Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки

Вслед за решением по делу С. Уиншипа появились связанные с ним ещё два, вынесенные с разрывом всего в два года. [1111] В первом из двух суд столкнулся с уголовным законодательством Мэна, требовавшим от стороны защиты доказать состояние гнева вследствие внезапной провокации, позволяющее смягчить обвинение с тяжкого до простого убийства, и презюмировавшим вплоть до доказывания подсудимым своей позиции отсутствие такого состояния и, как следствие, наличие mens rea в виде злого предумышления. Установив, что подлежащее доказыванию обвиняемым состояние гнева является необходимым компонентом (наряду с намерением причинить смерть) злого предумышления, отграничивающего тяжкое убийство от простого, [1112] Верховный Суд счёл возложение на сторону защиты обязанности доказать такое состояние нарушающим конституционно диктуемое распределение бремени доказывания (в данном случае – бремени убеждения), установленное решением по делу С. Уиншипа и требующее именно от штата убедить присяжных в существовании всех элементов вменяемого преступления и одновременно освобождающее подсудимого от обоснования противоположной позиции. [1113]

1111

См. соотв.: Mullaney v. Wilbur, 421 U.S. 684 (1975); Patterson v. New York, 432 U.S. 197 (1977).

1112

См.: Mullaney v. Wilbur, 421 U.S. 684, 689 n. 9 (1975).

1113

См.: Ibid, at p. 691–704.

В 1977 г. перед судом возникла проблема конституционности нью-йоркского уголовного законодательства в плане возложения на обвиняемого бремени доказывания (в виде бремени убеждения) состоятельности утверждающих защит посредством предоставления перевешивающих доказательств и, в частности, бремени доказывания утверждающей защиты сильного душевного волнения, превращающего тяжкое убийство второй степени в простое убийство. [1114] Проанализировав конструкцию тяжкого убийства в уголовном кодексе Нью-Йорка, Верховный Суд пришёл к выводу, что утверждающая защита сильного душевного волнения не связана ни с одним из элементов преступления, подлежащих обязательному доказыванию обвинением, [1115] и представляет собой самостоятельное смягчающее обстоятельство, возложение бремени доказывания которого на подсудимого соответствует конституционным предписаниям. [1116]

1114

См. подр.: LaFave W.R., Scott, Jr., A.W. Op. cit. P. 51–56, 165–167; Robinson P.H. Causing the Conditions of One’s Own Defense… P. 58–62; Jeffries, Jr., J.C., Stephan, III, P.B. Op. cit. P. 1338–1344, 1379–1387; Underwood B.D. Op. cit. P. 12991305, 1312–1317.

1115

Ср.: «Данная утверждающая защита… не служит к отрицанию каких-либо фактов преступления, которые штат должен доказать с целью осудить за тяжкое убийство. Она образует отдельный вопрос, относительно которого от обвиняемого требуется нести бремя убеждения…», Patterson v. New York, 432 U.S. 197, 206–207 (1977).

1116

/Ь/с/, at p. 205–216.

Суммируя ratio decidendi трёх освещённых решений Верховного Суда Соединённых Штатов в аспекте mens rea, можно заключить, что mens rea как обязательный (по общему правилу) элемент в структуре преступления, отсутствие которого в совершённом деянии a priori конституционно недопустимо превращать в утверждающую защиту, подлежит доказыванию обвинением на базе стандарта «вне разумных сомнений». Однако с прояснением этого вопроса возникает другой, не менее значимый: позволительно ли в конституционном плане не прямое доказывание обвинением mens rea, а её доказывание посредством использования обязательной опровержимой презумпции намеренности относительно естественных и возможных последствий деяния, т. е. насколько конституционна практика существования презумпций, позволяющих из доказанности actus reus юридически заключить к наличию требуемой дефиницией преступления mens real С необходимостью его разрешения и столкнулся Верховный Суд Соединённых Штатов в конце 1970-1980-х гг.

