Механический Зверь. Часть 4. Мастер тысячи форм
Шрифт:
Более того, с Рондой и Фаустом отношения также вроде бы налаживались. Девушка, после извинений все равно долго отказывавшаяся с ним разговаривать, постепенно оттаивала, к чему Лаз прилагал немало усилий, прекрасно понимая, что повел себя в тот раз как настоящая сволочь. Фауста же в принципе, похоже, было невозможно обидеть, потому что сразу после того, как Лаз попросил прощения, в ответ он получил очередную улыбку. Не сказать чтобы эта улыбка стала бесить его меньше, но дружба с Фаустом все-таки стоила того, чтобы мириться с такими мелочами.
Ребята в обществе тиреев тоже не скучали. Пусть они и не могли учиться у них магии и ничему не могли научить рыболюдей, ведь либо были стихийниками, либо вовсе не обладали магией, но само общество этих существ уже было невероятным.
Однако, раз есть слово «почти», то в бочке меда должна быть ложка дегтя, вернее, две ложки. И, как и с настоящими медом и дегтем, эти ложки делали всю бочку бесполезной.
Первая и более веская причина для беспокойства состояла в том, что у каждого выхода с территории внутри круга искажений Лаз отчетливо ощущал по несколько солдат тиреев, считая, что заметить их у людей не получится. И понять, зачем они несли там круглосуточное дежурство, было не сложнее чем сложить два и два. Их сторожили. Ненавязчиво, без приставленных за спиной соглядатаев, но сторожили, словно загнанный в вольер скот. В целом Лаз прекрасно понимал, почему и зачем это было сделано, но и полностью расслабиться после новости о том, что, как казалось, радушные хозяева, состряпали для них самую настоящую клетку, было невозможно. Да и Фауст с каждым днем приносил все больше известий о разного рода подозрительных сигналах, которые заметил его глаз. А в таких вопросах мужчине Лаз доверял безоговорочно.
Вторая же причина была совсем иного рода. После того обморока несколько дней назад странное чувство тревоги, поначалу исчезнув, вернулось вновь и с новыми силами. Что-то было очень, просто невероятно не так, что-то важное, на что Лазу просто нельзя было махнуть рукой и забыть. Во время своей отключки он что-то увидел, или почувствовал, или понял… вот только никак не получалось вспомнить, что именно.
Эти две ложки дегтя портили ему весь мед пребывания в обществе тиреев. Что бы он не делал: учил язык, неожиданно простой и изящный, занимался бы магией рыболюдей вместе с одним из их магов или в своем тирейском облике продолжал исследовать купол и его внутренности — гложущее краешек сознание напряжение никак не отпускало.
И с каждым днем это напряжение все больше и больше захватывало его сознание, пока однажды, на пятый день пребывания компании в гостях у тиреев, некий барьер у Лаза в сознании не выдержал и лопнул.
.
Пустота, та самая, что царила внутри пространства его души, исчезла. Вместо нее была бесконечная равнина. Не было даже горизонта, просто в какой-то момент глаз уже отказывался различать разницу между пепельно-серой землей и пепельно-серым небом, из-за чего казалось, что где-то там, вдалеке, они сливаются и превращаются в нечто совершенно иное, недоступное человеческому сознанию. Над головой, где-то высоко-высоко, светило, совершенно непонятно как, идеально серое, как и все вокруг, солнце. Ноги утопали в пыли, настолько сухой и мелкой, что больше походила на прах. И ни следа вокруг, хотя, Лаз почему-то был уверен, в этом пепельном мире не существовало ветров и любой отпечаток сохранился бы не хуже чем след первых высадившихся на луну космонавтов.
Но при этом он был тут не один. В сером мире, наполненном серым светом серого солнца, сверкал, словно яркая звезда, чей-то далекий силуэт. Определить расстояние без ориентиров было невозможно, но Лаз почему-то знал, что он, кем бы он ни был, очень далеко. Вернее, она.
Изменилось место, изменилась форма, но не узнать свет того маленького солнышка, что успокаивающим прикосновением являлся к нему в редких снах, Лаз просто не был способен.
