Мелкий жемчуг

Иногда мадам посещала свою сестру. У той не было такого зеркальца, но она обладала яблочком на тарелочке, и оно тоже служило своей хозяйке верой и правдой.

Сестры любили сравнивать свои волшебные вещицы и иногда спорили, чья более совершенная. Яблочко показывало все на свете, но, на смех нашей дамы, было надкусано. А зеркальце фирмы «Самсунг» не имело абсолютно никаких недостатков.

Голем

Лев бен Бецалель был старик, но все делал сам. Он был ужасно занят. Читал лекции по математике в Пражском университете, был ректором школы Талмуда, комментировал Тору, писал книги и редактировал чужие сочинения, потому что глупости, которые попадались там, приводили его в ярость. У него, конечно, были слуги, имелись ученики, аспиранты, в его круг входили многие видные профессора. Но никто из них не мог помочь.

Ученики в школе Талмуда были хоть и не талантливы, но усердны и почтительны. Они задавали вопросы и тщательно записывали ответы. Не надеясь, что поймут сразу, уносили свои тетрадки домой, созывали других студентов и их отцов и долго-долго обсуждали каждое слово, сказанное рабби. Если понимали, то были счастливы и устраивали праздник, где пили вино и танцевали, взявшись за руки. А если понять не удавалось, то заучивали наизусть, надеясь, что поймут позже, когда будут знать больше.

А студенты, которым Лев бен Бецалель преподавал математику, были спесивые олухи с непомерными амбициями. Они нахально требовали, чтобы профессор объяснил им то, что они были неспособны понять, не выучив предыдущего материала и не решив положенного количества задач. Он потратил массу драгоценного времени, создав для них задачник. Но они предпочитали трактиры и беспутных служанок.

Короче говоря, лекции в университете приносили ему одни огорчения и неудовольствия.

Но рабби Лев бен Бецалель был великим мудрецом и каббалистом. Магия каббалы была подвластна ему, хотя и требовала большого напряжения. И он сотворил из глины идеального студента. Вдохнул в него жизнь, дал ему имя Гoлем, купил подобающую одежду, заплатил положенную сумму и записал его на первый курс математического факультета.

Голем не сводил глаз со своего творца, был кроток и благоговел перед профессором. Он принял поручение хорошо учиться и подавать пример другим студентам, поклонился в землю, поцеловал пыль у ног знаменитого математика и прямиком отправился в библиотеку.

Прошел год. Рабби за этот период написал главный труд своей жизни и был погружен в переговоры с издательством и дискуссии с рецензентами. Посему лекции в университете читал механически и на аудиторию почти не смотрел. Оттого слегка удивился, когда на экзамене один из студентов показался ему знакомым. «Как тебя зовут?» – спросил он. И тот ответил: «Голем».

Из трех вопросов билета Голем с грехом пополам ответил на один. Задачу решил с ошибками. Да еще нагло заявил: «Вы нам этого не объясняли!» От него пахло пивом, рубашка его была застегнута криво, а на неумытой щеке остался след помады.

В гневе рабби поднял правую руку, и не оправдавший надежд наглец застыл, как глиняный истукан. Профессор еще раз просмотрел листок с его ответами, кивнул своим мыслям и начертал указательным пальцем на глиняном лбу магические буквы:

Глина рассыпалась в пыль. Профессор позвонил в колокольчик и велел ассистенту тщательно вымести пол.

До пенсии оставалось два года – четыре семестра.

«Тора учит нас стойкости», – вздохнул ученый и вызвал следующего экзаменующегося.

Новые сказки

Кремонские превращения

Когда Господь создавал Планету, он излил на нее много красоты и вдохновения. Но с необыкновенной, исключительной любовью и нежностью сотворил Всевышний красавицу Италию.

А что особенно прекрасно в этой земле? Найдутся, конечно, простаки, которые закричат: «Тоскана, Тоскана!» Ну что же, Тоскана очень хороша. Простим им этот возглас. Но чистую правду скажу вам сейчас я: «Особенно Ломбардия!»

А там, в Ломбардии, лучший город, конечно же, – Кремона. И воздух в Кремоне так чист, небо такое синее, и река По такая плавная, что каждый, кто родился и вырос там, с детства безошибочно отличает истинно прекрасное от подделки.