Первое решение, связанное с конституционностью презумпции mens rea, было вынесено судом в 1979 г. по делу Д. Сандстрома, осуждённого в Монтане за обдуманное убийство (deliberate homicide)} [1117] Присяжные в процессе были проинструктированы, что «закон презюмирует лицо намеревающимся относительно обычных последствий его волимых действий». [1118] На разрешение Верховного Суда попал вопрос о том, «имеет ли… инструкция присяжным эффект освобождения штата от бремени доказывания… по критическому вопросу настроя ума апеллянта». [1119] Отвечая на него, суд счёл презумпционный подход к намерению касательно последствий совершённого преступления либо как допускающий возможность окончательности и неопровержимости презумпции mens rea из доказанности actus reus, либо как сдвигающий бремя доказывания на обвиняемого позиции, противоположной презумпции, нарушающим презумпцию невиновности и принцип надлежащей правовой процедуры в аспекте обязанности штата доказать каждый элемент вменяемого преступления вне разумных сомнений. [1120] Иными словами, Верховный Суд признал безусловно конституционно недопустимой и обязательную окончательную презумпцию mens rea, [1121] и обязательную опровержимую с бременем опровержения (в виде бремени убеждения), возлагаемым на обвиняемого. [1122]

1117

См.: Sandstrom v. Montana, 442 U.S. 510 (1979). Исходя из уголовного законодательства Монтаны, обдуманное убийство является аналогом тяжкого убийства в иных штатах.

1118

/Ь/с/, at р. 515.

1119

/Ь/с/, at р. 521.

1120

См.: Ibid, at р. 514–524.

1121

См.: Ibid, at р. 521–523.

Неконституционность неопровержимой презумпции mens rea признавалась Верховным Судом Соединённых Штатов и ранее (см., напр.: Morissette v. United States, 342 U.S. 246, 273–276 (1952) (неопровержимая презумпция намерения совершить преступление, выдвигаемая из объективных обстоятельств дела, неконституционна, поскольку ею в действительности намерение исключается как элемент вменяемого деяния); United States v. United States Gypsum Со., 438 U.S. 422, 434–436, 443–446 (1978) (неопровержимая презумпция mens rea недопустима в уголовном процессе)).

1122

См.: Sandstrom v. Montana, 442 U.S. 510, 524 (1979).

Ratio decidendi для признания обязательной опровержимой презумпции mens rea неконституционной стало разобранное ранее решение по делу С.Е. Уилбура-мл., где Верховный Суд молчаливо согласился с доводами нижестоящего суда, сообразно с которыми обвинение обязано «доказать злое предумышление вне разумных сомнений; оно не может полагаться на презумпцию подразумеваемого злого умысла, которая требует от обвиняемого доказать, что он действовал в состоянии гнева вследствие внезапной провокации», Mullaney v. Wilbur, 421 U.S. 684, 688 (1975), и тем самым признал неприемлемым презюмирование злого предумышления из намерения причинить смерть в отсутствие доказывания обвиняемым состояния гнева вследствие внезапной провокации.

В 1985 г. судом было рассмотрено второе значимое дело, изначально возникшее в практике Джорджии. [1123] В процессе по обвинению в тяжком убийстве присяжные были проинструктированы следующим образом: «Действия вменяемого лица (a person of sound mind and discretion) презюмируются продуктом воли лица, но презумпция может быть опровергнута. Вменяемое лицо презюмируется намеревающимся естественных и возможных последствий своих действий, но презумпция может быть опровергнута». [1124] Отменяя осуждение, Верховный Суд указал, что «поскольку разумный присяжный мог понять оспариваемые части инструкции присяжным в данном деле как создающие обязательную презумпцию, сдвигающую на обвиняемого бремя убеждения по центральному элементу– намерению постольку инструкция присяжным не согласуется с требованиями оговорки о надлежащей процедуре». [1125] Как заключил своё решение суд, «Сандстром против Монтаны прояснил, что оговорка о надлежащей процедуре XIV поправки запрещает штату использовать инструкции присяжным, которые носят эффект освобождения штата от бремени доказывания в уголовном преследовании… критического вопроса – намерения». [1126]

1123

См.: Francis v. Franklin, 471 U.S. 307 (1985).

1124

Ibid, at p. 311.

1125

Ibid, at р. 325.

1126

Ibid, at р. 326.