— Айна! — Крикнул
он, разом позабыв обо всех своих обещаниях, вот только вокруг так и осталась висеть такая же серая, как и весь этот мир, тишина. И даже внутри собственной головы он не услышал ни единого звука.А между тем сияющая фигура становилась все меньше и меньше, то ли удаляясь от него, то ли, что было куда хуже, угасая, как выгоревшая свечка. Лаз хотел броситься бежать, но ноги отказывались двигаться. Бывшая только что мягкой и текучей, словно вода, пыль, вдруг стала твердой будто сталь. Он снова попытался закричать, но результат не изменился и из открытого рта вылетала лишь тишина.
К горлу подступил ком, а по сознанию начала разливаться тягучая и липкая паника. Откуда-то Лаз знал, что если ему сейчас не удастся пусть не догнать Айну, но хотя бы дать ей знать, что он здесь, рядом, то они больше никогда не увидятся. Несмотря на то, что его тело, фактически, не существовало и ему не нужен был воздух, Лаз начал задыхаться. Ненастоящие легкие пытались вдохнуть несуществующий кислород и, не обнаруживая необходимого, пылали абсолютно реальным огнем.
И тогда Лаз сделал то, чего в этом мире еще не делал никто и никогда. Применил магию, находясь в пространстве собственной души. По силе эта магия мало чем отличалась от его самого первого заклинания, что он применил, будучи совсем маленьким и с которого начался его путь мага. Просто волна энергии, примитивная, не требующая даже заклинаний для создания, однако даже такое, ничтожное в сравнении с его возможностями в реальности, воздействие, было феноменальным по своей природе. И произведенный эффект полностью соответствовал его уникальности.
Мир словно лопнул. Пепел, из которого состояла местная земля, взметнулся в воздух до самого неба, закрывая собой свет серого солнца, тишину, царствовавшую здесь еще секунду назад, разорвал оглушительный рев, само пространство, не выдержав такой аномалии, задрожало и затряслось, словно угрожая обрушить небесную твердь прямо на голову нарушителю спокойствия.
Маги, ныряя в мир собственной души, испытывают странную дуальность восприятия, вызванную тем, что их сознание вдруг оказывается совершенно беспомощным и требуется лишь для того, чтобы контролировать действия души, и творящей всю магию. Словно пилот истребителя, который сам по себе не способен ничего взорвать и вынужден полагаться в этом на своего крылатого коня. Обрети самолет сознание, человек оказался бы не только бесполезен, но и нежелателен для него, ведь кому понравится, когда им кто-то управляет. Фактически, в пространстве своей души сознание человека было гостем, да, с большими привилегиями и возможностями, но все-таки гостем. Ведь на самом деле, как бы странно это не звучало, но души живых существ им не принадлежали.
Но к Лазу это больше не относилось. До конца этого пути было еще очень далеко, но он уже сделал первый шаг и теперь, как бы его душа не противилась вторжению, это уже было бесполезно. Он еще не стал хозяином, но и гостем больше не был. И смог сделать то, что еще несколько секунд назад было невозможно.
— АЙНА!!!
Казалось, звук раздается сразу отовсюду, словно миллион громовых раскатов разом. И на этот раз слова Лаза дошли до той, кому были адресованы.
Сияющий силуэт, все еще видимый сквозь мечущийся в хаосе пепел, развернулся и, Лаз был готов поклясться в этом своей жизнью, она увидела его и узнала. Вот только появившаяся было на его лице улыбка тут же исчезла. Потому что, пусть он не мог разглядеть черт лица и понять его выражения, протянутые к нему в просящем жесте руки можно было истолковать лишь одним способом.
.
— Лаз, что скажешь? Пойдем посмотрим на этих их загоны? Лаз? Лаз! — Он отключился посередине разговора и, судя по тому, что никто ничего не заметил, прошли считанные секунды. Вот только Лазу все они и каждая следующая казались вечностью. Это было не такое видение, как прошлые, он это точно знал. Это было воспоминание о том, что произошло, когда он отключился, будучи маленьким жучком-шпионом в куполе тиреев. А значит он уже потерял почти неделю. И что с ней могло произойти за это время, было страшно представить.