Мегрэ и дело Наура
Шрифт:
— Вы думаете, что это она…
— Ты забываешь, что я никогда ничего не думаю до тех пор, пока не завершу расследование, — сказал он и добавил со скептической улыбкой: — Да и какое это имеет значение!
Вторая половина дня определенно была посвящена телефонным звонкам.
— Позвони в пансион «Пальмы» в Мужене. Он порылся в карманах и выудил оттуда клочок бумаги, на котором записал имя воспитательницы.
— Спроси, можно ли позвать мадемуазель Жобе.
Комиссар встал, почувствовав, что после долгого пребывания в кресле у него занемело все тело, и подошел к окну. Снег почти не падал. На улицах уже зажглись фонари, хотя кое-где свет горел
На мосту Сен-Мишель образовалась пробка, и трое полицейских свистели и размахивали руками, стараясь распутать клубок машин и автобусов.
— Алло! Это мадемуазель Жобе?.. Минутку, пожалуйста… Я передаю трубку комиссару Мегрэ… Нет, из уголовной полиции, из Парижа…
Мегрэ взял трубку и остался стоять, прислонившись к столу.
— Алло, мадемуазель Жобе… Надеюсь, что двое детей находятся с вами? Что?.. Вы не смогли с ними погулять, потому что идет дождь и холодно? Пусть вас утешит то, что в Париже из-за снега движение на дорогах почти прекратилось…
Я хочу, чтобы вы сказали, какие в последний раз получали известия от мосье Наура… Он звонил вам вчера?.. В котором часу?.. В десять часов утра… Да, я понимаю… Он всегда звонил до прогулки детей или по вечерам… У него на этот раз не было особой причины для звонка?.. Ничего неожиданного. Он звонил два-три раза в неделю…
А госпожа Наур?.. Реже?.. Один раз?.. Иногда раз в две недели?..
Нет, мадемуазель… Если я вам и задаю эти вопросы, то только потому, что господин Наур был убит сегодня ночью… Никого не арестовали… Вы не могли бы сказать, как давно работаете в этой семье?.. Вот уже пять лет? То есть с рождения первого ребенка…
К сожалению, я не могу сейчас выехать в Мужен… Может быть, мне придется поручить каннской полиции записать ваши показания… Да нет лее!.. Ничего не бойтесь… Я понимаю ваше положение…
Послушайте… Когда вы поступили на работу, супруги Наур много разъезжали, не так ли?.. Да… То в Канны, то в Довиль, то в Эвьян… Чаще всего они снимали виллу на весь сезон или на меньший срок… Они брали вас с собой?.. Часто?.. Да… Я отлично вас слышу…
Вы жили с ними и с их дочкой в «Рице»… Затем, спустя три года, родился мальчик… Это так?.. Ребенок не болен, и ему не нужен более теплый климат, чем в Париже? Если не ошибаюсь, ему сейчас два года… И это чертенок…
Да, прошу вас, пойдите туда… Я жду у телефона…
Он объяснил Жанвье:
— Дети затеяли ссору в соседней комнате… Она производит впечатление порядочной девушки.. Ее ответы ясны, и она их дает без колебания,.. Хорошо бы и дальше так!..
Алло!.. Да… Итак, господин Наур занимался детьми больше, чем его жена… И это ему вы отправляете ежедневно отчеты об их здоровье и о том, чем они занимаются..
Вы не замечали какой-то напряженности в отношениях между супругами?. Трудно сказать, я понимаю… Каждый существовал сам по себе… Вас это не удивляло?.. Только вначале?.. Вы к этому привыкли…
Они навещали детей вместе?.. Редко… Я вам очень благодарен за помощь… Понимаю, вам больше ничего не известно… Благодарю вас, мадемуазель…
Мегрэ глубоко вздохнул и раскурил погасшую трубку.
— А теперь меня ждет неприятная обязанность… Хотя, по правде, я говорю это по привычке, ведь следователь Кайот очень любезный человек…
Он взял со стола рапорт своего друга Пардона и не спеша направился в ту часть Дворца правосудия, где размещаются судебные следователи. Кайот не мог расположить свой кабинет в отстроенном недавно крыле, и его рабочее помещение соответствовало описаниям романистов прошлого века.
Казалось,
что даже секретарь суда сошел с картины Форена или Стенлина [1] и для большего сходства ему лишь не хватало люстриновых нарукавников.Папки с бумагами заполняли деревянные, выкрашенные в черный цвет полки, часть их, не уместившись, громоздилась на полу. Комната освещалась обычной лампой без абажура.
— Садитесь, Мегрэ… Ну так что же?..
Комиссар рассказывал подробно. Больше часа он сидел на неудобном стуле и выкладывал все, что знал. Когда он наконец ушел, дым из его трубки и от сигарет, выкуренных следователем, превратился в густую пелену, висевшую в воздухе вокруг лампочки.
1
Жан-Луи Форен (1852—1931 гг.) и Теофил Стенлин (1859—1923 гг) — французские художники-карикатуристы.
Глава 5
С половины десятого Мегрэ находился в аэропорту, хотя рейс из Амстердама ожидался лишь в девять часов пятьдесят семь минут. Было воскресенье. Когда комиссар брился, то слышал, как диктор радио советовал автомобилистам садиться за руль только в случае необходимости, потому что слежавшийся на дорогах снег стал скользким и гололед усилился.
Его привез Люка, который ждал Мегрэ в машине уголовной полиции. В холле аэропорта было оживленнее, чем на парижских улицах, здесь стояла такая нечеловеческая жара, что кровь ударяла в голову.
Комиссар, выпив кружку пива в одном из баров, почувствовал, как лицо его покраснело, и снова пожалел, что поддался уговорам мадам Мегрэ и надел этот связанный ею удушливый шарф.
Голос диктора сообщил, что самолет из Копенгагена, летящий через Амстердам, задерживается на десять минут, и он принялся прогуливаться взад и вперед, наблюдая за полицейскими. Стоя на выходе, они рассматривали паспорта, бросали короткий взгляд на лицо пассажира, а затем ставили или не ставили печать.
Накануне, около восьми часов, когда он собирался сесть за стол, включив телевизор, ему на бульвар Ришар-Ленуар позвонил Кёлеманс.
— Лина Наур заказала два места в самолете, вылетающем в Париж в восемь часов сорок пять минут.
— Ее сопровождает Алваредо?
— Нет, второе место для ее подруги, Анны Кехель. Молодой человек зарезервировал место в самолете, который вылетает в одиннадцать двадцать две, а значит, прибывает в Париж: в двенадцать сорок пять.
— Они снова созванивались?
— Примерно в пять часов. Лина Наур сообщила время отъезда и сказала, что летит с подругой. Он ответил, что отправится следующим рейсом. Когда он спросил, как идут дела, она заверила его, что чувствует себя довольно хорошо и что температура у нее понизилась до 37,5.
Наконец объявили о прибытии самолета. Мегрэ прижался к холодному стеклу, наблюдая за обычной суетой вокруг воздушного лайнера.
Он не увидел Лину Наур среди первых пассажиров, спускавшихся по трапу, и уже опасался, что она решила отказаться от вылета, но тут заметил молодую женщину в шубе из морской выдры, шедшую под руку с подругой.
Анна Кехель, маленькая и темноволосая, была одета в пальто едкого зеленого цвета из толстой шерстяной ткани.
Стюардесса помогла Лине подняться в небольшой автобус, где уже разместились другие пассажиры, и дверца его закрылась.