В 1980-1990-х гг. Верховный Суд ещё не раз обращался к проблеме конституционности презумпции mens rea и последовательно разрешал возникавшие казусы в свете принципов, сформулированных в прецедентах дел Д. Сандстрома и Р.Л. Франклина. [1127]

Основываясь на рассмотренной линии решений, представляется допустимым сделать следующие выводы. Являясь (не касаясь строгой ответственности) обязательной составляющей преступления, mens rea подлежит безусловному доказыванию обвинением на базе стандарта «вне разумных сомнений», прежде чем к лицу могут быть применены уголовно-правовые санкции. Тем не менее, будучи сковано в своих возможностях доказать настрой ума деятеля, сам факт существования которого выявляется только постольку, поскольку он объективируется в носящих внешний характер поступках человека, изменяющих окружающую его реальность, обвинение с неизбежностью вынуждено полагаться на эти внешние действия как необходимое и безусловное, по общему правилу, доказательство бытия подлежащего установлению настроя ума, т. е. mens rea. Основываясь на поступках человека, обвинение, соответственно, вправе предложить присяжным и судье считать их намеренными, злоумышленными, неосторожными и так далее в той мере, в какой они были бы намеренными, в любом ином схожем случае, т. е. вправе предложить, говоря иными словами, считать их намеренными, злоумышленными, неосторожными и так далее относительно естественных и возможных последствий конкретного деяния, которых намеревалось бы, которые злоумышляло бы, применительно к которым было бы неосторожно и так далее любое здравомыслящее лицо в ситуации действующего. Но при этом будучи (исходя из здравого смысла и житейского опыта) вправе предложить считать конкретные поступки намеренными, злоумышленными, неосторожными и так далее, обвинение не вправе ни обязать безусловно считать их намеренными, злоумышленными, неосторожными и так далее, ни обязать рассматривать их как намеренные, злоумышленные, неосторожные и так далее до тех пор, пока противное не будет доказано обвиняемым, или, используя язык юридических конструкций, вправе прибегнуть к допустимому выводу (фактической презумпции) относительно mens rea, но не к неопровержимой презумпции mens rea или обязательной опровержимой презумпции последней. Иное решение сводило бы здесь субъективный феномен mens rea до объективизированного уровня помыслов «разумного человека», не позволяя в должной мере принять во внимание и учесть индивидуальные субъективные настроения действующего. Такое положение вещей могло устраивать в XVIII–XIX вв. с присущими тому времени ярко объективизированным вменением, базировавшимся на оценке не намеренности, а моральной упречности, и отсутствием доступных средств к установлению таковой упречности, кроме как через стандарты сообщества. Однако такое положение вещей неприемлемо в XX–XXI вв. со свойственным им стремлением познать истинные чаяния людей с целью через них и только через них оценить меру их моральной порицаемости.

1127

См., напр.: Rose v. Clark, 478 U.S. 570, 574–576 (1986) (презумпция злоумышленное™ в тяжком убийстве неконституционна); Carella v. California, 491 U.S. 263, 265–267 (1989) (per curiam) (презумпция, позволяющая констатировать наличие намерения совершить кражу, сделанная исходя из факта невозврата арендованного имущества по истечении определённого срока, неконституционна); Yates v. Evatt, 500 U.S. 391, 398–402 (1991) (обязательная опровержимая презумпция злого умысла из факта использования смертоносного оружия неконституционна).

Подытоживая сказанное, можно отметить две принципиальных черты презумпции mens rea в её современном понимании: во-первых, требование наличия предположительной связи между презюмируемой mens rea и объективными обстоятельствами, дающими основание к такому презюмированию, [1128] и, во-вторых, юридическую природу рассматриваемой презумпции как могущей существовать только в форме допустимого вывода. Именно в плане соотнесения частных случаев презумпции mens rea с данными характеристиками, придающими ей конституционно позволительный статус, и увязана в большинстве своём судебная практика в настоящее время.

1128

Впервые данное требование было достаточно отчётливо сформулировано Верховным Судом Соединённых Штатов в 1943 г., когда он решил, что «статутная презумпция не может быть обоснованной, если не существует разумной связи между фактом доказанным и окончательным презюмируемым фактом, если вывод одного из доказанности другого произволен из-за отсутствия связи между двумя, исходя из общего опыта», Tot V. United States, 319 U.S. 463, 467–468 (1943). Впоследствии суд прояснил конституционные требования относительно такой связи (см. подр.: Leary v. United States, 395 U.S. 6, 29–53 (1969); Ulster County Court v. Allen, 442 U.S. 140, 163167 (1979)).

