Медвежий замок

– В таком деле меч не помощник, достать не успеешь.

– И кинжал дарим, не волнуйся, без охраны не отпустим.

Норманн все же волновался, и очень сильно. За свою жизнь как раз был спокоен. Вот выход за границу в качестве дворянина да вдобавок предстоящее оформление важной бумаги – здесь сплошная неизвестность. С тяжелыми думами отправился в свое временное жилище на период строительства боярских покоев. Там на втором этаже в специальном хранилище лежали коробки с главным богатством – китайской бижутерией. Кроме пудрениц подобрал несколько «золотых» ожерелий и колье с крупными разноцветными стекляшками. К ним в комплект шли серьги, браслеты и перстни – безвкусица, но блестит. Отложенные предметы побросал в приготовленные кожаные мешочки, отдельно сложил заколки для волос, тщательно все завязал и подошел к спорным коробкам. Он никак не мог для себя решить вопрос с пластмассовой бижутерией. Те же бусы под жемчуг даже в сумраке одинокой свечи сверкали золотыми искрами. Нет, брать нитку огромных, двухсантиметровых «жемчужных» шариков он и не собирался. О северном жемчуге знали все, покажи это – и вся Европа построится в воинские колонны, не отбиться. Норманна терзали сомнения по поводу всяческих фенолов и прочей гадости, что, собственно, и является пластмассой. Человек двадцать первого века давно адаптировался к синтетике. А что может случиться с современным людом, выросшим на натуральном молоке и хлебе на дрожжах? Экспериментировать на собственном благополучии он не хотел, добавил несколько стекляшек и отправился спать.

Глава 7 Первый поход

Сумерки раннего утра разлились спокойной тишиной, только у берега мелкие волны обегали валуны и игрались с песчинками. Дружинники подхватили Норманна под руки и ловко перенесли на драккар. Провожающие навалились плечами на штевни, стронули с места и, разбегаясь, вывели на глубину.

– Весла на воду! – скомандовал Шушун.

Первая смена гребцов накинула ременные петельки и приготовилась к развороту.

– Правые вперед! Левые табань! И, раз!

Дружина разделена на три смены по восемь гребцов в каждой, свободные начали укладываться досмотреть прерванные сны. Норманн с удивлением увидел обычные спальники, наклонился и недоверчиво пощупал.

– Держи, барин!

Шушун протянул самый настоящий спальный мешок, с той лишь разницей, что сшит из нерпы, а внутри толстый грубоватый мех.

– Всем волчьи шкуры, а тебе на медвежьем меху. Зимой на льду не замерзнешь!

– Где взял? Среди мурманских трофеев такого не видел.

– Твои селяне дали, они с ними зимой на морского зверя ходят.

Норманн скинул меховую безрукавку, снял высокие сапоги, носки из мягкой юфти и нырнул досыпать. Сначала принюхивался, пытаясь уловить неприятный запах псины, которым обычно несет от плохо выделанного меха, но нет, ощутил едва уловимый аромат сушеных трав, так и уснул. Проснулся от яркого солнца и запаха каши, немного полежал, желая оценить удобство едва ли не античного спального мешка. А что, вполне! Руки-ноги не затекли, под боком не чувствуются неровности настила, отдых не хуже чем в постели. В носовой части драккара на песке стояла жаровня с догорающими углями, а на ней исходил паром котелок с пшенной кашей. Вторая смена гребцов заканчивала поздний завтрак и промывала за бортом свои миски. Дружинники третьей смены дремали в спальниках или неторопливо беседовали за жизнь. Соблюдают очередность, догадался Норманн, сначала сядут уставшие гребцы, затем наступит их время стучать ложкой.

– Что будешь есть, боярин? – спросил Шушун. – Пшенная каша на козьем молоке или просто молоко с хлебом?

– Не, дай кусочек рыбы или колбасы.

– А пить что будешь?

– Кипяток есть, завари чай китайский.

Он еще в Новгороде узнал, что под словом «чай» подразумеваются различные варианты травяного сбора. Утром пили взбадривающий, днем – для улучшения пищеварения, вечером – для крепкого сна. Привычный чай продавался в избытке, купцы его привозили из какого-то торгового города под названием Сарайчик.

– Держи, боярин. – Парнишка лет пятнадцати стремительно выполнил заказ.

