, но вполне могла сойти за одну из дам, занимающихся ММА [42] . В ней было, наверное, не меньше ста восьмидесяти сантиметров роста, около ста кило веса, а ее ручищи с закатанными до локтей рукавами походили на толстые стволы тополя. Лицо Марфы, в отличие от Досифея, не излучало доброжелательность, она выглядела хмурой и словно безмолвно спрашивала: ну и какого черта вы оторвали меня от важных и неотложных дел?! Меньше всего она походила на искренне верующего человека – скорее, на торговку мясом или прораба на стройке.

42

ММА, или mixed martial arts – смешанные боевые искусства.

– Чего звали-то, батюшка? – голос вновь прибывшей сильно диссонировал с внешним видом: он оказался тонким и пронзительным, как комариный писк, и от этого весь облик Марфы показался еще менее привлекательным – если такое вообще возможно себе представить.

– Знакомы ли тебе эти имена? – спросил Досифей, передавая ей листок.

Женщина быстро пробежала список глазами и кивнула.

– Наши люди. А что случилось?

– Я хочу попросить тебя, милая, отыскать людей из списка и собрать их здесь. Сможешь сделать это побыстрее?

«Милая» снова кивнула, проигнорировав тот факт, что Досифей не ответил на ее вопрос – скорее всего, она привыкла подчиняться, не вдаваясь в подробности.

– Мы хотели побеседовать с ними наедине, – предупредил Шеин.

– Нисколько не возражаю, – пожал плечами Досифей. – Понимаю, вы опасаетесь моего влияния, но, уверяю вас, все находятся в общине добровольно и могут уйти в любой момент!

«Да, только вот куда, интересно, если жилплощадь продана, а все имевшиеся сбережения переданы «на нужды общины»?! – пронеслось в голове у Аллы. Разумеется, вслух она этого не произнесла.

– Пока мы ожидаем, – сказала она вместо этого, обращаясь к Досифею и одновременно провожая глазами спину Марфы, почти такую же широкую, как дверной проем, – не покажете ли вы свои владения?

– Бог с вами, какие же они мои? – всплеснул руками Досифей. – Все здесь – наше, общее! Но я, конечно, с удовольствием это сделаю, чтобы вы могли лично убедиться в том, что ничего противозаконного мы здесь не совершаем!

– А еще нам бы хотелось увидеть гараж, – вставил Антон.

– Я покажу вам все, чем мы богаты – любуйтесь на здоровье!

* * *

Мономах медленно брел по лесу путем, который доходчиво объяснил ему Африканыч. Он ловил себя на мысли, что давным-давно никуда не ходил вот так, не торопясь, не думая о работе, о своих обязанностях перед пациентами и начальством. Можно было бы представить, что он в отпуске, но то, что произошло с Олегом, не давало ему покоя и об отдыхе не шло и речи! Однако сейчас Мономах оказался как никогда близок к тому, чтобы в это поверить. Тропинка вилась меж высоких сосен, в вышине носились стрижи. Раннее утро – самое время для охоты на «небесный планктон»! Воздух был напоен ароматами сосновой смолы, покрытой росой травы и лесных цветов вперемежку с запахом расположенного неподалеку болота (Африканыч строго-настрого запретил Мономаху сходить с тропы: пусть и не Гримпенская трясина, а затянет как надо!

Он сделал шаг, и буквально из-под его ног вырвалось красно-коричневое облако бабочек – «павлиний глаз», самые красивые насекомые средней полосы! Мономах застыл в восхищении: такую картину можно ожидать увидеть где-нибудь в Южной Америке, но не здесь, в Ленинградской области. Бабочки порхали в воздухе над полянкой, со всех сторон окруженной соснами и елями, словно резвясь в замысловатом танце. Они как будто совсем не боялись человека, потревожившего их покой, – им было все равно. Отмерев, Мономах двинулся дальше с большой осторожностью, глядя под ноги, чтобы ненароком не раздавить насекомых, которые так красиво летают и так недолго живут. Его всегда огорчала мысль о короткой жизни бабочек – от двух до трех недель. У них так мало времени, чтобы насладиться жизнью, ощутить ее полноту, вывести потомство и раствориться в вечности… Что характерно, краткий век комаров и слепней не столь сильно печалил Мономаха, но бабочки – другое дело. Как и все, что делает жизнь неповторимой и невыразимо прекрасной, они недолговечны. Может, поэтому люди издревле так ценят красоту?

Сразу за полянкой бежала маленькая речушка, чьи низкие берега заросли густой высокой травой и камышом. Гигантские синие и зеленые стрекозы, шелестя прозрачными крыльями, летали низко над водой, по которой тут и там разбегались круги: рыбки лакомились зазевавшимися мошками. Внезапно ухо Мономаха уловило чужеродный звук, словно кто-то двигался среди деревьев. Только бы не кабан – одной встречи ему вполне хватило! Если бы не та смелая женщина, которая то ли была, то ли нет… Мономах озирался по сторонам, но, к своему облегчению, так никого и не увидел и продолжил путь.

Неожиданно лес закончился. На невысоком холме стоял одноэтажный деревянный домик с остроконечной крышей. Мономах подумал, что козырек высоковат и, если случится протечка, влезть на него с целью поставить заплатку будет делом не из легких. Так как строение оказалось единственным, он предположил, что это и есть дом Аграфены Львовны. Накануне Африканыч попросил Мономаха сходить к пожилой соседке: она страдала болями в суставах, а в последние пару дней совсем слегла. Старик не смог сопровождать Мономаха, так как с раннего утра отвел коз Аграфены на пастбище, ведь сама она была не в состоянии этого сделать, и сказал, чтобы Мономах не ждал его до темноты.

Несмотря на то, что Аграфена проживала одна, дом выглядел ухоженным: очевидно, кто-то все же помогал ей по хозяйству. Может, сектанты? Африканыч говорил, что она с ними общается – может, получится выяснить у нее что-нибудь полезное?

Постучав в выкрашенную в веселенький зеленый цвет деревянную дверь, Мономах услышал: «Открыто!» и вошел в сени. Там было темно, но впереди маячил яркий свет. На стареньком диване в комнате, которая служила гостиной, полулежала пожилая женщина. Она была довольно грузной, но не толстой. Ее слегка растрепанные седые волосы отливали синевой, а лицо выглядело бледным и усталым. Мономах, полжизни посвятивший проблемам костей, отлично знал, как мучительны суставные боли, поэтому вид пациентки его нисколько не удивил.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Меня зовут…

– Володя, я знаю, – через силу улыбнулась Аграфена. – Африканыч только о вас и говорит, когда мы встречаемся!

– Неужели? – удивился Мономах: он и не предполагал, что произвел на старика такое сильное впечатление!

– Благослови его Господь, – кивнув, сказала старушка. – Золотой человек, помогает мне, хоть у самого здоровье не очень… Добрая душа!

– Тут я с вами абсолютно согласен. Аграфена Львовна, что вас беспокоит?