В качестве примера приложения первой из отмеченных черт презумпции mens rea, предположительной связи между базисными объективными фактами и презюмируемым субъективным явлением, можно обратиться к так называемой «доктрине смертоносного оружия» (deadly weapon doctrine). [1129] В соответствии с последней, доказанность одного лишь факта намеренного использования обвиняемым при совершении преступления смертоносного оружия в отношении другого человека достаточна для вывода о том, что он действовал с намерением на причинение потерпевшему смерти или тяжких телесных повреждений, которые с очевидностью должны были повлечь и повлекли смерть. Основанием к такому заключению, в свою очередь, служат объективные по своему характеру суждения, в силу которых «когда одно лицо насильственно атакует другого с опасным оружием, вероятно способным причинить смерть и которое фактически лишает жизни сторону, подвергшуюся нападению, естественная (иными словами, разумно и обоснованно следующая из наличествующих обстоятельству курсив в цитате мой. – Г.Е.) презумпция заключается в том, что оно намеревалось относительно смерти или тяжкого телесного вреда». [1130]

1129

См. подр.: LaFave W.R., Scott, Jr., A.W. Op. cit. P. 613–615; Oberer W.E. Op. cit. P. 1565–1576; и нашу работу: Есаков Г.А. Тяжкое убийство в уголовном праве США: трактовка вопросов вины в доктрине смертоносного оружия // Ученые записки Ульяновского государственного университета. Сер. Государство и право. Вып. 3 (17). Государство и право: проблемы, поиски решений, предложения / Под ред. А.И. Чучаева. Ульяновск: УлГУ, 2001. С. 139–146.

1130

Commonwealth v. Webster, 59 Mass. (5 Cush.) 295, 305 (1850).

Иллюстрацией действия доктрины смертоносного оружия может служить сравнительно недавний калифорнийский казус. [1131] Высшим Судом округа Фресно трое обвиняемых, Ванг, Янг и Ляо,

были приговорены к девяти последовательно исчисляемым пожизненным заключениям и ряду меньших сроков. Присяжные признали их виновными (помимо иных преступлений) по одному пункту тяжкого убийства и девяти пунктам покушения на тяжкое убийство (§ 187 УК Калифорнии). Согласно фактическим обстоятельствам дела, в ходе «гангстерских разборок» между азиатскими организованными преступными группировками вечером 21 августа 1996 г. осуждённые совершили с разрывом в несколько минут нападения на два жилых дома, при этом убили одного человека, ранили трёх и лишь по счастливой случайности из шести иных потерпевших никто больше не пострадал. В ходе нападений применялось автоматическое огнестрельное оружие большой поражающей мощности, причём стрельба велась с небольшого расстояния (7,5 м в первом эпизоде), было сделано значительное количество выстрелов в направлении домов, хотя из-за темноты стрелявшие и не видели всех лиц, находившихся внутри жилых помещений (ясно они видели лишь в первом эпизоде двух человек, один из которых в итоге был убит, а другой – ранен).

1131

См.: People v. Vang, 87 Cal. App. 4th 554 (2001).

На апелляции Янг и Ванг утверждали, что обвинение в тяжком убийстве могло быть выдвинуто против них только применительно к двум потерпевшим, по одному из которых они намеревались убить в двух жилых домах (соответственно, Чанг Хе и Тухар Фанга), в то время как остальные пункты обвинения не подтверждены доказательствами относительно намерения причинить смерть иным пострадавшим, поскольку из-за темноты они не видели их всех, находившихся внутри помещений, а выстрелы были сделаны ими из движущейся машины.

Апелляционный Суд штата Калифорния отклонил их доводы, указав следующее: «Присяжные сделали обоснованный вывод, исходя из местоположения пулевых отверстий, числа выстрелов (по меньшей мере, пятьдесят в первом эпизоде. – Г.Е.) и использования высокомощного, пробивающего стены оружия (курсив мой. – Г.Е.% что обвиняемые затаили специальное намерение убить каждое живое существо внутри обстрелянных ими помещений… Доводы обвиняемых могли бы иметь силу, если бы был произведён лишь один выстрел в том направлении, где они видели Чанг Хе и Тухар Фанга… § 188 (УК Калифорнии. – Г.Е.) предусматривает, что злое предумышление «является точно выраженным, когда существует очевидное обдуманное намерение неправомерно отобрать жизнь ближнего». В данном случае обвиняемые, когда они стреляли из высокомощного, пробивающего стены оружия в обитаемое жилое помещение, с очевидностью проявили обдуманное намерение неправомерно лишить других жизни (курсив мой. – Г.Е.). То обстоятельство, что они не могли видеть всех потерпевших, никоим образом не отрицает точно выраженный злой умысел или намерение убить относительно тех потерпевших, кто находился в помещении и подвергался опасности, но, по счастью, не был убит». [1132]

1132

Ibid, at р. 563–564.