В Кремоне всякий лодочник сочиняет стихи, любой бондарь разбирается в архитектуре и без размышлений отличает ионическую капитель от коринфской. А уж музыка там разлита повсюду и собирается в лужицы, как дождевая вода после ливня. Множество музыкантов сочиняют симфонии и концерты и исполняют их одинаково охотно как для кремонского герцога, так и для детишек из соседнего двора.

И инструменты, на которых они играют, сделаны, конечно, в Кремоне. Солнце и Луна, день и ночь, рассматривающие с любопытством, что происходит на Земле, не видели скрипичных мастеров лучше, чем те, что родились и жили в этом лучшем из городов. Скрипки, сотворенные их руками, – из редчайших пород дерева, струны – из жил самых красивых семимесячных ягнят, выращенных в Южной Италии. Лак – из смол самых прекрасных пиний. Инструменты у кремонцев получались такие певучие и красивые, каких никому не удавалось создать с тех пор уже как триста лет.

Однажды мастер Амати отпер дверь в мастерскую и не увидел на рабочем столе свою последнюю, самую любимую скрипку, которую он окончил только накануне. Он встал рано утром и почти бежал, чтобы дотронуться дрожащими пальцами до этого совершенства, но скрипка исчезла.

Вместо нее на столе сидела прекрасная девушка. Она была голенькая, и, прежде чем накинуть на ее смуглое безупречное тело свой плащ, мастер разглядел тонкую талию, совершенные бедра, нежные округлые плечи и стройную шею. Он, конечно, узнал ее: его скрипка ожила.

– Как зовут тебя? – спросил мастер.

Голос ее был так певуч и гармоничен, что, не поняв ответа, он упал в обморок.

Девушка вышла замуж за лучшего ученика старого мастера и осталась в мастерской.

С тех пор это стало случаться довольно часто: лучшие скрипки превращались в женщин.

Скрипка-четвертушка, совершеннейшая из всех, что доводилось делать земным мастерам, наутро после того, как была признана окончательно готовой, превратилась в нежную прелестную семилетнюю девочку, которую удочерили бездетные музыканты. Она пела на их концертах, и любители музыки приезжали на них со всех краев земли и даже приплывали из-за океана. Потом она, конечно, вышла замуж за молодого скрипичного мастера, и они были очень счастливы.

Все уже привыкли к кремонским превращениям, и мастера не жалели своих лучших творений, за которые можно было выручить столько денег, что достало бы купить небольшое палаццо. Напротив, они ждали, какая из скрипок будет наделена женской душой, и женились на красавицах с неземными голосами.

А закончилось это печально. Однажды ожила виолончель. Она превратилась в сорокалетнюю женщину с глубокой властной колоратурой. Пропорции ее тела были, конечно, безупречны. А все же сорокалетняя матрона совсем не то же самое, что чарующая девушка с нежным сопрано. Женщина-виолончель пожелала выйти замуж за мастера, сотворившего ее, и семнадцатилетний юноша не посмел уклониться. Тут уж она стала хозяйкой…

И с тех пор никакие струнные не были настолько божественны, чтобы в них могла поселиться женская душа. Так и закончились кремонские превращения.

Сказка о времени

Дорого вовремя время…

С. Я. Маршак

Хронос, несомненно, величайший из богов. Это он обнаружил, что огромнейшее количество разных событий происходит одновременно. Черт ногу сломит. И, чтобы внимательно разглядеть подробности, любопытный старик нанизал их все на ниточку времени. Так что теперь легко отличить то, что было вчера, от того, что будет завтра. Непростой затеей оказалось решить, что битва при Гавгамелах будет раньше, а вторая иракская война – позже. Или твердо обещать, что, после того как 15 марта убили Цезаря, с 16-го галльские войны прекратились навсегда и галлы могут спать спокойно. Или гарантировать, что возникновение Солнечной системы предшествовало сожжению Джордано Бруно на площади Цветов. Для надежности Хронос превратил ниточку в крепчайшую, несокрушимую тонкую ось. Такую, что, как бы событие ни извивалось, как бы ни выпендривалось, ни одному не удалось сорваться и занять неподходящее место на этой оси.