Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

– Это вряд ли получится.

– Почему?

– У него сегодня День Молчания.

– Что это значит?

– Раз в неделю или две у отца Досифея День Молчания – это когда он не контактирует ни с кем из прихожан, сидит, запершись в ризнице, и молится.

– Молится – целый день?!

– Наши грехи отмаливает, – вздохнула Настасья. – В такие дни он даже в трапезную не выходит. А вообще он постоянно в общине, практически никогда ее не покидает!

В этот момент раздался стук в дверь, и Настасья пошла открывать.

– Не впускать! – крикнул ей вслед Мономах. – Пусть на улице остаются!

В сенях раздались приглушенные голоса, но он не мог разобрать слов. Через минуту девушка вернулась.

– Там Константин, – сказала она. – Он хочет с вами переговорить.

– Ладно, – вздохнул Мономах.

На улице его ожидал здоровенный, совершенно лысый тип. Физиономия его не понравилась Мономаху: он отлично помнил разговоры с сыном и сразу узнал в детине надсмотрщика за мужской половиной общины и правую руку Досифея.

– Ну, чего хотел-то? – спросил Мономах. Константин озадаченно посмотрел на него, удивленный столь фамильярным обращением, только Мономах вовсе не намерен был с ним цацкаться: он готов был орать во все горло от распиравшей его злости и страха за Артема, который, возможно, тоже в опасности.

– Я, это… – неуверенно проговорил мужик, почесав лысый затылок. Рукав его рубахи при этом слегка задрался, и на его запястье Мономах заметил полустертую наколку, похожую на кусок колючей проволоки. – Побазарить надо, док!

– Ну, а мы чем занимаемся?

– Надо в одно место сходить. Я отведу.

– Зачем это?

– Ну, просто надо. Пошли!

Он даже не поинтересовался, что Мономах обнаружил у больных! С другой стороны, Настасья вполне могла в двух словах обрисовать ему ситуацию.

– Это далеко? – спросил Мономах.

– Лесом минут двадцать.

Отлично, только вот Мономаха не прельщала мысль о том, чтобы бегать по лесу в компании уголовника! Но есть ли у него выбор?

Константин уже выказывал нетерпение. Наталья выглянула из окна и спросила:

– Владимир Всеволодович, а нам-то что делать, как лечить больных?

– Без анализов, подтверждающих диагноз…

– Да какие анализы, бог с вами – будем ждать их, все перемрем, Владимир Всеволодович!

А она, черт возьми, права: еще неизвестно, какова будет реакция Досифея, не говоря уже о том, что раскачать машину Роспотребнадзора будет непросто: не имея на руках доказательств, как убедить чиновников в серьезности ситуации? Да и кого, в сущности, заинтересует секта, члены которой живут обособленно и не жалуют людей со стороны!

– Хорошо, – сказал Мономах, взъерошив волосы на затылке, пытаясь припомнить то, чему учился в университете: ни разу в жизни он не сталкивался со столь опасным инфекционным заболеванием! – Нам потребуются антибиотики… скажем, тетрациклинового ряда – тетрациклин, доксициклин, миноциклин… Что-то такое.

– Их можно достать?

– Я найду. А пока сделайте вот что: продезинфицируйте все в доме и соблюдайте карантин – пусть вам оставляют еду у дверей, потому что, насколько я понимаю, маски и перчатки в общине в дефиците.

– Это уж точно! – фыркнула девушка.

– Значит, нужно максимально сократить общение друг с другом и следить за тем, кто еще заразится. Хорошо бы найти «нулевого» пациента…

– Того, кто заболел первым?

– Да.

Настасья выглядела озадаченной.

– Так вы думаете, эти четверо – не первые? – задала она вопрос.

– Я не исключаю. Если первые они, то, считай, нам повезло, и инфекция не успела распространиться! Я сегодня же съезжу в Питер и привезу медикаменты, а заодно… – Мономах осекся: Настасье не обязательно знать о его намерении связаться с Роспотребнадзором. С ним, конечно, никто разговаривать не станет, но можно попытаться настрополить Нелидову – все-таки она главврач, а не просто завотделением. Если она не захочет помогать или не сумеет, есть еще Кайсаров: у него сейчас проблемы, и, скорее всего, он не упустит возможности восстановить былое влияние в Комитете и выслужиться перед Министерством здравоохранения… Или, наоборот, испугается навредить себе. В любом случае, попробовать стоило.

Повернувшись к Константину, который в прямом смысле рыл копытом землю, Мономах сказал.

– Ну, веди!

– Не прошло и полгода! – процедил сквозь зубы тот и пошел впереди.

Следуя за своим провожатым в направлении, обратном тому, которым шел в компании Настасьи, Мономах крутил головой в надежде увидеть Артема, но тщетно: сына нигде не было. Взглянув на часы, он увидел, что перевалило за полдень, однако солнце скрылось за тучами: собирался дождь. Мысль Мономаха напряженно работала. Надо поскорее разделаться с проблемой Константина и срочно дуть в город, чтобы застать Нелидову на работе. Затягивать нельзя: даже при наличии антибиотиков, людей необходимо госпитализировать и наблюдать в стационаре, лучше всего – в Боткинской больнице. То, что он, по сути, идет в лес в сопровождении матерого бывшего (или беглого?) зэка, отошло на второй план, однако пришло время выяснить, что происходит.

– Ты скажешь мне, что случилось? – спросил Мономах, ускоряя шаг и поравнявшись с широко шагающим Константином. – У меня нет времени бегать по партизанским тропам – надо срочно ехать за лекарствами!

– Поедешь, поедешь! – буркнул тот, не глядя на спутника. – Я тебя к еще одному пациенту веду.

– Он что, не в общине живет?

– Не-а.

На этом беседа сошла на нет: Мономах сообразил, что Константин не склонен болтать. Понял он и то, что опасность ему не грозит – по крайней мере, в данный момент. Примерно через четверть часа они вышли на опушку, где за покосившимся забором стоял такой же кособокий домик, крытый шифером. Во дворе хрипло залаял пес, который, впрочем, быстро притих – видимо, почтенный возраст давал о себе знать, и у собаки в ассортименте имелся весьма ограниченный запас «гавов», призванный, с одной стороны, не перетрудить старые голосовые связки и, с другой, удовлетворить не слишком взыскательных хозяев.

– Пришли, что ли? – поинтересовался Мономах. Константин в ответ угрюмо кивнул и открыл скрипучие проржавевшие ворота. Наконец Мономах увидел того, кто так грозно, но коротко лаял: небольшой пес желтовато-пегой масти. Сейчас он мирно возлежал на крыше будки и лениво вилял хвостом.

– Заходи в дом! – бросил провожатый, распахивая перед Мономахом дверь, висящую на двух петлях: определенно, хозяева не заботятся о безопасности! Хотя, по правде говоря, что ценного может быть в ветхой хижине? Наверное, ни один вор не позарился бы на такое добро!

Внутри все выглядело не лучше, чем снаружи, и скромная, если не сказать – бедная, обстановка, тут была ни при чем: жилище оказалось абсолютно неухоженным. Здесь царило полное запустение, владельцы хибары даже не удосуживались взять в руки веник и хотя бы вымести мусор из углов! Однако при виде хозяйки «поместья» у Мономаха отпали все вопросы: перед ним, слегка покачиваясь, словно осина на ветру, стояла законченная алкоголичка, облаченная в драный хлопчатобумажный халат. На вид ей можно было дать лет семьдесят, но Мономах по опыту знал, что такой контингент зачастую гораздо моложе биологически, нежели выглядит – просто то, что внутри, неумолимо просится наружу.