Мемуары мертвого незнакомца

— Это легко объяснимо. Тогда я ждала Дато и надеялась на то, что он вернется. Сейчас же я просто смотрела в окно, не надеясь и не ожидая.

— Ты на жизнь сейчас так смотришь. Понимаешь?

— Это нормально, я стала старше, — начала раздражаться Маша, не понимая, к чему он ведет.

— Возраст ни при чем. Я видел восьмидесятилетних с такими лицами, как у тебя в семнадцать.

— И почему ты не спросил у них телефон пластического хирурга?

— Ты опять про морщины и прочую лабуду. Я тебе про внутренний свет. Некоторые и в старости продолжают гореть. А ты погасла.

Слышать это было обидно, и Маша с вызовом спросила:

— А ты?

— Я не просто потух — обуглился.

Он швырнул альбом на кровать и сделал решительный шаг к столу. Взяв бутылку, открутил крышку и налил в стакан водки.

— Тебе не предлагаю, она отвратительная, — бросил он, перед тем как шумно выдохнуть. И Зура опрокинул в себя водку. — Гадость, — прохрипел он и захрустел огурцом.

— Зачем тогда пьешь?

— Чача кончилась. Виски не по карману. А вино и пиво на меня сейчас не подействуют. Кстати, есть «Кахетинское». Будешь?

— Нет.

— Да ладно тебе, Маша! Выпей стаканчик. Расслабишься хоть.

— Да я не напряжена.

— Тогда ты изменилась еще больше, чем я думал. Явиться к мужчине, которого ты бросила двадцать лет назад, и не волноваться?.. На такое только робот способен.

— Хорошо, давай свое «Кахетинское».

Зураб усмехнулся и отправился на балкон. А Маша взяла альбом и сунула его в сумку.

Хозяин квартиры вернулся с пластиковой бутылкой, наполненной белым вином. Достал с полки стакан. Но, заглянув в него, вернул на место. Похоже, он не утруждал себя мытьем посуды. Наконец был найден чистый фужер. Зура протер его полотенцем и наполнил «Кахетинским». Себе налил водки.

— Давай за встречу! — Он протянул Маше фужер. — Хотел сказать «долгожданную», да это слово не совсем подходит…

Маша вопросительно посмотрела на Зуру. Он был не из тех, кто много болтает. Говорил мало и всегда по делу. Не бросался пустыми фразами. И не «пукал» в пустоту. То есть каждая фраза, им произносимая, имела смысл, и Зура желал, чтобы он дошел до собеседника.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась Маша, сделав глоток вина. Белое, очень легкое, оно приятно утоляло жажду.

— Я долго ждал нашей встречи. Лет десять. Но столько же времени и не ждал. Поэтому слово не совсем подходящее.

И он выпил. Догрыз огурец. Потом опустился на стул и, не глядя на Машу, спросил:

— Зачем ты пришла?

Она ответила не сразу. Сказать хотелось многое. Но получился бы длинный монолог, отдающий театральщиной. Поэтому Маша, отбросив по примеру Зуры все лишние слова, произнесла:

— Попросить прощения.

— За то, что бросила меня?

Маша покачала головой.

— То есть за это тебе не совестно?

— Сейчас я сделала бы то же самое. Нам вообще не нужно было переступать черту…

— Тебе! Тебе не нужно было! Я-то осознанно на это пошел. Я мечтал о тебе многие годы. Я любил тебя. Желал. Но сдерживал эмоции. И продолжал бы это делать, оставаясь твоим другом, если б ты не… скажем так… не открыла шлагбаум на границе.

— Да, я сделала глупость. Но пострадала от нее больше, чем ты.

— Больше? Почему же?

— Я потеряла мужчину, которого любила.

— Но и я в итоге потерял женщину, которую любил. Тебя! — перешел на крик Зура. Раньше он делал это очень и очень редко. — А еще брата. Так что два — один в мою пользу.

Он разозлился. Желваки ходили, щеки пошли красными пятнами. Зураб был страшен, но Маша его не боялась…

Она жалела его!

— Прости меня, — повторила она едва слышно. Хотелось плакать!

— Хоть скажи за что? — Его тон стал спокойнее, как и лицо.

— За то, что скрыла от тебя очень важный факт…

И замолкла, не закончив фразы. Смелость иссякла. Так не вовремя… Еще бы капельку, и все было бы уже позади.

— Какой факт?

Маша залпом выпила вино и выпалила:

— Я родила от тебя дочь!

Глава 5

Прошлое…

О том, что беременна, Маша догадалась, когда стала стремительно поправляться. Это был единственный признак «интересного» положения. Других, как то: отсутствие месячных и тошнота, не наблюдалось. Критические дни пришли с опозданием и не такие обильные, как всегда, но Маша решила, что виной тому стресс и перемена климата. Когда в следующем месяце повторилось то же самое, она немного забеспокоилась. Решила, что застудилась. Хотела показаться врачу, да времени не нашла. Болело бы что-то, ладно, но она хорошо себя чувствовала.

— Машенька, я так рада, что ты наконец начала нормально кушать, — сказала как-то бабушка. — А то смотреть на тебя страшно было — кожа да кости…

Маша на самом деле плохо ела и была худенькой. Бабушку очень это огорчало. Она, как человек, росший в войну, считала отсутствие аппетита ненормальным, худобу — болезненной. Здоровый и счастливый ребенок (а Маша воспринималась ею именно так) должен уплетать за обе щеки и быть упитанным. А внучка ела как воробей и носила сорок второй размер одежды…

До недавнего времени!

Нет, ела Маша по-прежнему немного, но все же больше, чем раньше. И у нее появились новые пристрастия. Раньше ее тянуло только на сладкое, теперь на мясное. Если хотелось что-то съесть, то не конфету или пончик, а котлету, сосиску, куриное крылышко. Маша не думала, что от этого поправляются. Ее мама, следящая за фигурой, исключала из рациона как раз сладости, а не мясо, и была стройна. Маша же как-то стремительно начала набирать вес. Одежда с трудом на нее налезала.

— Нужно сесть на диету, — буркнула Маша, едва втиснувшись в юбку. — Иначе придется ходить голой.

— Никаких диет! — решительно запротестовала бабушка. — Лучше купим тебе новый гардероб! Ты такая стала аппетитная. У тебя даже грудка появилась.

И вот тут Маша стала подозревать, что причина ее изменившихся гастрономических вкусов и прибавки в весе — беременность. Секс с Зурой у них был лишь один раз. И парень убеждал ее, что все сделал «правильно». Она немного беспокоилась первое время, но когда пришли месячные, успокоилась. Теперь же… теперь она не знала, что и думать!