Менеджмент по-Суворовски. Наука побеждать

Следующий важнейший момент – забота Суворова о солдате. Самая главная его цель, конечно же, – сохранить их жизни. Сражения войск под командованием Суворова характеризуются самыми низкими потерями людей за всю историю русского оружия. Другой опаснейший враг солдата – инфекционные заболевания. В суворовские времена потери личного состава от болезней, которые довольно быстро распространялись, едва ли не превышали боевые. Суворов взял здоровье солдата под свой самый строжайший контроль. Первое, что он делал по приезде в часть, – проверял столовую. Если на дне медных котлов, в которых тогда варили пищу, обнаруживалась зелень, поварам и фуражирам доставалось по первое число. Вторым шагом было посещение казарм и наведение там порядка. Третьим – обход лазаретов, которые он большей частью закрывал, поскольку они в то время обычно и были главным рассадником заразных болезней. В летнее время Суворов переводил инфекционных больных в палатки, для того чтобы они не контактировали с другими пациентами. Во время смотров и разводов всегда проверялись опрятность и состояние личной гигиены солдат. Унтер-офицеры, допустившие заболевание своих подчиненных, строго наказывались. В своей книге «Наука побеждать» Суворов писал: «Кто не бережет людей – офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет».

Один из наиболее распространенных упреков в адрес Суворова связан с большим числом травм, которые солдаты и офицеры получали во время тренировок. Некоторые тенденциозные источники (обычно польские) даже говорят о большом количестве смертей. Мне лично не попадалось на глаза ни одного документального подтверждения подобных фактов, за исключением упоминания отдельных случаев переломов рук и ног во время тренировки «сквозной атаки». Суворов любил и жалел солдата, а его феноменальная предусмотрительность, помноженная на продуманность каждого действия, исключала возможность напрасной гибели людей. Сам факт огромной любви и популярности полководца среди солдат в корне противоречит подобным утверждениям.

Известно также, что Суворов был первым и единственным военачальником, который создал в своих подразделениях на постоянной основе институт ротных фельдшеров. Из солдат, имевших отношение к целительству до службы, отбиралось по два человека из роты, которые командировались в распоряжение штабного лейб-лекаря. После обучения более способный назначался фельдшером, а второй – его помощником. Лейб-лекарь обязан был обучить их, как обрабатывать раны, какие меры принимать при возникновении инфекций, что делать при отравлениях и т. д. Понятно, что после всех этих мероприятий смертность в суворовских войсках была на порядок ниже, чем в других подразделениях – как отечественных, так и зарубежных.

Однако Суворов проявлял заботу не только о жизни и здоровье подчиненных. Вместе с Г. А. Потемкиным он разработал и ввел новую, удобную форму одежды, не стеснявшую движений (как говорил Суворов, «чтобы встал и пошел»). К сожалению, этот проект был на корню загублен Павлом I. У Суворова был заведен такой порядок на марше: сначала выдвигались тыловые части и фуражиры, а только потом солдаты. Когда они останавливались на привал, палатки уже были расставлены, а каша сварена.

Если солдатам было тяжело, у Суворова всегда находились для них слова ободрения. Особенно они пригодились в Швейцарском походе. По воспоминаниям очевидцев, когда солдаты совсем приуныли, подъехал Суворов и затянул: «Что девице сделалось, что с красной случилось». Раздался смех, солдаты повеселели. Когда путь проходил вблизи одной из альпийских вершин, Суворов тоже шутил: «Что, братцы, перемахнем пригорочек?» И ведь перемахнули. Да, вне всякого сомнения, было за что солдату любить Суворова.

Личный пример. «Когда мы спим, он не спит. И в жизни своей не проспал ни одного дела», – говорили о нем солдаты, и это была правда. Все, что требовал Суворов от солдат и офицеров, он делал сам, причем, как всегда, блестяще. Показывал, как взбираться по крепостной лестнице, как колоть штыком. Личный пример Суворова тоже стал легендой. Только одно его присутствие удваивало и утраивало силы солдат, которые бросались на врага с невиданной отвагой. В чем же заключался секрет личного воздействия на них Александра Васильевича?

Суворов никогда в жизни не терял присутствия духа. Будучи предельно честен, требователен к себе и не испытывая угрызений совести, он не боялся смерти. Отсутствие страха позволяло ему даже в самые критические моменты адекватно оценивать ситуацию и безошибочно находить самое верное, а порой даже единственно возможное решение. Например, в один из критических моментов Швейцарского похода Суворов появился среди бегущих солдат и тут же крикнул им: «Молодцы, ребята, заманивай противника, заманивай!» Это высказывание подействовало на них отрезвляюще, и они стали отступать более упорядоченно. Суворов скомандовал «Стой, кругом!» и сам повел их в атаку. Противник был опрокинут и разбит.

