Меньшее зло

— Как установили?

— Визуально. С километровым отставанием за ними шла машина со спецтехникой. Заняли позицию на высоте, отсмотрели через приборы ночного видения.

— Дальше.

— Оттуда он позвонить не смог, там мобильная связь плохо работает. Сел в «Волгу», двинулся к городу, примерно через минут тридцать пять позвонил Первому. Вот распечатка.

— Своими словами, своими словами.

— Вылетаю завтра первым же рейсом. Информацию подтверждаю, подробности при встрече. Все, собственно. Какие будут указания?

Старик перегнулся через стол, что для него было совершенно несвойственно, похлопал Игоря по плечу и сказал:

— Знаете, голубчик, никаких не будет указаний. Идите-ка отдыхать. Только вот что. Прежде чем поедете спать, наберите вот этот номер. Вы там расскажите, где находится эта самая Чёрная Речка…

— Белая.

— Белая. Пусть — Белая. И — ложитесь. Когда отдохнёте, позвоните сюда. Если будут новости, я вам сообщу. А так — спасибо большое. Огромную и очень полезную работу проделали.

Глава 30 Захват

«Когда, содеяв зло, человек боится, что о том узнают люди, он ещё может найти дорогу к добру.

Когда, содеяв добро, человек старается, чтобы о том узнали люди, он порождает зло».

Хун Цзы Чен

Вопреки уже укоренившейся на кавказских рейсах традиции, посадка в самолёт прошла даже не то чтобы вовремя, а минут на десять раньше.

От минеральной воды и пива Илья Игоревич, измученный бессонной ночью и обилием впечатлений, отказался. В иллюминатор ему было видно, как доставившая его прямо к трапу «Волга» разворачивается и направляется к выезду с лётного поля. У ворот «Волга» затормозила, охранник Андрей высунулся и приветливо махнул рукой на прощанье.

Вот и всё. Сейчас самолёт начнёт выруливать на полосу, заревут моторы, шасси заскачет по неровному бетонному покрытию, потом задерётся нос, прекратится тряска, все шторки слева задёрнут, чтобы солнце не слепило, и можно будет полтора часа поспать. В Москве встретят, отвезут за город, там пять минут в душе. И потом — доклад.

Чего угодно ожидал Илья Игоревич от поездки, чего угодно… Только не этого. Он прекрасно знал, как, не имея ничего за душой, надувают щеки, стараясь повысить свою ценность в глазах собеседника. Сам неоднократно это наблюдал и на старой работе, и среди облепивших Балтийское пароходство коммерсантов.

Конечно же, Платону и Ларри дешёвый трюк не нужен. Первое, что пришло Илье Игоревичу в голову во время беседы с Фёдором Фёдоровичем, — разводка. Невероятная, фантастическая разводка. Без смысла, без видимой цели, наглая по Геббельсу. Кроме того, и Федор Фёдорович вроде бы тоже не слишком верил в эту историю и посылал его, Илью, в гости к старым знакомым скорее для очистки совести.

Первому серьёзному испытанию его неверие подверглось при встрече с Ларри. Медленно пробивавшиеся сквозь рыжие усы слова неопровержимо свидетельствовали, что Ларри совершенно уверен в произносимом и даже кое-чего не договаривает, чтобы оставить на сладкое. А уж случившееся впоследствии и вовсе зашкаливало.

Сама по себе ночная двухчасовая поездка по серпантину могла довести до грани кого угодно. Хотя Илья Игоревич оценил все по достоинству — если уж и прятать человека, то только в таких медвежьих углах, где, кроме бородатых вооружённых горцев, ни одной живой души, и любой пришлый бросается в глаза. Ещё он отметил хорошую профессиональную подготовку Андрея — несколько раз машина останавливалась, охранник выходил, делая Илье Игоревичу извиняющиеся знаки, дескать, приспичило, исчезал в темноте. Водитель тут же выключал двигатель. Через десять-пятнадцать минут Андрей появлялся, кивал, и машина трогалась.

— Где ж вы до этого работали? — не удержался Илья Игоревич после очередного появления сопровождающего.

— Я не работал, — улыбнулся Андрей одними губами. — Я служил.

— А служили где?

— В армии. Командир разведроты.

— Афганистан?

— В том числе. Костик, там, не доезжая моста, будет просёлок влево. Сверни и метров через сто встань.

На просёлке пришлось постоять подольше. Андрея не было с полчаса, потом он материализовался из темноты, поманил водителя Костика рукой. Костик вышел, посовещался о чём-то с Андреем, вернулся и вытащил из-за сиденья автомат.

— Посидите пока, — посоветовал он. — Мы тут прогуляемся…

Причину тревоги Илья Игоревич обнаружил мгновенно. Вслед за ними с горы сползали две светящиеся точки. На середине спуска неизвестный автомобиль остановился, вроде послышалась музыка.

Андрей вернулся, сел рядом с Ильёй Игоревичем.

— Там наверху раньше было кафе, — объяснил он. — Местные останавливались, шашлыки жарили. Кафе давно разнесли в щепки, а они все жарят… Костик сейчас посмотрит и вернётся. Не тревожьтесь.

— А я и не тревожусь, — соврал Илья Игоревич. — Вы зачем осторожничаете?

— Низачем. Указание такое. А вот и Костик.

Костик кивнул Андрею успокаивающе, отодрал от куртки репейники, пристроил автомат на место и повернул ключ зажигания.

— За мостом осторожнее, — предупредил Андрей. — Там стекло.

— Знаю.

Здание на краю аула архитектурой напоминало сельский клуб. Таковым и являлось. Андрей проводил Илью Игоревича внутрь, посветил фонариком, убедился, что окна плотно забиты и тогда уже зажёг свечу.

— Сейчас к вам подойдут, — сказал он. — Если чаю нужно или ещё чего, скажите. Закончите разговаривать, свечку погасите и выходите вон в ту дверь.

Вместо ожидаемого азербайджанского террориста в тёмную комнату вошла тоненькая девушка. Она куталась в байковое солдатское одеяло, из-под которого торчали джинсы, заправленные в когда-то бывшие белыми вязаные шерстяные носки. Рыжие волосы выбивались из-под мохнатой папахи.

Девушка села за стол рядом с Ильёй Игоревичем, зябко поёжилась и спросила:

— Может быть, у вас есть сигарета, пожалуйста?

Даже если бы не акцент, само построение фразы отчётливо выдавало англо-саксонское, возможно, заокеанское, происхождение. Лишённый предрассудков Илья Игоревич тем не менее напрягся.

— Вы кто?

— Джейн Маккой. Американская журналистка. Фрилэнс.

— А что вы здесь делаете?

Лицо девушки сморщилось, как от звука бормашины. Она закусила губу.

— Не знаю, — неожиданно призналась Джейн. — Я сперва думала, что понимаю. А теперь не понимаю. Я жду.