Мельник ностальгии (сборник)

2

Ну, слушай, Жорж, я покажу мою страну —Отважных моряков и белых кораблей!Вот рыбаки идут в рассвета желтизнуИз порта П'oвоа во глубь морских полей.Задором все полны!Весло вонзают так, что гнёт его вода,И ждут они волны,И миг уж близится, знай только, не зевай!Волна придёт, и все навалятся тогда,Проткнут её с натужным криком: «Ну, давай!»Ещё, ещё, а в'oды за кормой сомкнутся,Уже в открытом море – парус в небо взмоет(И знает Бог, судилось ли вернуться…)Надутый туго парус скорость вмиг утроит!Они, друг перед дружкой, словно мало места:Кто первый? Догони! А в небе дымка тает…О, чётки парусов под пальцами зюйд-веста,Литанию рыбачьих лодок он читает:«Сеньора Мёртвая нивеста» [13] Ол'a [14] , красавица! Простим твои ошибки!Что – орфография? Ты – из другого теста:Сродни летучей краснопёрой рыбке!«Синьёра Стража»!Ты – чайка, берегись: стрелок грозит в пути!Ты – чайка: лёгок ход, нетяжела поклажа,Лети!«Ты нам – апора»!«За нас молись»!«Вирнёмся скоро»!«Мы нищими звались»!«Звизда морей»!«По ветру, чёлн, биги»!«Вперёд, бадрей»!Как будто Богоматери шаги!«Сеньора Свет»! «Бежим искуса»!Маяк, похоже [15] …«Святая Матерь Иисуса»!Сияет тоже!«День всех святых»!«Мария Мадалена»!Орлы летают, в далях золотыхЧасовни высятся – то вздыбленная пена…«Сеньор и Покровитель моряков»!«Сеньора удручённых»!Всё те же шкиперы средь пенных гребешков:Бернардо Силва Мар^[1] немолод, но силён,А сыновья среди сетей кручёных —В'aско да Гамы будущих времён…«Страдания святого Себастьяна»!«Крылами Ангел осенит»!«Святая Анна»!«Нас Бог хранит»!«Уходим с миром»!Челны, вас Бог хранит!Идите с миром!Сегодня в море Зе^[2], ветрами продублённый,На той же лодке братья Ремелгадуш, ворчуны,А волны лепят на воде цветок зелёный,И пишут на цветке, как перьями, челны:«Войска и знаменитые бароны…» [16] Последний чёлн идёт!Он догоняет те, ушедшие вперёд….Как он летит, по ветру птицею гоним:«Уходим с Богом»!Идите лодки с Богом и вернитесь с Ним,Ведомые Христом по гибельным дорогам…Прощайте!

13

Нобре приводит названия лодок в написании малограмотных северных рыбаков, которые писали так, как слышали и говорили, не зная орфографии. К тому же здесь передано мирандское произношение, характерное для некоторых районов северо-востока Португалии.

14

«Ола» – восклицание, которое выражает приветствие, удивление и т. п.

15

Маяк Сеньоры да Луж (света) в гавани Дору.

16

Цитата из «Лузиад» Луиса де Камоэнса.

