Мемуары фельдмаршала

Во всяком случае, чем больше я думал над этим, тем больше осознавал, что свободе, какой мы пользовались в пустыне, пришел конец. Нам предстояло научиться взаимодействовать с другими, и многие наши идеи и планы, возможно, будут отвергнуты ради общих интересов. И все же я твердо решил, что 8-я армия никогда не пойдет в бой, располагая скверным планом, что жизни офицеров и солдат не будут приноситься в жертву в ненадежных авантюрах. Я вел эту армию к победе по Африке две тысячи миль. Я обещал офицерам и солдатам, что оплошностей больше не будет. И перед отправлением на Сицилию мне нужно будет побывать во всех дивизиях и сказать солдатам, что я уверен: и там нас ждет успех.

От де Гингана я знал, что существует уже семь планов вторжения на Сицилию.

План № 1 представило Объединенное управление планирования в Лондоне в января 1943 года. По этому плану атакующие силы разделялись и десантировались во множестве мест, начиная от Катаньи на восточном побережье, за полуостровом Пакино на юге и в отдаленном пункте на западной оконечности острова. На такое рассеивание сил мы ни за что бы не согласились, но в то время мы пробивались к Триполи — и я даже не знал, что [185] следующим объектом наступления будет Сицилия. Этот план, видимо, был принят в принципе штабом Александера в Тунисе в апреле, и его штабисты разработали план № 2. Это был детальный план, включающий высадку десанта между Катаньей и Палермо в течение пяти дней. Этот план с некоторыми модификациями генерал Эйзенхауэр в конце концов представил Объединенному комитету начальников штабов в Вашингтоне в апреле 1943 года, я назову его планом № 3 — поскольку он был третьим, о котором я узнал.

До сих пор со мной никак не консультировались, хотя 8-й армии предстояло играть в этой операции значительную роль.

Дальнейшие детальные планы вторжения на Сицилию составляли различные специалисты, некоторые из них приезжали ко мне, к середине апреля число планов достигло семи. Такой способ подготовки операции мне не нравился; время уходило, требовался четкий план и в ближайшее время.

Во время полета в Каир я стал представлять будущее более отчетливо.

Очевидно, впереди нас ждали проблемы, и нам следовало быть осторожными, не навязывать всем наши методы действий в пустыне. Кроме того, нам требовалось постараться сохранить свое чувство юмора и — что очень важно — не получить обидное прозвище за нежелание сотрудничать. Нельзя было ныть. Но я твердо решил ни за что не соглашаться на компромисс по важным пунктам.

Де Гинган встретил меня в Каире, и на другой день мне представили план вторжения на Сицилию, предложенный наконец штабом Александера. Его можно назвать планом № 8. Флотским командиром, ответственным за высадку 8-й армии на Сицилии, был адмирал Рамсей, известный как Берти Рамсей. Он был замечательным человеком, знакомым мне с тех пор, как был командующим в Дувре, а я командовал Юго-Восточной армией. Впоследствии мы сотрудничали в Нормандии, и для меня стала громадной личной утратой его гибель в авиакатастрофе во Франции в начале 1945 года.

Выслушав изложение плана № 8, я сразу же решил, что он не годится. 8-й армии предстояло высадиться на юго-востоке острова по широкой дуге, протянувшейся от пункта немного южнее [186] Сиракуз к югу, вокруг полуострова Пакино, затем на запад, к Джеле, 7-й армии США — на самом северо-западе, по обе стороны Трапани. Такое рассредоточение сил явно основывалось на расчете, что мы встретим очень слабое сопротивление. У меня состоялся обстоятельный разговор на эту тему с Берти Рамсеем и с Лизом и Демпси, которым предстояло командовать у меня корпусами в сицилийской кампании.

Я решил отправить Александеру сообщение, что не могу принять план, предложенный 8-й армии, и предложил новый, по которому армия будет высаживаться в удобном районе между пунктом южнее Сиракуз и полуостровом Пакино.

Это был план № 9, у меня в штабе его назвали «Пасхальным», так как его разрабатывали на пасхальной неделе. Он и был в конце концов принят для 8-й армии. 24 апреля я отправил Александеру следующее сообщение:

«1. В настоящее время я нахожусь в Каире вместе со своими командирами корпусов и впервые получил возможность рассмотреть проблему, стоящую перед 8-й армией при вторжении на Сицилию. Вот мои соображения. 2. Я не мог отдавать все внимание данной проблеме до сегодняшнего дня, и это скверно отразилось на всей работе здесь. 3. Планирование до настоящего времени строилось на предположении, что сопротивление противника будет слабым и Сицилию удастся захватить без труда. Со столь вопиющими ошибками я еще не сталкивался. Немцы и итальянцы хорошо сражались в Тунисе и так же будут сражаться на Сицилии. Если исходить из того, что сопротивление окажется слабым, и рассеять наши силы, как до сих пор предлагалось во всех планах, нас ждет неминуемое поражение. Мы должны готовиться к ожесточенному сопротивлению, по крайней мере со стороны немцев, и тяжелому бою вслед за высадкой первого десанта. 4. Я готов вести войну на Сицилии во главе 8-й армии, но должен попросить разрешения составить собственный план. Моя армия должна наносить удар так сосредоточенно, чтобы корпуса и дивизии могли взаимодействовать. Вся армия должна высадиться в районе между Сиракузами и полуостровом Пакино. Дальнейшие операции будут нацелены на захват аэродромов [187] и портов. Первым делом необходимо захватить плацдарм в удобном районе и затем вести с него боевые действия. 5. Времени у нас мало. Если медлить, пока высадка обсуждается в Лондоне и Вашингтоне, операция начаться в июле не сможет. Планирование никуда не годится, потому что каждый пытается предложить какое-то подобие плана, заведомо обреченное на неудачу. 6. Я отдал распоряжения, по которым 8-я армия будет составлять планы и действовать, исходя из задач, изложенных в пункте 4. 7. Адмирал Рамсей полностью со мной согласен, мы готовы совместно начать операцию и одержать победу. 8. Нам необходима непосредственная поддержка с воздуха, и мне нужны соединения ВВС, действовавшие со мной в Африке, с Бродхерстом, его штабом и опытными летчиками. 9. Должен недвусмысленно заявить, что изложенное выше решение — единственный возможный способ решить стоящую перед 8-й армией проблему с имеющимися в наличии средствами».

Надо отметить, что мой план для 8-й армии еще больше отдалял нас от американских десантов на северо-западе острова и не предусматривал высадки войск в заливе Джела для захвата аэродромов в этой местности. У меня имелись свои соображения относительно американских десантов, но я считал, что вести речь о них еще рано. Я ждал, что мое сообщение вызовет в Алжире немедленную реакцию, — и она последовала!

На другой день, 25 апреля, Рамсей получил «разнос» от командующего ВМС адмирала Каннингема, работавшего совместно с Александером. Рамсей несколько огорчился; но мы от души посмеялись над этим, и он согласился, что мне следует отправить Александеру следующее сообщение:

«До меня дошло, что Каннингем и Теддер поставили вас в известность, что совершенно не согласны с предложенным планом высадки 8-й армии на Сицилию. Должен со всей настойчивостью заявить, что, если действовать по существующему плану, он потерпит неудачу. Какая бы ни была у меня репутация, я утверждаю, что план, предложенный мной и Рамсеем, принесет успех. Если [188] хотите, можем прилететь оба и объяснить его. Тем временем работа продолжается по нашему плану, так как времени у нас в обрез».

26 апреля я вылетел из Каира в свою штаб-квартиру в Тунисе. По прибытии у меня поднялась температура, и я слег у себя в доме-фургоне с гриппом и тонзиллитом.

Александер назначил на 29 апреля совещание в Алжире, на котором Рамсею и мне требовалось присутствовать. Я лежал в постели и телеграфировал в Каир, что вместо меня прибудет де Гинган. Его самолет совершил вынужденную посадку в Эль-Адеме, и моего начальника штаба отправили в госпиталь с сотрясением мозга. Тогда я попросил вылететь в Алжир Оливера Лиза, он добрался туда благополучно и своевременно.

Совещание окончилось безрезультатно. Теддер сказал, что, если изначальный плацдарм не будет включать в себя аэродромы в Комизо и Джеле, его ВВС не смогут действовать эффективно. После этого Каннингем сказал, что если ВВС не будут держать в отдалении авиацию противника, конвои не смогут выполнить поставленной задачи. Александеру не удалось добиться согласия между этими родами войск, и никакого решения принято не было.

Напоминаю, перед этим я сообщил Александеру телеграфом, что мне нужно увидеться с ним и обсудить необходимые меры для скорейшего завершения войны в Тунисе, дабы иметь возможность планировать сицилийскую кампанию. Он прибыл ко мне 30 апреля. Я все еще лежал. Когда разговор о военных действиях в Тунисе завершился, он рассказал мне о совещании в Алжире накануне. Я сказал, что необходимо что-то предпринять, и предложил провести полномасштабное совещание в Алжире 2 мая; к тому времени я буду в состоянии вылететь в Алжир и там изложить свои соображения. Александер согласился.

«Надпись на стене»

2 мая я прибыл в Алжир и узнал, что Александер не смог прилететь; туман и низкая облачность помешали ему вылететь. Я предложил устроить совещание без него, но Каннингем с Теддером не согласились; они были совершенно правы, так как по отношению к Александеру это оказалось бы непорядочно. [189]

Я стал ломать голову, как быть. И отправился повидать Беделла Смита, начальника штаба Эйзенхауэра. В кабинете его не было, и в конце концов я разыскал его в туалете. Мы там же обсудили проблему. Смит очень расстроился; он сказал, что по политическим мотивам очень важно достичь окончательного решения и действовать. Я сказал, что гораздо важнее достичь его по военным соображениям и могу сразу же предложить ему решение проблемы; он попросил меня продолжать. Я сказал, что высадку американцев возле Палермо нужно отменить и бросить все американские силы на южный берег, по обе стороны залива Джела и на западную часть полуострова Пакино с целью завладеть аэродромами, которые наши ВВС считают очень важными. В таком случае 8-я армия и 7-я армия США будут высаживаться бок о бок, что приведет к слаженности всего вторжения.