Меньшее зло

— Наши люди… Сотрудники… Мы их должны оберегать…

— Что? А сто четыре спящих человека в жилом доме — не наши люди? Вы кого оберегать, господин генерал, вознамерились? Недоучившихся идиотов, которые по открытой связи звонят из Смоленска в приёмную ФСБ и сообщают, что на дорогах кордоны, и они, видите ли, проехать не могут? Я в Отечественную от Минска до Москвы лесами прошёл, с одним грибным лукошком и тремя патронами. А ваши аристократы разведки исключительно на автомобилях приучены передвигаться, им без машины под задницей одна дорога — в пункт междугородных переговоров, чтобы связаться с такими же недоумками в Москве и открытым текстом попросить помощи…

Старик сполз в кресле и тяжело вздохнул.

— Даю вам неделю. Ровно семь календарных дней. За это время вы обязаны обеспечить следующее. Первое. Эти ваши три умельца должны исчезнуть. Бесследно. Поняли меня? Второе. Версия об учениях должна быть полностью и безоговорочно дезавуирована из-за её полнейшего идиотизма и невозможности оформления необходимых документов без привлечения излишне большого количества посторонних лиц. ФСБ приносит извинения общественности за дезинформацию об учениях, которая была необходима для скрытного проведения масштабных оперативно-розыскных мероприятий. И третье. Объявление всех троих в федеральный розыск.

— И в международный? — генерал, услышав понятные слова, явно испытал облегчение.

— Дурак! — взвизгнул Старик, не помня себя от ярости. — Имбецил! Какой международный розыск? Все ваши сотрудники давно уже числятся во всех картотеках! Вы бы уж сразу расписались, что это ваши люди взрывают российских граждан. Господи, за что мне это? Розыск — только федеральный. Или… Так… Не смейте объявлять этих троих, вычислят сразу. Кого хотите, того и объявляйте, только не их. Их — нет! Поняли меня?

— Понял, — соврал генерал и встал навытяжку.

— Сядьте, чёрт вас побери! Я с вами ещё не закончил. Сядьте, я сказал! Единственное, что во всей этой истории вы сделали правильно, и то постольку-поскольку, это подобрали кандидатуру Гусейнова. С ним ваш человек работал? Так вот. За подбор кандидатуры этого вашего человека надлежит поощрить. А за всю последующую цепь событий его надлежит расстрелять. Вместе с вами и прочими причастными. Потому что, по утверждённому мною плану, господин Гусейнов должен сегодня сидеть в Лефортово и давать правильные показания. А он где сейчас, если не секрет?

Генерал побагровел, потом позеленел и счёл наилучшим промолчать.

— Вот именно. Вам что — не хватило людей? Транспорта? Спецсредств? Как вы могли его упустить? Вот, — Старик потряс мятой пачкой страниц, — это ваши отчёты. Четыре машины наружки, круглосуточное наблюдение… И что?

Генерал не слишком убедительно изобразил негодование.

— Я приказал, — сказал он начальственным басом, — брать его у ресторана на улице. А он ушёл через подвал и сгинул. Такое случается. И от американцев, и от англичан наши люди тоже уходили.

— Да прекратите нести чушь! От американцев и англичан уходили не ваши, а мои люди. Мною лично отобранные и мною обученные. А от ваших людей в состоянии уйти любая подзаборная рвань, вами же и прикормленная. Причём не просто уйти, а ещё и сообщить по ноль два про новые взрывы. Вы его даже после этого обнаружить не смогли.

— Он передислоцировался, — сообщил генерал.

— Голубчик, — ласковым голосом, от которого генералу стало сильно не по себе, сказал Старик. — Передислоцироваться могут войсковые соединения. Один-единственный человек, на которого охотится столь уважаемая служба, как ваша, передислоцироваться может единственно в Лефортово, о чём я уже упоминал, или в безымянную могилу, на худой конец. Ваш же клиент передислоцировался, как вы изволили выразиться, за тысячу километров отсюда, причём вы об этом даже не подозреваете. На Кавказе сейчас ваш клиент. С одним симпатичным олигархом делится своими горестями. Что? Что это вы, господин генерал, так в лице переменившись? Может, вы с непривычки устамши, — юродствовал Старик. — Может, вам водички подать? Или покрепче чего, к чему вы на своём рабочем месте приучились?