3

Ну, слушай, Жорж, я покажу мою странуПаломничеств и шествий!Марии наши! взгляд – и ты уже в плену!Ах, Боже упаси от пущих сумасшествий:Карамба! я сейчас их просто ущипну!Их станы схожи с лавкой ювелира [17] ,Манелов [18] лица вожделенье выдают!На них сокровища бухарского эмира:Тридцать монет на пальцах – руки в кольцах,А грудь – для тридцати златых сердец приют!Шнуры на шее, уши в серьгах-колокольцах!Пойдём же! Ты – Манел, виола на груди,Фанданго заиграй!Целуй, им нравится, прижми смелей к груди,Любую выбирай!Снимаем шляпы!Вот процессия, молчите!И балдахин плывёт под треск ракет,Смуглы и благородны кавалеры в свите,Идут, за шнур держась, и каждый разодет.Носилки высоки, украшены изрядно,Мне Башнями Давида кажутся они!Мария Долороза так нарядна!А управитель праздника за шествием следит.Смотри, грустят Мария и Господь одни:Марии смутен взгляд: куда она глядит?Вот ангелочки впереди!И ходят-то с трудом!Три годика всего, чуть только от груди!Невидимые руки понесут их вдаль,Так каждый человек своей судьбой ведом.Проходит в звёздах Ночь: и бархат, и хрусталь,(Как Та, что некогда легла над Иудеей).Вот – Солнце: жгучие глаза растопят лёд!Вот – полная Луна идёт аллеей!И лунный свет из глаз подобен серебру.И Кости та, вдали, Игральные [19] несёт,Но потеряет всё, начав игру.Несёт Венец Терновый с нежною улыбкойДитя, и нет шипов у этого цветка.А эта светится красой, живой и зыбкой,Ах, Губка с Желчью у неё горька!Но нет: её рука желчь обращает в мёд!И пчёлы вьются перед ней….А вот с Копьём в руке в процессии идётОдетый стражником, и кровь блестит на стали,И кровь с той Пятницы на стали не тускней…Вот и последний: Саван… Видишь, дале —Христово Тело, всё в крови от ран глубоких,От крови странно рдеет, словноЗакат на море средь утёсов одиноких…По Португалии Его несут любовно!Смотреть на это больно: грусть и свет…Какие раны! А зловонья нет…Процессия проходит, а гулянье длится.Народ одет и празднично, и скромно.Какой прилив людей! Сияющие лица!И струны северных виол рыдают томно,То душ их фадо, набожных и нежных.На шляпах – символ Торжества Святого.Опаловая пыль на фоне тростников…Царит Христос во Славе в небесах безбрежныхВ сиянье ореола золотого!Взывают трубы: будет бой быков!Идут тореро и ведут быков коровы [20] .А выкрики вокруг: Подарки и обновы!Бисквит от Маргариды! Чудные гитары!А вот – для ваших деток карамели!Зелёное вино – вас ждут кафе и бары!Чахоточный, у двери дома на постели,Взгляд из Другого Мира – испускает дух,А внучка веточкой лавровой машет:От умирающего отгоняет мух.Могильщик между девушек весёлых пляшет.Вот, выкрики слепого – Худого паренька с одной серьгой:«Несчастней нет слепого!»А этот, с искалеченной ногой!Зловоние… Скитается без крова…А тот, вдали, что прислонился к дверке, —Сплошная рана, хуже не бывает.Ступни, все в язвах, он пристроил на фанерке.Цветенье рака: солнце раздувает,Гангрена гасит. Жорж! Какая странная гвоздика…Гвоздики – прелесть – чтоб носить их в бутоньерке!О, георгины гноя, Иов – в пароксизме крика!Чахоточные, карлики, страдальцы!В горячке белой, в язвах, в чёрной яме слепоты!Распухшие ревматики – негнущиеся пальцы!А может, их сердца – прекрасные цветы!А вот – нагой в разорванных гамашах.Визгливые литании кликуш…Все просят милостыню ради душ Усопших наших.Зловонье! Униженья нет страшней!Отверженных и прокажённых рать…Вы, живописцы странной родины моей,Что ж не приходите её нарисовать?

17

в северных районах Португалии до сих пор жив обычай, согласно которому девушки на праздники (а невеста на свадьбу) надевают все свои золотые украшения.

18

Манелы – здесь Нобре делает распространённое в Португалии имя – «Мануэл» или в просторечии «Манел» нарицательным, как мы бы сказали «Иваны».

19

Игральные Кости – каждый участник процессии представляет какой-то символ, напоминающий о жизни Христа и о его распятии. Игральные кости – напоминание о том, как стражники на Голгофе разыгрывали право владеть хитоном Христа.

20

Быков, предназначенных для боя, ведут к месту праздника специальные коровы-поводыри.

