Механизм влияния
Шрифт:
Тональность текстов была одинаково отстранённой — с притворной озабоченностью и ссылками на «анонимные источники в инвестиционной среде». Внутри — намёки на Fortinbras. Без обвинений. Но слишком точные фразы, чтобы быть случайными.
Spectra вскоре подтвердила: три журналиста имели общие контакты в одном аналитическом агентстве, зарегистрированном на Кайманах. Оно же обслуживало фонды, связанные с бывшими инвесторами, отказавшимися от сотрудничества с Fortinbras ещё в 2003. Далее шли контакты с людьми из одного PR-агентства в Люксембурге, которое раньше обслуживало кампании по репутационному подрыву в энергетическом
Собранная матрица показала: это не вспышка. Это повторный и ответный удар группы инвестфондов. Расчётливый, распределённый и вложенный в структуры, которые имитируют независимость.
Август смотрел на цепочки взаимодействия и сказал:
— Ну вот, — с почти театральной иронией протянул Август, откинувшись на спинку кресла. — Первый полноценный удар. Не пробный шар, не проверка на вшивость, а вежливо оформленный, зеркальный, элегантный плевок в лицо.
Он усмехнулся, поднимая глаза на светящийся экран.
— Они атакуют не в лоб. Они атакуют сквозь отражения. Сквозь зеркало, которое мы сами выстроили. Красиво. Почти по-нашему. Даже захотелось поаплодировать.
Савва ответил: — Я бы оценил на восемь из десяти. Чисто за то, как изящно они попытались запустить панику через «утечку» из Фонда Стратегических Конструкций. Правда, никто не знает, что это вообще такое.
Лёша, не отрываясь от монитора, вставил: — А я восхищён! Они почти переиграли сами себя. Первая волна прошла — и что? Падение на три процента у ETF-деривативов и внезапный всплеск у зелёной энергетики. Кто-то очень хотел, чтобы мы начали продавать.
— Они наверное решили, что мы — классический хедж-фонд на стероидах, — усмехнулась Вика. — А мы — супер-сеть с юристами.
— В следующий раз нам стоит им подкинуть идею «незапланированного слияния» с кем-то из их же партнёров. Чисто ради хаоса, — хмыкнул Август. — Или пустить слух, что мы заходим в латиноамериканский агросектор через бывшего наркобарона и фонд с красивым именем «ZetaGrain».
Все рассмеялись. Но напряжение не исчезло. Оно просто на миг сделало вид, что ушло в отпуск.
Это было расследование. И оно только начиналось.
Через два дня пришло подтверждение: на Fortinbras начали давить. Но не фронтально — удары шли по диагонали, в обход, с вкрадчивым лицемерием. В кулуарах банков звучали отточенные, словно под копирку, формулировки: «потенциальные риски информационной концентрации», «превышение доли влияния в логистических секторах», «цифровая неясность юрисдикции».
Один из крупнейших хедж-фондов, действующий через сеть трастов с экзотическими именами, начал сливать бумаги, связанные с Fortinbras. Почти одновременно в европейских комитетах появился документ — инициатива о «глубокой международной проверке цифровой прозрачности». Следом — открытое письмо от трёх старых профессоров с намёками на угрозу «алгоритмического неоколониализма».
Как по команде, начались высказывания представителей международных организаций. «Мы глубоко обеспокоены ситуацией» — сказали в Совете по цифровой этике. «Нельзя допустить подмену рыночных механизмов несанкционированным управлением смыслами» — добавили в старой брюссельской панели по стандартам информационного доверия.
Грантовые пиявки завизжали первыми. Из блогов, фондов, аналитических бюллетеней посыпались одинаковые фразы: «Мы не можем молчать», «Демократия
в опасности», «Сетевое влияние без надзора — угроза будущему». Регуляторы анонсировали экстренные совещания, серии конференций и пересмотры цифровых рамок.Август смотрел на всё это с ледяным спокойствием.
— Потрясающе. Они повторяют каждую нашу тактику. Только без изящества. Мы учили их — и теперь они пытаются нас же наказать за это.
Август провёл встречу с Саввой, Викой, Лёшей и Андреем. Без протоколов. Без лишних слов. Комната была тёмной, экраны светились только узкими полосами. Он начал с простого:
— Это не проверка. Это охота.
— Думаешь, совпадение с теми фондами, которые атаковали нас через прессу? — уточнил Савва.
— Не думаю. Я знаю, — сказал он с усталой ухмылкой. — Знаешь, я в какой-то момент надеялся, что они просто ещё не проснулись после праздников. А теперь понимаю: они не спят, они тренируются на нас. Мы для них как боксерская груша, только с золотыми швами.
Он провёл рукой по лицу, нахмурился и продолжил:
— Вот скажи, Август, ты уверен, что они не запустили этот трюк ещё в ноябре? Потому что такая филигранная атака не делается за неделю. Это как трижды отредактированный документ Еврокомиссии — выглядит, как будто писали его восемь человек, из которых пятеро — юристы, а двое — социологи без чувства юмора.
Он повернулся к Вике:
— Тебе нужно собрать всё. Кто когда и с кем общался. Кто начал распространять инсайдерские намёки, на каких платформах и в каких временных зонах. Нам важно знать, откуда именно идёт координация. Не юридически. А поведенчески.
— Уже фиксируем, — ответила она. — ClearSignal начал строить цепочку «тональных якорей». Мы видим, кто провоцирует обсуждение. И как они цитируют друг друга по кругу.
Лёша добавил:
— Сетевые кластеры усиливаются через три площадки. Если мы туда подбросим ложную аналитику — есть шанс вызвать краткосрочную панику. Я уже подготовил два отчёта: один по энергетике, другой по «утрате ликвидности» одного из портфелей.
— Хорошо, — кивнул Август. — Но нам нужно больше. Андрей?
Он оказался в команде не случайно — Август решил, что пришло время включать его в команду. Во время учёбы с Викой и Лёшей он держался особняком и всегда интересовался тем, как капитал движется в кризис, как системы рушатся — и как их можно собрать заново, а в свободное время создавал модели обвала рынков, моделировал откаты в валютах и даже построил свою версию кризиса 1998 года с поправками на их системы влияния и сбора информации.
Сейчас, когда Fortinbras столкнулся с агрессивной атакой, его подход стал незаменимым. Именно поэтому его ввели в команду по вопросам инвестиционной архитектуры. Тихого, аналитичного, но он должен был быть смертельно точным.
Август впервые за долгое время почувствовал лёгкое внутреннее удовлетворение. То самое «ядро», которое он начал собирать ещё в школьные годы, теперь работало вместе. Каждый занял свою позицию: Вика — аналитика и медиа, Лёша — структура и технологии, Андрей — инвестиции и защита. Он не сказал этого вслух, но мысленно отметил: наконец первая работа команды после нескольких лет лучшего обучения и полной свободы. Той самой, которую он когда-то представлял себе в тетради с графиками и формулами. И теперь она оживала.