Мемо
Шрифт:
И тем не менее Поль продолжает свой путь.
Изабелла ждет его на углу бульвара, усеянного огромными зонтами из зеленой пластмассы.
– Я сидела в лаборатории, никуда не уходила,– говорит она.– Ты запаздывал, и я чуть было не приняла «мемо», не дождавшись тебя.
– Но ты ведь знала, что не сделаешь этого.
– Знала.
Начинается кислотный дождь, разъедающий шоссе. Земля трескается и дымится. Но зонты выдерживают.
– Поехали,– говорит Поль.
И они принимают нужную дозу «мемо-3». Изабелла исчезает.
Поль остается один. Он слушает шум дождя над головой, пытаясь понять, что произошло. И вдруг все проясняется.
Изабелла прибегла
Но если бы «мемо-3» и «мемо-4» не появились на свет, у Изабеллы не осталось бы ни средства, ни причины для путешествия в прошлое, и тем не менее она там побывала. Оставалось думать, что после нарушения порядка чередования в причинно-следственном ряду устанавливалась хронологическая система высшего порядка, в которой следствия естественным образом возвращались на свои места.
Так случилось и с Изабеллой, и Поль внезапно это осознал. Минуту назад она приняла решение покончить с собой двадцать лет назад. Как только Изабелла это решение выполнила, спустя двадцать лет она не могла уже более существовать, а значит, и принять его, и потому она тут же исчезла. Но так как для того, чтобы выполнить свое решение в шестьдесят втором году, она все же должна была существовать и в восемьдесят четвертом, Изабелле приходилось быть одновременно и живой и мертвой, чтобы выйти из того парадоксального положения, в котором очутилась. Об этом она не подумала и такой оборот дел не предвидела. Ведь Изабелла не могла помнить об этом отрезке своей жизни между бытием и небытием после того, как он был переиначен.
Начав блуждать в отрицательных пространствах, где она оказалась в таком положении одна-одинешенька, не живая, но сознающая свою ужасную участь, Изабелла делала все, чтобы осуществить свое намерение.
Но эта неживая сохраняла из будущего воспоминание о средстве, способном ее освободить: она знала формулу «мемо-3», который заставила Поля синтезировать, чтобы получить возможность изменить прошлое.
Поль понимает, что она больше не появится в этом неустойчивом мире. Он сосредоточивает мысли на шестьдесят втором году, чтобы в своих исследованиях свернуть с дороги до того, как будет разработан «мемо-2». Сознание покидает его.
Поль не удивляется, когда видит, что сидит и крутит ручки большого восьмилампового приемника. Он натыкается на программу из Люксембурга, которую ведет Заппи Макс. Потом переводит на парижский канал, по которому, как и всегда в 20 часов, передают новости.
Диктор рассуждает о популярности телевизионной передачи Жана Ноэна «36 свечей». Затем кратко перечисляет поступившие к этому часу сообщения. Жак Сустель, полномочный правитель Алжира, предложил проект присоединения своей страны к метрополии. Проект не приняли, и он подал в отставку. Но потом передумал.
В Марокко перед приходом к власти Мухаммада бен-Юсуфа подал в отставку Глауи 5 .
В парке выставок при въезде в Версаль за закрытыми дверями состоялся пужадистский 6 конгресс. Пока еще 15 января. Пока еще всем невдомек, к чему приведет это движение к концу пятьдесят шестого года.
Следующим было сообщение о смерти Скарлет. Хорошенькой манекенщицы, так часто глядевшей с обложек журналов. Скарлет выбросилась
из окна и разбилась о тротуар на улице Сен-Бенуа.5
Г л а у и – паша Марракеша, противник султана Мухаммада бен-Юсуфа
6
Пужадисты – участники мелкобуржуазного движения профашистского характера во второй половине 50-х годов во Франции
Далее диктор упомянул о матче Франция-Шотландия, который французы проиграли 0:12, и закончил обнадеживающей новостью: Фаусто Коппи приступил к тренировкам.
– С каких это пор ты пристрастился к спорту? – обращается к Полю вошедшая в комнату Изабелла. Поль выключает приемник и оборачивается.
– Просто это был конец новостей. Он с улыбкой смотрит на нее.
– Тебе и вправду больше нравятся джинсы?
– Кому они не по душе, тот может…– начинает Изабелла.
– Нет, мне тоже нравится,– уверяет Поль. И сжимает ее в объятиях.
Поль с Изабеллой только что кончили заниматься любовью.
– Сегодня было опасно,– говорит Изабелла. Поль отвечает не сразу:
– Не знаю, как это получилось. Я всегда так осторожен.
– Я уверена, что забеременею. Поль молчит. Потом обнимает ее:
– Пойдешь к Дозену сделаешь аборт. Каролине Жинесте он уже помог с этим.
– Нет. Если забеременею, ребенка оставлю. И снова тишина обволакивает их.
Без какого-либо перехода Поль очнулся в кровати в новой своей квартире. И здесь Изабелла была рядом с ним. Она щеголяла в каком-то новомодном шуршащем халате. Лицо у нее было веселое.
– Тебе что-то снилось? – спросила она.– Ты разговаривал во сне.
Поль уставился на нее:
– А что я говорил?
Она прижалась к нему, и тихо произнесла:
– Ты говорил: «Изабелла, я тебя люблю». И тут же отстранилась.
– Надеюсь, ты не притворялся спящим, чтобы меня одурачить?
– Нет, я правда спал. А куда девался Венсан? Изабелла с сожалением покачала головой.
– Ты прекрасно знаешь, его Жинесте увезли с собой на воскресенье.
Поль сделал вид, что вспомнил.
– Ах да! Память совсем дырявая!
– Прими «меморил»,– засмеялась Изабелла.
– И то правда. А то даже забыл, какое сегодня число.
– Число… Восемнадцатое декабря.
– Шестьдесят первый год?
– Ну хоть год помнишь.
Провалы памяти,– озабоченно проговорил Поль.
– Какие провалы? – вскинула брови Изабелла.
– Я пошутил.
– Шутник! Всем бы такую память, как у тебя.
Конечно же, это было 18 декабря 1961 года. Поль вернулся назад, в ту же клетку, или, вернее, в предыдущую. Но, сам того не желая, сначала сделал крюк в пятьдесят шестой. Это значит, что теперь у него только один вариант жизни, тот, в котором Венсан и Альбер.
– Альбер! – закричал он.
Из передней выскочила огромная черная собака и прыгнула на кровать. Лизнула Поля в щеку.
– Мне хочется поскорее увидеть Венсана,– сказал Поль. Счастливая улыбка озарила ее лицо. Поль поднялся.
– Приму-ка я душ. А потом приду и сделаю тебе одну гадость.
– Радость, ты хотел сказать,– крикнула Изабелла вдогонку мужу, уже закрывавшему дверь ванной.
В ванной радостное возбуждение Поля спало. Из этой жизни, в которую он вернулся, Поль знал лишь один эпизод, который произойдет через два дня, еще один – через год, а третий – через семь лет. Причем последним особенно гордиться не приходилось.