Париж, 1891–1892

Между Дору и Минью

Непорочная [1]

Химера, Тень, о ты, парящая в эфире,Не знаю, где, но ждёшь меня ты в этом мире,Та, что нежнее кружев Валансьена,Под белыми покровами, как пена,У ног священника зардевшись от стыда,Однажды скажет мне тихонько: «Да!»И будет ростом – Башнею Давида,И не теряя женственного вида,Предстанет чёрным тополем, увитымЛозой с листом блестящим, глянцевитым,И будут локоны кистями винограда,Черны, как плащ вдовы, как горькая утрата.И будет шпаге та рука подобна,Что снег белейший пристыдить способна,И пальцы дивные – острей кинжала,Веретена серебряное жало.И будут груди – гнёздами – ларцами,Где спят мечты пушистыми птенцами,И будет рот, как яблоко граната,И стан воздушный – лунная соната,Он невесом как сон, летящий снег,Как облакам пригрезившийся бег.И на неё взглянув восторженно – несмело,Я вспомню горных коз на Серра-да-Эштрела…И будет так она естественна, как травы,Как горных горлиц в небе утреннем забавы,И будет доброты невиданной, небесной,И будет искренней, как радость в день воскресный,И воспоёт её вечерний соловей,И дальний благовест невидимых церквей,И будет свет струить всечасно сердце в ней,И будет лилии и льна оно белей,Что бабушка пряла на пряслице хрустальном…И снег, и белые цветы на платье бальном,И мельника мука, и самый свет ЛуныВ сравненьи с сердцем девственным – черны!Но на какой земле, сама того не зная,Меня та Башня ждёт, та Грёза неземная?Мне Фея – крёстная, пошёл я к ней узнать,В каких краях любимую искать.Та – палочкой своей сквозь шлейф туманаВела до королевства здесь, у океана.Скажите мне, юные девы,Чей образ так светит вдали?О, девушки, юные девыРодной португальской земли!И в этот светлый день!Ещё так рано, что жива ночная тень,И спящих птиц едва колышет ветерок,Моя невеста выйдет за порог.Прощально ветви закачаются, упруги,С улыбкой выйдет, затрепещут руки…И с нею мать, родные… Нянюшка однаДо двери проводив, застынет у окна,И слёзы фартуком утрёт под стук колёс,И будет так стоять, но не убудет слёз…И будут семь подружек при невесте:Семь юных девственниц, достойных этой чести,Из бедных, как они нарядами гордятся!Их матери в толпе глядят – не наглядятся…В Санта Ирии, во дворе церковномС почтением, всегда немногословным,Народ приходский будет ждать, а яО мелочах крестьянского житьяЗатею разговор и о дожде…Народ у нас – дитя, как и везде:Крестьяне, радуясь вниманию сеньора,И сами с «доктором» [21] разговорятся скоро,И будут прибавлять не раз к своим словам:«Храни Вас Бог, сеньор!», «Пусть Бог поможет Вам!»И у меня на сердце будет благодать.Но всё же Ангел мой не должен опоздать…И вот старик воскликнет: «День уже настал!»Но это не заря: сверкающий кристаллИзвестняков Санта Ирии пробуждая,Подобно дню, невеста выйдет молодая.И белая, вся в белом, света безгреховней,Покажется мне дальнею часовней.И скажет нам пастух ближайшего местечка,Что это от него сбежавшая овечка.И скажет дурачок Жуан, он наш сосед,Что это в январе рождённый лунный свет.И скажет мельнику рыбак, суров на вид,Что лодка у него так по волнам скользит.И мельник рыбаку шепнёт, присев на сланце,Что это мельница его кружится в танце.Но Ангел подойдёт к дверям во храм,И я, дрожа, похолодев, ей руку дам.И глаз её благословение приму,Через порог вступив во храма полутьму.И будет там Христос, и тихий свет лампад,И обвенчает нас Сеньор Аббат.И будет свадьба, и на торжествоПридут в деревне все до одного.Споют на свадьбе девушки села,И в песне честь невесте и хвала.И будут рокот кастаньет, и танцы, погляди!И тридцать золотых монет у каждой на груди.Невеста же сердечною улыбкойОтветит им сквозь окон сумрак зыбкий.И ночь накинет плащ, надвинет капюшон…И праздник будет завершён.