Норманн взял глиняную тарелку с горкой жареной ряпушки и кругом колбасы. «Дежурный по камбузу» застелил лавку скатеркой, поставил большую чашку, медный чайник и килограммовый горшок меда, рядом лег теплый каравай хлеба утренней выпечки. Красота и умиротворение. «Бабье лето» – справа сосновый бор, слева зеркальная гладь Онежского озера. На втором драккаре затянули шутливую песню под ритм хода. Вскоре появились приметы «засадной деревни», жители которой выбежали на берег с пожеланиями удачи.

– Хорошо идем! – жмурясь от солнечных бликов на воде, сказал Норманн. – Семьдесят километров за четыре часа!

– По осени вдоль этого берега сильное течение с севера, – ответил Шушун.

– А дальше как будет?

– До Котлина с водой идем, а там как решишь.

– «Бабье лето», идем прямо на Готланд.

– Посмотрим, – нейтрально ответил Шушун.

– Скажи, а что Новгород с Псковом поделить не могут? Почему воюют беспрестанно?

– Спросишь тоже! Деньги, конечно! Псковитяне зарятся на Беломорье да в Персию норовят прорваться.

– Вроде город поменьше, а силами равны с новгородцами.

– Нет, они слабаки! Ганзейцы их подзуживают да рыцарей тевтонских задаром дают.

– Литва сильна? Смотри, и на Москву наскакивают, и на Смоленск, и на Тверь, и на Новгород.

– Такая же история, рыцари с ними идут. Если город возьмут, литовцев гонят за ворота, пока не выгребут самое ценное.

Так в разговорах проводили время. Драккары как будто летели. Следующий рассвет встретили у входа в Неву. Крепость Орешек показалась безлюдной и безразличной, зато на правом берегу, где впоследствии появится Петрокрепость, обнаружилась многолюдная деревня. На Охтинском повороте стояла маленькая крепостица со смотровой вышкой, но дозорный проигнорировал мелкий флот. Зато дальше ожидал сюрприз – у стрелки Васильевского острова неожиданно повернули в Малую Неву. Норманн чуть было не приказал идти прямо, да спохватился, фарватер в это время может оказаться совсем в другом месте. Когда обогнули остров, то в районе Ленпорта увидели еще одну маленькую крепость. Все, безмятежное плавание закончилось, на рассвете прошли севернее Котлина. Впереди море.

Норманн стоял на руле в третьей смене, с выходом в открытые воды он закрепил перед рулевым веслом компас и держал курс, который бывалый моряк назвал бы вест-вест-зюйд-вест. Он неплохо помнил Балтийское море, к тому же перед отходом старательно штудировал карту автомобильных дорог, запоминая очертания берегов, островов и их ориентацию относительно сторон света. Зато Шушун и его напарник Вельед прекрасно ориентировались без компаса. Они каким-то чутьем держали верное направление, поглядывая только на второй драккар. Даже в темноте ночи их интересовали лишь привязанные к мачте и к кормовому штевню фонари. Интересная конструкция у этих глиняных фонариков. Внизу и вверху маленькие дырочки для протока воздуха, в центре заполненная тюленьим жиром высокая плошка с льняным фитилем. Напротив огонька сделаны широкие вырезы, которые прикрывались кусками слюды. Простенько и надежно, на первый взгляд тускленький огонек, а просматривался на несколько километров.

«Бабье лето» радовало зеркальной гладью моря и полным штилем. На третий день после Котлина прошли мимо рыцарского замка Кыпу, где на одной из башен дымил смолистыми еловыми ветками большой костер. Финский залив закончился, поворот на юго-юго-запад к острову Готланд. Им явно везло, благополучно прошли мимо южной оконечности острова, где на башне замка Удде дымил очередной костер.

– Поворачиваем к берегу, – тревожно поглядывая на небо, сказал Шушун.

– Зачем? Судя по облакам, ветер начнется завтра.

– Правильно, нам бы до завтра успеть подойти к Эланду.

– Вот ты о чем! Я-то подумал, что ты хочешь зайти в один из заливов Готланда.

– Опомнись, весь восточный берег острова – сплошное разбойничье гнездо.

– А маяк? Хозяин замка разве не гоняет пиратов?

– Люди говорят, что он с ними заодно. Ночью костер жгут в другом месте, заманивая корабли в ловушку.

– Готландцы давно бы повесили за такой грабеж.

– Живых-то не остается. Но вдоль восточного берега острова никто не ходит.