Мелкий бес

Я боялся шелохнуться. Задницу и ноги начало сводить. Это желудочная кислота. Ядреная зараза. Не удивлюсь, что шерсть растворится и просто стечет с меня, а хвост облысеет, как у крысы.

Силы быстро покидали меня. Нужно что-то решать. Я осторожно тронул лапой предполагаемый пол - пальцы ткнулись в упругую пленку, но стоило надавить, как она погрузилась в кислоту. Сука, надо было желать полет.

Выдохнув, я расслабился. Падение длилось очень недолго. Едва под ногами оказалась кислота, я побежал, со всей возможной скоростью перебирая ногами. Будто водомерка. Но лапы у меня были всего две, а веса имелось порядочно. Жижа захлестнула колено. Жжение напомнило, будто я снова оказался в пожаре. Тогда мне очень повезло. А здесь… Ещё пару шагов и едкая жидкость начнет растворять шерсть, затем мясо и кости.

Жуткая картина подстегнула меня. Я замахал руками в такт ногам, забыв, как дышать, и куда вообще бегу. Получалось! Я не сразу понял, что лечу по бугристому склону, свободному от слизи. Ноги горели. Я принялся руками сбрасываться впитывающуюся жижу. На пальцы тут же накрутились полосы разъеденных волос. Запрыгал, стряхнул, все что мог. Ладони жжет. Словно на сковороду положил.

Я что-то мог видеть. Слабый рассеянный свет проникал сверху. Туда и направился. Спустя двадцать шагов склон сужался и круто уходил вверх. Светлое пятно было разделено колокольчиком. Это глотка.

Пасть гневоящера была плотно закрыта, но сквозь щели между сомкнутыми зубами легко мог пройти согнувшийся ребенок. Я пробежался по узкому языку и выскочил наружу.

Спрыгнув вниз, на сочную зелёную травку, я ухнул вниз, с головой погружаясь в холодную воду. Загребая лапами, поплыл наверх. Левая нога зацепилась за корень. Поднявшийся ил закрыл свет над головой. Я перекрутился и дёрнул на себя корень, обмотавший ступню. Не поддается!

Под влиянием страха, я начал дёргаться и хаотично рубить когтями, пытаясь рассечь ненавистную корягу. Так. А чего мне бояться? Мне же не особо нужно дышать. Но страх оказаться утопленным коренился где-то глубоко в душе. Мне было очень неуютно. Окружающая черная вода будто таила в себе опасность.

Есть. Удалось высвободить ногу из петли. Я поплыл наверх. Двадцать мощных гребков, и ничего. Только вода будто становится холоднее и гуще. По коже заскользили неприятные колючие корни. Их становилось все больше и больше, пока путь не застелила преграда из переплетённых корневищ.

Я плыл не туда. Развернувшись, я устремился в обратном направлении. Но почти сразу уже уткнулся в плотную взвесь, быстро сменившуюся ледяным илом. Меня водят за нос. Я использовал Бельмо на глазу и прекратил всякое движение. Постепенно взбаламученная вода успокоилась. Я мог различить, где верх, а где низ. Чуть левее черной громадой лежала туша гневоящера. Прямо на моих глазах он медленно погружался в болото, ложась на ковер водорослей.

Болото оказалось не так глубоко, как мне казалось. Если шестерых мужиков поставить друг друга на голову, а на верхнего одеть шапку, то как раз выйдет. Но кто же меня морочил? Я повернул голову и вывалил язык, будто утопленник. Теперь смотрим, но в одну точку. Глазами не шевелим.

Кажется вижу. Среди желто-коричневых зарослей струились черные локоны. Бледное узкое лицо смотрело на меня провалами черных глаз. Из водорослей выплыла небольшая девушка - ее руки и ноги покрывала темно-зеленая чешуя. Плоский живот и груди оказались белыми, как брюшко рыбы. Если бы не две узкие дыры на месте носа, ее можно принять за человека. В сумерках. Если страдаешь куриной слепотой.

Я взмахнул когтями, когда холодная рука тронула меня. Но вода сильно замедляла движение. Не успели черные лезвия коснуться лица утопленницы, она развернулась и попыталась слинять. Не уйдешь! Я схватился за тощую лодыжку. Рука бы соскользнула с покрытой слизью чешуи, если бы не ступня.