И после, после Ангел будет отдыхать,Обняв её, заплачет с нею мать…И будут окна в сад у спаленки её,И пением ключа наполнится жильё,Ни звука более нигде: уснули поселяне.Задремлет Ангел мой, воде внимая, словно няне.Но как без Ангела горам и городку,Её утратив, как унять тоску?Я вновь к волшебнице, чтоб мне ответ дала:Ни разу ль палочка её не подвела?На небе три звезды – её ответ:Волшебной палочкой мне написала: «Нет!»Скажите мне, юные девы,Чей образ так светит вдали?О, девушки, юные девыРодной португальской земли!Наш Дом!Ах, крёстная, ты покажи, что будет в нём!И вижу: домик на холме, других не хуже:Весёлый, белый, безыскусственный снаружи,И чистоты тончайший аромат,Чтоб говорили: «Там живёт Сеньор Аббат!»Внутри же тени пусть сплетаются глухие,Рыдают залы в тишине от ностальгии,И мебель прежних лет, массивней, тяжелее,Стоит, мою тоску всегдашнюю лелея,(Чтоб о столетьях прошлых плакал дом и пел,В которых я родиться не успел).И за окном – прощальный свет, закат продлится,И Безнадёжная Мечта придёт молиться,И стареньких часов бой глухо раздаётся,Как будто сердце умирающего бьётся.И целый день – один я в этой кельеУ очага, где огненно веселье.Забыв про всё, не видя никого,Уйду я в размышлений колдовство.И буду думать, медиум печальный,Про Божий Замысел, высокий, изначальный,Возжажду знания на грани ведовстваО странствиях души в ночи, где плоть мертва.И духов призову, и в мёртвой тишинеОдин премудрый дух приблизится ко мнеИ будет говорить, со мною не лукавя…И в страхе все бегут, меня во тьме оставя.Но Непорочная войдёт – сама ЛунаОсветит залы – и воспряну ото сна.И за руку возьмёт, как малого ребёнка,А голос ласковый так будет литься звонко,И мне, дрожащему, на сердце мягко ляжет:«Ты не печалься», – Ангел скажет.И сострадания полна, и благостыни,Взойдёт на горы, спустится в пустыни,И пронесёт супружество сквозь годы,Сквозь мелочи досадные, невзгоды.И будет утешением скорбящимУчастием своим животворящим.И по субботам, в день для подаянья,Завёрнутая в звёздное сиянье,Всем будет помогать: слепым, увечным,Согреет их теплом своим сердечным,И тем ещё, кто на охрипшей скрипкеИграет и поёт о любящей улыбке,Про гибель кораблей в тумане и во мгле…И всем обиженным, кто ходит по земле…И эти праведные изберёт пути,Чтоб отмолить мои грехи, меня спасти!И будет зашивать, не тратя лишних слов,Дублёный морем, рваный парус рыбаков.Благословение очей её отнынеИх охранит от гибели в пучине.И в бурю страшную, печальна и чиста,Поставит свечи перед образом Христа,Молясь за души гибнущих на море,Сама свечой горя, слезой во взоре.А я уйду… с балкона слушать гром,При молниях писать трепещущим пером!И только в этом будет жизнь её…Во Имя, Господи, Пресветлое ТвоёВсё время посвящать делам богоугодным:Раздетых одевать, нести еду голодным,Давать убежище и утешать в печали,Чтоб в нашу дверь всегда несчастные стучали, —Такая жизнь под силу лишь немногим…И Бог: «Смотрите!», – скажет нам, убогим…И в меру сил моих ей буду подражать,И, поклоняясь ей, любить, как Божью Мать.И то, что было мне оставлено отливомОт детских снов, когда я был счастливым,Заполнится опять водой живой:Морским простором, вольной синевой.И будет Жанной д’Арк, услышавшей мольбу,Вознёсшей до своей – мою судьбу,Вливающей в меня огонь и силы…И будет рядом до моей могилы,И смерть найдёт, у гроба павши на колени,Чтоб вместе нам идти Долиной смертной тени…Но где же прячется она меж бурунами —Земля обетованная и знамя?Я Крёстную прошу: «Сомненья укроти:Смогу ли Непорочную найти?!»Та две звезды зажгла над синевой пруда:Волшебной палочкой мне написала: «Да!»Скажите мне, юные девы,Чей образ так светит вдали?О, девушки, юные девыРодной португальской земли!

