Мэгги

— Ты хочешь мне сказать, что подобрал для моей роли другую актрису, а мне надо убираться к черту?

— Я хочу тебе сказать то, что сказал! — взорвался Уго.

Его голос прозвучал громче, чем было принято разговаривать в этом заведении, и несколько голов из-за соседних столиков повернулись в их сторону. Но итальянский темперамент Уго не вписывался в эту восточную приглушенную негу. — Пойдем отсюда, — буркнул он, чувствуя себя здесь не на месте.

— Ты будешь кричать на меня на улице? — язвительно спросила Джастина. — Тогда, может быть, вернемся в итальянский ресторан, там ты можешь даже укусить меня, никто не обратит внимание, все одинаково темпераментны.

Уго, не слушая ее, подозвал официанта в тюрбане, расплатился с ним и, сдернув Джастину с подушек, на которых они сидели, потащил ее к выходу под насмешливыми взглядами посетителей. Джастина, не сопротивляясь, шла следом за ним, уже понимая, что ни о каком отказе не может быть и речи. Чувствуя, что выиграла поединок, она успокоилась и повеселела, одновременно в душе проклиная себя: пора бы уже знать себе цену и не поддаваться панике при малейшей размолвке с Уго. Скорее всего, он не собирается ее терять, значит, это она может диктовать условия, а не ждать, когда он окончательно приберет ее к рукам.

— Отвези меня домой, — сказала она Уго, когда они очутились на улице. Над городом уже опустилась ночь, со стороны океана дул легкий бриз, смешиваясь с теплым воздухом, который подымался снизу, от раскаленного за день асфальта.

Он молча открыл перед ней дверцу машины, и Джастина с размаху бухнулась на сиденье. Она чувствовала себя просто великолепно. Во всяком случае теперь Уго не посмеет указывать, как ей жить. Что касается работы, пожалуйста. Здесь можно и ссориться, и мириться, хотя у него ни разу не возникло оснований предъявить ей претензии. Она всегда работала до умопомрачения, сколько было необходимо, столько и работала. Но ее личная жизнь его не касается, будь она со Стэном или еще с кем-то другим.

— Я вижу — ты злишься, Джас. Ну и напрасно, — примирительно заговорил Уго, усаживаясь рядом с ней и заводя машину. — Я ведь хотел только предупредить тебя, что мы их должны завершить быстро и работы будет много.

— У тебя еще не было повода упрекнуть меня в чем-то, — огрызнулась Джастина.

— Раньше не было, — согласился Уго. — Но тогда у тебя не было и Уитни. Я же его хорошо знаю. Он может работать, как одержимый, дни и ночи. А может на все наплевать и исчезнуть, оставив все на полпути.

— Но ведь это Уитни. Со мной-то у тебя какие проблемы? — все еще не понимала Джастина. Уго смотрел прямо перед собой, и она не видела его глаз, но, когда он заговорил снова, в его голосе чувствовались печальные нотки.

— Ты будешь там с ним, и я уже однажды убедился, что ты рядом с ним теряешь голову. Я хотел поменять место съемок, но Сан-Франциско подходит для нас больше всего. Мы постараемся завершить съемки побыстрее, но для этого нужна полная отключка от всего. Поэтому я и решил поговорить с тобой. Если ты не так меня поняла, то прости, я был взволнован и не смог точнее сформулировать свою мысль.

Джастине стало жалко своего друга, и она ласково провела ладонью по его руке, сжимавшей руль. Уго вздрогнул, но не повернулся к ней.

— Ты, конечно, вправе сердиться на меня, — справившись с собой, сказал он. — Я веду себя, как мальчишка, ревную тебя, надоедаю советами, но… будь на месте Уитни кто-то другой, мне кажется, я переживал бы не так…

— Но почему? — удивилась Джастина. — Чем он так тебя пугает?

