Мегрэ и Клошар

– Я уже сказал: в Париже.

– В каком именно месте?

– Мы везли тогда вино "Макон" и разгружались на набережной Рапэ.

Мегрэ усилием воли удалось не показать ни своего удивления, ни удовлетворения. Он, казалось, в один миг превратился в более благодушного, чем до этого, человека, как будто бы сразу расслабился.

– Думаю, я почти закончил свое дело... Итак, Виллемс утонул ночью близ причалов набережной Рапэ, вы в это время почивали на борту, его дочь тоже. Так?

Жеф молчал, лишь моргал глазами.

– Примерно через месяц вы женились на Аннеке.

– Было бы неудобно жить вдвоем на борту судна и не состоять при этом в браке, верно?

– Когда вы вызвали брата?

– Тут же. Три-четыре дня спустя.

– После вашей свадьбы?

– Нет, после несчастного случая.

Солнце уже село за порозовевшими крышами, но темнота ещё не наступила, хотя в этом сгустившемся свете было нечто нереальное, словно набухшее тревогой.

Хуберт, неподвижно стоявший за штурвалом, вроде бы о чем-то глубоко задумался.

– Полагаю, вам ничего не известно?

– О чем?

– О том, что произошло в понедельник вечером.

– Я в тот момент был на танцах, в заведении на улице Лапп.

– А о смерти Виллемса?

– Я находился в Бельгии, когда получил от брата телеграмму.

– Ну что, все кончено или ещё нет?
– нетерпеливо вмешался Жеф Ван Хутте.
– Можно нам садиться за стол?

Но Мегрэ очень спокойно и отрешенно проронил:

– Боюсь, что нет.

Эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. Хуберт тотчас же живо поднял голову и пристально посмотрел, но не на комиссара, а на брата. Взгляд Жефа стал, как никогда до этого, агрессивным, он вызывающе бросил комиссару:

– Не соблаговолите ли меня проинформировать, почему это я не могу поужинать?

– Потому что я намерен увезти вас с собой в Париж.

– Вы не имеете права так поступать...

– Я в состоянии через час предъявить вам соответствующий ордер о приводе за подписью следователя.

– И по какой такой причине, будьте любезны сообщить?

– Чтобы продолжить этот допрос в другом месте...

– Я сказал все, что мне было известно.

– А также устроить вам очную ставку с клошаром, которого в понедельник вечером вы вытащили из Сены.

Жеф повернулся в сторону брата, как если бы призывал того на помощь.

– А ты, Хуберт, считаешь, что комиссар имеет на это право?

Но брат не счел нужным ответить.

– Вы хотите увезти меня на вашем авто?

Узнав машину Уголовной полиции, которую инспектор Невё поставил на набережной, он махнул в её сторону рукой.

– И когда же мне будет разрешено вернуться на судно?

– Возможно, завтра.

– В таком случае есть шансы, что вы уже никогда больше сюда не попадете.

– Что такое вы говорите?

Он сжимал кулаки, и в какое-то мгновение Мегрэ подумал, что Жеф сейчас набросится на него.

– А жена? Ребенок? Что за истории вы тут навыдумывали? Я пожалуюсь своему консулу.

– Вы вполне можете это сделать.

– Вы смеетесь надо мной, да?

Он все ещё никак не мог поверить в то, что услышал.

– Да как же это можно - вот так запросто явиться на баржу и арестовать её владельца ни за что ни про что?

– Я вас не беру под стражу.

– Тогда ка же вы это называете?

– Я увожу вас в Париж, чтобы устроить очную ставку со свидетелем, который пока не транспортабелен.

– Да я же его совсем не знаю... Вытащил из воды поскольку он звал на помощь. Эх, знал бы я...

Появилась жена Жефа и спросила его о чем-то по-фламандски. Он стал ей пространно объяснять. Она по очереди посмотрела на всех троих мужчин, затем вновь заговорила, и Мегрэ был готов поручиться, что она советовала мужу последовать за комиссаром.

– И где же вы собираетесь меня устроить на ночь?

– Вам предоставят койку на набережной Орфевр.

– В тюрьме?

– Нет. В Уголовной полиции.

– Хоть переодеться-то я могу?

Комиссар не возражал, и Жеф исчез вместе с супругой. Хуберт, оставшись наедине с Мегрэ, упорно молчал, рассеянно поглядывая на прохожих и проезжавшие по набережной автомобили. Мегрэ тоже помалкивал, чувствуя, что измотан этим беспорядочным и бессвязным допросом, в течение которого он раз десять, потеряв всякую надежду, приходил к выводу, что ему ничего не удастся добиться.

Хуберт заговорил первым, причем примирительным тоном.

– Не стоит заострять внимание на поведении Жефа... он очень вспыльчив, но в целом неплохой парень.

– Виллемс знал о его отношениях с дочерью?

– На борту судна не так-то легко что-то утаить.

– Как вы думаете, одобрял ли он этот брак?

– Меня тут не было...

– И вы тоже считаете, что как-то вечером он упал в воду со сходней, потому что был пьян?

– Знаете, такое случается частенько. Немало моряков погибли именно таким образом.

Было слышно, как в каюте горячо спорили по-фламандски, при этом голос Аннеке о чем-то умолял, а её мужа звучал гневно. Не угрожал ли он снова, что и не подумает поехать с комиссаром?

В конечном счете верх взяла она, ибо Жеф все же появился на палубе с ещё влажными, тщательно причесанными волосами. Его белая рубашка хорошо оттеняла загар, а почти новый голубой костюм, галстук в полоску, черные полуботинки создавали впечатление, будто он собрался на воскресную мессу.

Он перебросился несколькими фразами по-фламандски с братом, не глядя на Мегрэ, сошел на берег, подошел к черной автомашине и остановился возле нее.

Комиссар открыл дверцу; Невё наблюдал за ними с нескрываемым удивлением.

– Мы куда, патрон?

– На набережную Орфевр.

Уже стемнело, когда они добрались до места назначения; проносились то деревья, то домишки какой-то деревни, пока они не добрались до серых улочек Большого Парижа.

Мегрэ за все это время не проронил ни слова, дымил трубкой, забившись в угол. Жеф Ван Хутте тоже держал рот на замке, так что Невё, немало удивленный столь непривычной тишиной, прикидывал так и сяк в уме, что же могло произойти на барже.