21

«Доктор» – так уважительно именовался (да и теперь именуется) в Португалии человек, имеющий учёную степень, а также просто имеющий высшее образование.

Париж, 1891

Песня о счастье Идеал одного парижанина

Счастье мне в руки – вот бы досталось!Кто мне пожалует то волшебство?Не перейти ни самую малостьЗа четверть века – вот, только всего…Жить без претензий, в доме белёном:Домик близ моря и в зелень одет.Морем дышать мне, бризом солёным,Жарил сардинки бы я на обед.Бог с ней, с удачей, денег не надо,Ренты доходной и ценных бумаг.Я б экономил: фрукты из сада,Много не тратил и жил себе так.Вечером шёл бы мимо колодца:Девушки смотрят мне нежно вослед…Кто-то из них так славно смеётся,Кто-то затянет и звонкий куплет.Не озабочен, прост и безгрешен,Вечно доволен я тем, что со мной.И получил бы, в жизни утешен,Царство небесное этой ценой.Что мне в таланте? Жить надо просто,Кто размышляет, тот – сам себе тать.Мне бы считать, хоть до девяноста,И не писать бы мне – только читать.Жёнушка, дети! Жизнь обустроить!Жёнушка-горлица, так весела!И не замедлит радость удвоить:Чтоб у голубки и дочка была.Счастьем бы светлым жизнь выплеталась!Только – проснёшься – и нет ничего!..Счастье мне в руки – вот бы досталось!Кто мне пожалует то волшебство?

Париж, 1892

Девушкам Коимбры [1]

1

Печаль небеса скрывают,Печаль таит водоём,Печальны горы бывают,Печаль и в сердце моём…

2

Ах, тополь чёрный с наростом,Давно ты в лесу царишь.Мой дед – и видом, и ростом,Вот только не говоришь.

3

Мой плащ укроет от стужи:Сидим под ним до зари.Он цвета ночи снаружиНо с блеском лунным внутри.

4

Ах, колокол Санта-Клары,По ком ты звонишь с утра?По той роняю удары,Что пела ещё вчера!

5

Рыбак, не рыбка – русалка,Не нужен ей червячок.Чтоб вышла доброй рыбалка,Цепляй цветок на крючок.

6

Облатка луны качнётсяНа глади тихой реки.Плесень её не коснётся:Она из святой муки.

7

С кувшином пойду на плёсы,Пустым принесу назад.Мои ль в том повинны слёзы,Мондегу ли виноват [22] ?

8

Зимой на волнах ленивыхКачаешь стаи гагар!Мондегу юниц красивыхИ шестиструнных гитар!

22

Мондегу – река в Коимбре – раньше летом пересыхал полностью, а зимой был полноводным.

9

Не стоит мир очерствелыйТех слёз, что в глазах видны!Голубкой оденься белой…– Бывают они черны!

10

Вдыхая свеч аромат,О чём молчат урсулинки?Сердца тревожно стучат,Но тайну хранят косынки.

11

Священник вам не дал соли [23] ,Желаний моих уста.Их слаще не знал дотоле:Вкусней клубники с куста.

23

При крещении священник вкладывает в ротик ребёнка немного соли.

12

Манел на Пиу [24] , к немуЧто день, хожу на свиданьеСпросить, как там одному,Не скучно ли ожиданье.

13

Студенты вьются вокругИ все влюблены, ей-Богу!Окончит курс милый друг,Уедет, забыв дорогу…

14

Несите скорей кувшины:Две струйки из глаз моих.Ещё ни с одной вершиныКлючей не било таких.