Переправа через Чертов мост. Гравюра по рисунку А. Коцебу

В самые критические минуты, например при штурме Измаила и Чертова моста, Суворов первым поднимался в атаку, показывая своим солдатам должный пример. Он был с ними рядом в бою и в походе, ел из одного котла, спал на сене, часто носил простой солдатский мундир. Вставал раньше всех, в два часа ночи, как всегда, обливался холодной водой, никогда не надевал теплой шинели, пока в зимнюю форму не переодевался последний солдат. Суворов пользовался и среди солдат, и среди офицеров огромным авторитетом, являясь для них примером во всем, касалось ли это профессионализма, духовности или нравственности.

Чудачества. Чудачества Суворова делали его образ в глазах солдат более обаятельным и привлекательным и, если можно так выразиться, более живым и родным. Например, получив за взятие Варшавы чин фельдмаршала, Суворов, радуясь по-детски, прыгал через стулья, каждый раз приговаривая: «Этого обошел, этого обошел, этого обошел». Когда Екатерина хотела отблагодарить его за образцовые маневры (проси, мол, чего хочешь), Суворов сказал, что ему ничего не надо, а у нее и так попрошаек много. Императрица настаивала. Тогда Суворов сдался и попросил три рубля с полтиной, дескать, промотался, за квартиру нечем платить. Статский советник Фукс, находившийся при Суворове во время Итальянской кампании, составил целую книгу исторических анекдотов, которые очень живо рисуют его образ и черты характера. В качестве примера приводим три исторических анекдота из этой книги [54] . Еще ряд анекдотов можно прочитать в Приложении 4.

54

Фукс Е. Б. Анекдоты князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, изданные Е. Фуксом. – СПб., 1827.

…Неизвестно, по каким обстоятельствам при Екатерине Суворов не был однажды внесен в список действующих генералов. Это его весьма огорчало. Приехав в Петербург, является он к императрице; бросается к ее ногам и лежит неподвижно простертым. Императрица подает ему руку, чтобы его поднять. Он тотчас вспрыгнул, поцеловал ее десницу и воскликнул: «Кто теперь против меня? Сама монархиня меня восстановляет!» В тот же день было катанье по Царскосельскому пруду на яликах. Суворов имел счастие быть гребцом Екатерины. Когда подъехал к берегу, то сделал из судна такой отважный скачок, что государыня испугалась, он просил у нее извинения, что, считаясь инвалидом, возил ее величество неисправно. «Нет, – отвечала она, – кто делает такие прыжки, salto mortale, тот не инвалид». И в тот же день он был внесен в военный список генералов и получил начальство.

При вступлении войск наших в Варшаву дан был приказ: «У генерала Н. Н. взять позлащенную его карету, в которой въедет Суворов в город. Хозяину сидеть насупротив, смотреть вправо и молчать, ибо Суворов будет в размышлении». (Надобно знать, что хозяин кареты слыл говоруном.)

Князь часто любил ходить между солдат, в солдатской куртке или в изодранной своей родительской шинели, и был всегда доволен, когда его не узнавали. Тут бывали с ним нередко весьма забавные встречи, которые, если описывать, то надобно писать новую книгу его анекдотов. Часто находили его в армии спавшего наповал с солдатами. Так, однажды закричал вслед фельдмаршалу, бежавшему в солдатской простой куртке, присланный от генерала В. X. Дерфельдена с бумагами сержант: «Эй, старик, постой! Скажи, где пристал Суворов?» – «Черт его знает», – отвечал он. «Как! – вскрикнул сержант. – У меня от генерала к нему бумаги». «Не отдавай, – был второй ответ, – он теперь или размертвецки пьян, или горланит петухом». Тут посланный поднял на него палку и вскрикнул: «Моли ты бога, старичишка, за свою старость; не хочу и рук марать; ты, видно, не русский, что так ругаешь нашего отца и благодетеля». Суворов – давай бог ноги. Через час возвращается он домой. Сержант, узнав его, хочет броситься к его ногам; но граф, обняв его, сказал: «Ты доказал любовь ко мне на деле: хотел поколотить меня за меня», – из рук своих потчевал его водкою.

Интересно отметить, что Суворов сам поддерживал мифологизацию своего образа, например, одеваясь в солдатский мундир и инкогнито заводя с солдатами и офицерами разного рода разговоры, после которых многие были поощрены, а некоторые наказаны. Очевидно, Суворов чувствовал ту силу, которую несет в себе подобного рода мифологизация, с одной стороны, укрепляя к нему любовь подчиненных, а с другой – усиливая веру в его непобедимость. Суворову при дворе позволялось то, что не позволялось никому. Стоит также отметить особое отношение на Руси к юродивым и то, что подвиг юродства в русской православной церкви считался одним из самых тяжелых.