Генерал и вправду напрягся. С тех самых пор, как Аббас Гусейнов, вежливо именуемый клиентом, в последний раз вышел на связь, Кузьминки, Выхино и все соседние районы были блокированы так, будто там прятался от посторонних глаз не кто иной, как сам партайгеноссе Борман, чудом укрывшийся от Нюрнбергского трибунала. Станции метро, автобусные и троллейбусные остановки патрулировались круглосуточно? Свободный пробег любого автомобиля — от момента включения первой передачи до вынужденного торможения по сигналу специально обученного гаишника — никак не превышал двухсот метров. У водителя проверяли документы, потом наклоняли на капот и начинали потрошить машину вместе с пассажирами. В невиданно массированном заграждении стояли лучшие люди Федеральной службы охраны, усиленные оперативниками ФСБ и головорезами из отряда «Вымпел». Особое внимание обращалось на пешеходов, потому что добраться от Кузьминок до кольцевой, а там сигануть огородами было вполне реально. Даже если бы Аббас Гусейнов превратился, к примеру, в мышь и в таковом обличье попытался миновать многочисленные кордоны, он был бы тут же изловлен в подземных коммуникациях, которые охранялись привычными к просачиванию через канализацию альфовцами.

Никак этот самый Гусейнов не мог оказаться на Кавказе. Ну никак.

— Ознакомьтесь с документиком, — Старик перебросил через стол тощую папку. — Всего-то заключение технической экспертизы. Сравнительный анализ обеих записей. Могу избавить вас от связанного с чтением напряжения умственных способностей. Первая запись — это запись живого голоса. А вот вторая… Здесь чуть сложнее. Вторая запись — это запись магнитофонной записи. Надо объяснять? Вместо того, чтобы попытаться понять, каким же это образом человек переместился с блокированного запада Москвы на ещё не блокированный восток и на кой чёрт ему понадобилось сообщать славным органам об этом перемещении, вы с готовностью пошли у него на поводу. Он всего лишь переправил на восток запись своего голоса, дождался, пока вы переместили туда свою чрезвычайно квалифицированную охрану, спокойно вышел из укрытия и отправился по назначению.

— Невозможно, — пробормотал генерал. — Вы его не знаете. Он просто дурак. Шашлычник. Хачапури тухлый. Он такого и придумать никогда в жизни не мог бы!

— А он ничего и не придумывал. Все придумали за него. Поэтому он сейчас в полной безопасности на Кавказе, а я вынужден общаться с… Поверьте, милейший, если бы хоть один нормальный человек нашёлся, согласный подчищать за вами, я бы на вас минуты лишней не потратил.

Генерал выбрался из кресла, хрустнув коленями, и выпрямился по стойке «смирно».

— Готов искупить! — отрапортовал он, вспомнив виденный в молодости военный фильм. — Прошу разрешить оправдать доверие!

— Слушайте меня внимательно. Я сейчас буду с вами говорить совершенно откровенно, потому что иного способа заставить вас хотя бы минимально исполнять свои обязанности не вижу. Вы сделаете то, что я вам сейчас скажу, и больше я не желаю вас видеть. И слышать тоже. У вас работа есть? Президента охраняете? Вот и охраняйте. Если вы допустите ещё одну ошибку или же полезете в государственные дела, я лично прослежу за вашей дальнейшей судьбой. И судьба эта будет печальна и незавидна. Чрезвычайно. Я понятно изъясняюсь?

— Так точно.

— Сегодня на Кавказ вылетает один человек. Доверенное лицо нашего первого лица, специально вызванное из города СанктПетербурга. Летит он по приглашению людей, которые в настоящее время укрывают вашего воспитанника. После того, как он увидится с ними, а также с Аббасом Гусейновым, он немедленно вернётся в Москву. Так вот. Он не вернётся.

Не то чтобы у генерала была короткая память. Просто он всегда очень болезненно переносил унижение и в таких ситуациях желал немедленной реабилитации. Он солидно кивнул и стал загибать пальцы на руке.