24

Кладбище да Коншада, было открыто в 1860 г. на землях сеньора Жоакина Инасиу де Миранда Пиу. В 70 – 80 годы XIX века на нём часто хоронили членов почитаемых в Коимбре семей.

15

Груди твои – два гнезда,Там ждут птенцы-невелички.Жадно стремятся тудаМоих поцелуев птички.

16

В ночь Божья Мать занята:Лучатся и нить, и спицы.Вяжет чулки для Христа,А лунный клубок – в кринице.

17

Улей – гитара моя:Там пчёлы снуют в заботах.От пчёлок-звуков, друзья,Медовые фадо в сотах.

18

Огни, гитары, напевы!Снов золотая пыльца…Пляшите, пляшите, девы!Бейтесь, стучите сердца!

Коимбра, 1890

Письмо Мануэлу [1]

Прости меня, мой Мануэл, что допозднаБрожу опять, но это не моя вина.Виной – Коимбра, злая грусть её пейзажа,Что ноет всё больней, мне душу будоража.О новостях? Послушай, нервы, как разъяты!Ты ветер попроси сдержать свой бег проклятый.Умолкни, стонущий, послушный ветра бегу,Шум чёрных тополей на берегах Монтегу!Чем ветру плакать так, пусть тучи разверзает,Зальёт слезами боль, ту, что его терзает.Меня он мучает! Скажи ему, скажи!Ах, он мне тягостней, чем старые ханжи,Молитв мелодию бубнящие галопом,Страшней медведя [25] , что с усердьем узколобымУрок ответит свой, страшнее, чем алмаз,Скрипящий по стеклу, чем холод лживых фраз…Реви же вихрь, реви и пожирай мне душу,Залей рассудок мой, как море топит сушу,Впитав всю темноту, безвыходность стенаний.И волны – лунный свет моих воспоминаний.В моей лачуге, в ночь, частенько так бывает:Колдует ветер, духов с моря вызывает:Дни лета прошлого, безумия и света,И там часов каминных сердце бьётся где-то…Какие времена, как звёздочки, вдали?Ты знаешь, Мануэл: те, что уже прошли!И грусть от этого, и слёзы накипают,И меркнет лампочка, и тени наступают.А сон уходит, и привидится мне скоро:Песок искрится, вдалеке встаёт аврора,Плыву в челне по морю Господа Христа,И смуглый Габриэл^[2] на вёслах… Даль чиста.А призраки идут, из тьмы идут на свет,В одеждах чёрных расставаний прежних лет,О, сколько их! Мечты, видения офелий,Звездами дальними мерцая еле-елеНа небе памяти нежнее и печальней,Прошепчут исповедь студенту в скромной спальне.Виденья милые! Ко мне, забудьте страх!Река сладчайшая [26] , сквозной туннель в лесах!Здесь Анту плыл, и за челном струилась пена…И к мосту Тавар'eш спускаясь постепенно,Нагими плавали в полдневную жару^[3]!И всё прошло! Лишь пены хлопья на ветру!И всё прошло…Теперь не то: какие шутки!Ведь, как в монастыре, у бакалавров сутки.Приходится терпеть студенческому люду:Профессора снуют и нос суют повсюду!И лишь когда закат восстанет над рекой,И в бакалаврские сердца войдёт покой.Едва коза [27] проблеет жалобы, как сразуСпич прозвучит: на полчаса всё те же фразы…Студенты по домам спешат, как сельский людС полей идёт в тот час, как «Троицы» [28] пробьют.Ах, Мануэл, ты говорил, и ты был прав,Когда решился я, в Коимбру путь избрав:«Не стоит, Анту [29] …» – говорил, но всё напрасно…Пошёл – и курса не закончу, это ясно.Насколько б лучше мне по-прежнему учитьсяВ природной школе, ведь могу я поручиться:Вольнее нет и нет ей равных в этом свете!Профессор Океан – знаток на факультете!Он нам прочёл из психологии немало,Всего лишь года, чтоб закончил, не хватало.