Девушка закрутилась, мощно загребая руками. Она утаскивали меня за собой, в переплетении водорослей, в черный ил. Я только злорадно усмехнулся. Водоросли не сильно отличаются от растений. Стоило только нам приблизиться к ним, как десятки тонких колючих побегов скрутили утопленницу. Как же быстро! Под водой растения поддавались природной магии куда охотней, а двигались в разы проворнее. Водоросли спеленали утопленницу. Та перестала отчаянно биться и вырываться, притворившись мертвой.

– И что с тобой делать?
– я подплыл к ее мордашке.

Утопленница стоически молчала. Не хочет говорить, как хочет. Точно! А почему бы мне не проверить свою новую часть тела!? От одних только мыслей, стручок незамедлительно принял боевое положение, увеличившись в два с лишним раза. Не так уже плохо. Даже больше, чем у меня было раньше.

А если подумать, то когда я в последний раз был с женщиной? Давным-давно, когда ещё не стал нежитью. Мы словили двух прелестных авантюристок, оказавшихся не прочь расплатиться телами за свободу.

Я заплыл за спину утопленницы. Водоросли послушно раздвинули бледные ноги, открывая… Полоску темно-зеленой кожи. Я провел пальцем между небольших бледных ягодиц - ни единой впадинки или неровности. Девушка анатомией напоминала куклу. В отчаянии я снова завис возле лица девушки.

Нет. В рот ей совать не буду. Уверен, что она откусит его. Грудь утопленницы так же не представляла интереса - доска, да два синих соска.

– Вали, - я отпустил девушку, серебристой молнией унесшуюся на глубину.

Обидно. Я уже надеялся, что сейчас как следует развлекусь. Вожделение сразу схлынуло, стоило мне взглянуть на кольцо. Времени почти нет! Я же почти мертвец.

Я прошлепал две сотни шагов по болоту, перепрыгивая с кочки на кочку, вымокнув, нацепляв на себя столько тины и ряски, что едва ли отличался от водяного. Гневоящер забрался далеко. Но его огромные следы не позволяли сбиться с пути. Позолота на кольце почти отсутствовала. Не выйдет. Края леса ещё не видно. Времени не осталось. От безысходности я попытался сдернуть кольцо. Крепко сидит. Но вроде чуток шелохнулись.

Я внимательней присмотрелся с серебряному ободку. Металл потускнел и покрылся сеточкой мельчайших трещин. Хм, отчего же? Может желудочный сок гневоящера повлиял на артефакт? А если есть шанс полностью расплавить дрянную вещицу?

Но до деревни уже было ближе, чем до болота. Я припустил, что есть духу. К первым домам подбежал уже в мыле, как загнанный конь. Смеркалось. Крестьяне уже вернулись с полевых работ. Кто сидел на лавках, перекусывая нехитрой снедью, кто загонял коров, кто уже задремал. Солнце окрасило крыши ярко-оранжевым густым светом, со стороны полей ветер гнал запах разнотравья и хмеля. Царила ленивая благость. Кольцо молчало, будто люди позабыли и про хорошее и про дурное. Вечер густой и тягучий, как кисель или рыбий клей.

Я стрелой промчался по главной улице. Да кто-нибудь! Грешник или праведник. Откуда-то слева донёсся слабый шепоток. Я свернул на улочку - всего пять домов, ещё один совсем на отшибе, сидит на плоской горке. Воровато оглядываясь и натянув шапку на нос, вдоль забора, перебежками двигался мужчина. Низенький, кривенький, с плешивой головой с лысой полянкой идущей от лба к темечку.

“Только бы жена не застукала”

Хм, к любовнице навострился? Я последовал за мужичком, пеняя, чтобы тот шевелился. От страха мужик потел, молился и часто дышал. Когда он постучал в дверь, стоящего в отдалении дома, то выглядел, как покойник. Двери открыла дородная женщина. Белая пухлая рука, похожая на разбухшее тесто схватила плешивого за шиворот и втащила внутрь. Я скользнул следом.