Мемуары
Шрифт:
Изабелла де Круа была не против моего пребывания в больнице, наоборот, ей было очень приятно видеть лицо товарища, которому она могла бы полностью доверять.
Ну что, ж, более беспокойной недели здесь, в больнице, ещё не было — меня не устраивало всё, начиная от того, чем они кормили пациентов, в результате чего я постоянно заказывал еду из ресторана и кафе-пиццерии, и заканчивая недостаточным (по моему мнению) уходом за моей возлюбленной. Я исполнял каждый её каприз (чем девушка иногда не стеснялась пользоваться).
Через неделю я в компании
– Ты взял его на этом? — спросила меня Изабелла де Круа.
– Ну, «Крестокрыла» же у меня под рукой не было…
– Он жив?
– Пока да. Я оставил его на нашей крыше…
– На неделю? И он всё это время просидел там?
– А что — погода неплохая… Дождей не было, солнышко… Лепота!
– А ты жестокий, я хочу сказать…
– Не более жестокий, чем он.
Я галантно распахнул дверцу для Изабеллы де Круа, сам усаживаясь на своё место первого пилота. Моя «стрекоза» буквально подпрыгнула в воздух, и я взял курс к родной крыше. Мы летели с нормальной крейсерской скоростью, никуда особенно не торопясь. Минут так через десять, Изабелла де Круа сказала:
– Наверное, ты — единственный мужчина, в машину которого я когда-нибудь сяду.
– Ну, что ты! Мы не такие уж и плохие, и если среди нас есть подонки и отморозки, то это, скорее, исключение, а не правило.
– Не знаю, — сказала Изабелла де Круа. — Я, конечно, уверена, что у меня ещё будет шанс изменить своё мнение о мужчинах, но пока я уважаю только двоих из вас — тебя и Уилфреда.
– Спасибо, — ответил я девушке. — Причём, и от меня и от Уилфреда.
Так, в спокойной беседе и прошло время полёта до нашей крыши. Вертолёт плавно опустился на то же самое место, с которого взлетел неделю назад. Сергей, прикрыв рукой глаза от солнца, наблюдал за моей посадкой, прислонившись спиной к парапету. За неделю он оброс щетиной, и вообще, видок у него был тот ещё, словно он не бизнесмен, а самый натуральный БОМЖ.
– Мы вышли из вертолёта, и я, взяв Изабеллу де Круа под руку, нарочито громко сказал:
– Посмотри, дорогая, вот тот гад, который посмел тебя обидеть. Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал?
– Не знаю, любимый. На твоё усмотрение. Сделай с ним то же самое, что и с тем имперским офицером, который меня похитил…
Я демонстративно выхватил из кобуры свой бластер и протёр его полированный ствол рукавом своей куртки. После этого я ленивым движением навёл пистолет точно промеж ног Сергея. Тот, поняв, что ему грозит, взмолился:
– Не надо, пожалуйста! Я жить хочу!
– А ты и будешь жить, — спокойным голосом ответил я. — и даже станешь более счастливым, ведь проблема переспать с кем-то перед тобой более стоять не будет… — и я переключил свой бластер на ведение веерной стрельбы.
– Не надо! Умоляю… Я заплачу!!
– Ха! Не нужны мне твои грязные деньги! Я сам не из бедных! И вообще, не у того человека ты прощение
просишь! Ты же не меня изнасиловал! — с издёвкой в голосе произнёс я, продолжая держать Сергея на прицеле.Тогда он обратился к Изабелле де Круа, которая, присев на лыжу «Вьюги», демонстративно чистила ногти моим десантным ножом:
– Госпожа, да, я виноват перед Вами. Простите меня, пожалуйста! Ну, заклинаю Вас всем, что есть для Вас святого в этом мире, не убивайте меня!
– Так никто тебя убивать и не собирается. Это тебе даже на пользу пойдёт, капитан дело говорит… — ледяным тоном произнесла Изабелла де Круа.
– Не надо, прошу Вас, госпожа! Я больше никогда в жизни не пристану ни к одной женщине!
– Тем более, не понимаю, почему капитан не должен стрелять, — с чисто женской логикой сказала Изабелла де Круа.
– Но, ведь это негуманно!
– Ах! Мы про гуманизм вспомнили, — сказала девушка. — А, может, тебе ещё адвоката предоставить?
«Было бы неплохо», — подумал Сергей (бедняга! Он и не подозревал, что все его мысли были для нас открытой книгой).
– Значит, ты хочешь адвоката? — зверским голосом сказал я. — Беда только вот в том, что адвокат положен лишь тем, кто арестован, а я что-то не припомню, чтобы я тебя арестовывал. Так что, если хочешь и дальше хорошо жить — проси прощения у леди. Я сделаю так, как она скажет.
И Сергей снова обратился к Изабелле де Круа:
– Слушайте, я сделаю всё, что Вы скажете, только не надо мне ничего отстреливать. Я не хочу становиться калекой. Простите меня, пожалуйста!
– Он не хочет становиться калекой! Капитан, ты это слышал? А то, что у меня теперь, может быть, никогда не будет нормальной связи с мужчиной, его, конечно, не интересует? Типа, он меня искалечил, и доволен?
– Ради Бога, мы же взрослые люди! Если хотите, я дам координаты лучшего психоаналитика, я лично оплачу все расходы на лечение, только пощадите меня!
И тут Изабелла де Круа решилась. Мысленно она обратилась ко мне:
«Слушай, у твоей «пушки» есть такой режим, когда она только выдаёт сигнальную вспышку, без поражения?»
«Есть», — ответил я, незаметно переключая свой пистолет в этот режим.
«Тогда пугни его немного, до мокрых штанов».
«Хорошо».
– Хорошо, — обратилась девушка к Сергею. — Я принимаю Ваши условия. Завтра же Вы переведёте на счета нашего Филиала 25 000 кредитов, но, всё же Вы заслужили небольшое наказание… Капитан, стреляй в него!
Я пожал плечами — дескать, моё дело маленькое — и нажал гашетку. Мой бластер выдал грандиозно прекрасную сигнальную вспышку, и Сергей заорал от страха — ему показалось, что его пожирает огонь разряда моего бластера.
Когда я подошёл к Сергею, он лежал на рубероиде, держась руками за мокрые (известно от чего) шорты. Я снова перевёл бластер в боевой режим и произвёл два точечных выстрела.
– Вставай, ты! — прогремел мой голос в ушах Сергея. — И, если я тебя ещё раз увижу, бластер будет уже в боевом режиме, а не в сигнальном!