Уроки наблюдений, истин вечный блеск,Был полон тайного значенья каждый всплеск,И ветра стон, и солнца пламенное веко…Уже прочёл он всё о сердце человека.Я на Коимбру променял приют лесной,Где ректор-Пан стихи читает под сосной!Зачем? Да, может быть, причина просто в лени:Коза – там дрозд, поёт, чуть свет прогонит тени…Ах, Мануэл! Тоска! А издали мечталось…Но то же, что всегда, со мною снова сталось:Лишь даль меня влечёт, мистерия надежды,Ну а вблизи – спадают лёгкие одеждыС моих иллюзий и – вдруг всё перевернулось.Душа от изумленья всколыхнулась…Вот и таверна знаменитая Камелий [30] Была ты небом для меня, на самом деле,Где ужин подаёт Мадонна, не иначе,Студентам старших курсов, баловням удачи.Ах, на Мадонну я взглянул из-за кулисы:Камелий больше нет, осталась «camelice» [31] .Но проступает в суете пустой, постылой,Другой Коимбры, легендарной, облик милый…Свет лунный здесь так ласков! Ну, а девы, девы…Как поцелуй пьянят, чаруют их напевы,Средневековые повадки и черты —Какие девушки!…Ах! не поверишь ты!Когда цвет ивы оттенил декор балконов,Нашёл и я себе весёлых компаньоновПо дому. Возле них, как солнышко пригреет.Вот, Марио^[4]– всегда развеселить сумеет.При нём и смерть бела, и значит, будем живы:Смеются даже ветхой мантии разрывы!Фернандо^[5] не видал? Как остроумен, страх!Ну, вылитый из Сантареня он монах!Дуэт голландочки, блондинки в горностае,И португальца… Ну, а Мишку^[6]? То святаяТереза Иисус в мальчишеском наряде…Ну, приезжай сюда, дружище, Бога ради!Я знаю, ты пленишься этой стороной,Давай мне руку, и пойдём скорей со мной!Пробило четверть: перерыв. Ну, вот, смотри!На это стоит посмотреть, держу пари…На галереи, где века гуляли мавры,Сейчас из тесных клеток выйдут бакалавры.Их спины сгорблены, а голоса негромки…Ну, кто поверит, что они и есть потомкиОтважных моряков шестнадцатого века?Худые, бледные, учителей опекаИх обескровила… Да ты не хохочи:Ну как такие смогут взяться за мечи?– И доктора^[7]? – Вон те, которые построже.Два исключения, другие все похожи:Великий Пост Души! На всех печать поста…Смеёшься? Нам с тобою, грешным, не чета.А тот надменный великан со статью кедра,Что на меня так нежно смотрит, – это ПедроПенеду^[8]!Педро мой! И надо так случиться,Что я, счастливец, у тебя могу учиться!О, Педро! Милый друг! Душа моей души!Я помню маленьким, когда в ночной тишиКапризничал, то нянюшка моя, бывало,Меня пугая, буку – Педро – призывала.Я затихал, она ж, используя находку,Ну, имитировать тяжёлую походку…– Тук! Тук! – Сейчас войдёт! Не любит он нытья!И ты входил, о Педро, в страхе видел я!Мой старый Педро! Призрак, пугало из детства!Я так тебя люблю, что даже знаю средство,Как сохранить твой труп нетленным на века(Однако Педро не умрёт наверняка!):Возьму тебя и, увенчав зелёным миртом,Засуну в башню, что заполню чистым спиртом,И для потомков налеплю на ней гигантскийЯрлык: «Аль-Бейд, король, владыка мавританский».Чу!.. Мануэл, сигнал! На волю поскорей!Пойдём…Ведь солнце нас встречает у дверей,Там душу освежим, целуя и любя…В места мистические поведу тебя:Пейзажей нет и незабвеннее и краше!Тент'yгал, Т'oрреш, С'eлаш, Олив'aйш, Серн'aше,Фиг'eйра-деЛорв'aн, Конд'eйша, Назар'e [32] !В моём вы сердце, как листочки в янтаре…Течёт из сердца в бликах солнечных лучейВоспоминаний несмолкающий ручей.Кондейша?