— Тем, что он ненормальный, сумасшедший гений, а от таких, я знаю, женщины тоже теряют рассудок, — резко сказал Уго. Он снова заволновался, его пальцы с силой вцепились в руль.

— Мне это не грозит, — успокоила его Джастина, — пока я снимаюсь, моя голова и мой рассудок будут в твоем полном распоряжении.

Ей было смешно слышать это от Уго, но она понимала, что в чем-то он прав. Стэн обладал необъяснимым обаянием, его бесшабашность и легкомыслие ничуть не мешали ему подчинять своей власти всех, на кого он только обратил внимание. Хотя, судя по отношению к нему Уго, это, очевидно, касалось исключительно женщин. Впрочем, Стэн Уитни, наверное, и сам не придавал значения этой своей магической силе: жил так, как ему хотелось жить, и имел то, что ему хотелось иметь. Напрасно Уго беспокоится, может быть, Стэн уже никогда и не появится у нее больше, а сама она его искать не станет.

— Когда начинаются съемки? — нарушила молчание Джастина.

— Группа выезжает завтра, а ты можешь прилететь через день, — ответил Уго.

— Прекрасно. Мне надо приготовить Дженнифер к отъезду. Ее скоро забирает отец. — Уго впервые за всю дорогу повернул голову к Джастине, в глазах плеснулось любопытство.

— Отец?

— А чему ты удивляешься? У моей дочери есть отец, и я родила ее в законном браке, — усмехнулась Джастина.

— Прости. Я знаю об этом. Просто ты раньше никогда не вспоминала о нем.

— Не было повода, вот и не вспоминала. А теперь появился. Пока я возьму Дженнифер с собой, он приедет позже. Я ему позвоню и скажу, где мы находимся.

— Конечно, — отозвался Уго, направляя машину к подъезду дома. Он вышел первым и открыл перед Джастиной дверцу.

— Ты мне завтра вечером сообщи, каким рейсом прилетишь, я встречу тебя.

— Спасибо. Обязательно. — Джастина приподнялась на носочки, чмокнула Уго в щеку и побежала по ступенькам. Он еще какое-то время постоял, глядя ей вслед, и, вздохнув, забрался в машину.

42

В аэропорту Сан-Франциско Уго Джанини встретил Джастину с дочкой и няней, и отвез их в тот самый отель, где Джастина обычно останавливалась. Ее номер был свободен, и Джастина, усмехнувшись про себя, подумала, что у нее теперь как будто два дома. Один в Лос-Анджелесе и другой, такой же привычный, вот этот в Сан-Франциско. Дженнифер уже привыкла к путешествиям и очень быстро осваивалась на новом месте.

Уго предупредил Джастину, что они сразу же начинают снимать, хотя в первый день работы было немного, они сняли только небольшой эпизод с парой французских актеров, как оказалось, голубых. Они так и не расставались друг с другом, ни дома, ни на съемках.

В последний момент Уго пришла в голову, как ему показалось, удачная мысль втиснуть в сценарий еще и эту разновидность человеческой породы, и он где-то отыскал эту пару. Они сегодня же и уезжали, потому что были заняты только в одном эпизоде. Джастине никогда раньше не приходилось общаться с мужчинами подобных наклонностей, и она с интересом присматривалась к ним. Но внешне они ничем особенным не выделялись, она даже бы сказала, что наоборот — один из них отличался необыкновенной мужественностью. Его звали Шарль Дюбуа, и он был урожденным французом, но с безупречным западноамериканским произношением. Джастина все присматривалась к нему, удивляясь странности его вкуса. Второй мужчина заинтересовал ее меньше. Он был весь какой-то нервный, занудливый и все озирался, опасаясь потерять своего пуделя, крошечную собачонку с розовым бантом, которую в перерывах между съемками поспешно хватал на руки и нежно прижимал к себе. Дошло до того, что режиссер плюнул и сказал ему, чтобы он снимался вместе с пуделем. Она даже не запомнила, как его зовут в жизни, по роли он был Эдди.