Ну, пошли, там праздник бьёт ключом!– А солнце, пыль, толпа?! – Нам это нипочём!!Глаза девичьи – лунный свет, и нежны лица.Студентам с девушками любо веселиться:Цветы с груди подруг срывают, трепеща,И плечи их укрыть спешат полой плаща.А старики молчат, мешать-то нет нужды:Один лишь поцелуй не натворит беды!Сельчане пожилые незамысловаты,Подходят за советом: мы же адвокаты,У нас – смекалка, ум и знание закона,В народе к «докторам» почтение исконно.Подходят: что им делать? Лишь пробились всходы,Тут ливни, как на грех – весь труд испортят воды…– Что делать? Пейте их! – подскажут им нарочно.Уходят, обещают выполнить всё точно.Тропинка вьётся возле ярких страстоцветов…Ах, горе вам, бедняги, от таких советов!Тентугал?Утра синь! Бери скорей перчатки.Где шляпа? Собрались? Ну, вот, и всё в порядке.Всего-то десять миль, и тракт сейчас пустой,Алберту^[9] ожидает нас и милый Той^[10].Сегодня чудный день! Таким был мир в начале!С утра я видеть не хочу ни в ком печали!Дари нам осень аромат свой колдовской!Прочь, меланхолия! Вокруг – покой, покой!..Вот чёрных тополей нагой, печальный ряд.Щеглы на ветках, пусть вас пеньем оживят!Стоите, грустные, с восхода дотемна,А ветер к вам несёт листву и семена,И птиц, и дождь, и сор, и тучи комарья…Бедняжки, тоже одинокие, как я….А осенью вас ветер дерзко оголяет,Сгибает до земли и кашлять заставляет…Стоите в саванах, готовы для могилы,Напоминает мне ваш ряд, ваш вид унылыйДомишки с краю для чахоточных в селе.И встретимся ли, нет – мы боле на земле?Но вечный есть покой и вечная краса,И души всех взойдут на эти небеса,Кто жил и принял смерть и в море, и на суше —И души чёрных тополей, и наши души.И там мы свидимся опять, где нет страданья…До встречи тополя, до нашего свиданья…И вот, уже пейзаж тоскливый за спиной,Пошли холмы звенеть травою-тишиной,Быки пасутся, мессы птиц в небесной шири…И солнце сеет справедливость в нашем мире…На костылях калеки, еле тянут ноги,Повозка наша быстро катит по дороге,Монетки брошу я, на них лучи играют,А внучки бедолаг монетки подбирают.Вот Сан Жуан ду Кампу утонул в пыли,И, наконец, Тентугал забелел вдали.Тяни, Пятнистый, живо, мальчик, постарайся,Ещё чуть-чуть – и отдых, ну, не упирайся!Мы едем всё быстрее, и пыль за нами вьётся…На месте!А Тентугал солнечно смеётсяДомишками своими… Чудное местечкоЛюблю его: здесь лес, и монастырь, и речка!..Монахиня здесь есть: краснею и бледнею,А словом ни одним не перемолвлюсь с нею.Куплю у ней пирог, проделав путь неблизкий,Мечтаю: в пироге есть место для записки!А это, ведь, конверт, себе я говорю,А вдруг в нём сердце милой, вот я посмотрю!..Разрезал, а внутри – корица и мускат…И сердце лишь своё я повезу назад.

25

«Медведь» – лучший ученик на курсе или в группе.

26

Реку Леса в Леса-да-Палмейра называют сладкой рекой, чтобы отличить её от канала с солёной водой, который течёт параллельно с ней до моста Тавареш, где заканчивается.

27

«Коза» – университетский колокол Коимбры.

28

«Троицы» или «Аве-Марии» – удары колокола на закате, являющиеся сигналом окончания работ для крестьян.

29

Анту – поэтический псевдоним Антонио Нобре.

30

Известная в те времена в Коимбре таверна тётушек Камелий.

31

«Camelice» – глупость, вздор.

32

Районы округа Коимбра, её окрестности.