Мент для новых русских
Шрифт:
– Ну, вот тогда, как человек прямой, и скажи, чего от тебя хотели черные.
– От меня – ничего. Азербайджанцы хотели мне объяснить, что не они бомбы подкладывали. И не знают кто…
– Не знают… – протянул Гиря, – может, и вправду не знают?
Гринчук промолчал. Он вообще старался говорить мало.
– И действительно, чего им бомбы взрывать… Никогда не взрывали… Я имею ввиду… – Гиря помотал головой, речь его становилась невнятной, – Саня – нормальный мужик… деловой… Хрен ему со мной делить… И это…
Гиря замолчал, глядя перед собой мутным взглядом. Руки его лежали на коленях.
Мышцы лица расслабились. Вся фигура как бы оплыла немного, словно сугроб под солнцем. На лице появилась странная улыбка. Словно Геннадий Федорович что-то вспомнил. Что-то очень важное.
Гринчук кашлянул. Потом побарабанил пальцами по столу.
– У меня такое чувство, Геннадий Федорович, что вы немного не в форме сегодня. Трудный день.
– Трудный, – неожиданно бодро согласился Гиря и засмеялся, – свободно мог попасть на тот свет! Прикидываешь? Бац – нет Гири. Летает Гиря мелкими кусочками над кладбищем… И все равно – не Мехтиев бомбы ставил. Ты… Ты правду сказал… или он тебе сказал… В общем…
Гиря наклонился через стол к Гринчуку и сказал шепотом:
– Я ведь не могу сам с Саней договориться… Он меня…
– Мехтиев хотел с вами поговорить, – напомнил Гринчук.
– Саня? Саня хотел… Эта сука мне не даст, этот… – Гиря прижал палец к губам, – Андрей Петрович… Знаешь такого? Знаешь, его все знают. Его все знают и уважают… и я уважаю… Только – тс-с – он сволочь. Он такая сволочь, этот Андрей Петрович. Черных, говорит, нужно на место поставить… Скажешь, говорит, что это черные на тебя наехали, и что сам мехтиев тебе у… угрожал… а теперь что? Я с Саней поссорился… он тоже сука, но нормальный мужик… А Андрей Петрович остался в стороне, а на меня все еще охотятся… Или пугают… А зачем пугают… А я не боюсь… я любого… Только вот с сСней нужно помириться… Слышь, капитан? Помириться… Не хватало мне еще с Саней воевать… Встреться с ним… поговори… А? Что тебе стоит?
Гиря с видимым трудом координировал движения своего тела. Язык заплетался и только глаза смотрели твердо и зло:
– Объясни Мехтиеву, что я хочу с ним договориться. Я даже уступлю ему назад территорию, которую подмял… Усек? Сегодня поговори, или с завтрашнего утра… Побыстрее… а то эта сука… Андрей Петрович… еще сканает заподло… ему и мне. Все слышал?
– Все слышал, – кивнул спокойно Гринчук.
– И понял все?
– И понял.
– Хорошо… А ты, Юра, в курсе, что кликуха у тебя эта… черт, Зеленый?
– В курсе.
– Хорршо, блин, хо-ро-шо. Если ты мне поможешь, то будешь зеленый от баксов. Ты меня знаешь… Ты меня знаешь?
– Знаю. И если вы сейчас спросите, уважаю или нет, я не отвечу, чтобы не обижать.
– Не уважаешь… – со странным удовлетворением протянул Гиря, – ну и хрен с тобой. Сволочной ты человек, Юрий Иванович… Хоть и классный мужик… Ладно, иди. Иди, нахрен, к Мехтиеву… или домой… только сделай, как я просил. Иди.
Гиря со второй попытки взял со стола бутылку. На этом его везение кончилось, и попытка взять бокал закончилась звуком битого стекла.
– Ну и хрен с ним… – Гиря поднес горлышко бутылки к губам, глотнул, – а ты иди, Юрий Иванович, иди…
– Спокойной ночи, Геннадий Федорович, –
сказал капитан и поправил в кармане конверт с деньгами.– Спокойной… – оторвавшись на секунду от бутылки, сказал Гиря и махнул свободной рукой.
Гринчук вышел.
Гиря посидел несколько секунд неподвижно. Подал голос телефон. Гиря взял трубку.
– Зеленый уехал.
– Один? – трезвым голосом спросил Геннадий Федорович.
– С Братком.
– А Нина?
– Нина вернулась и ждет вас в приемной.
– С Зеленым она говорила?
– С полминуты.
– Хорошо, скажи Нине, пусть оставит бумаги, и что там она привезла, у меня на столе… а сама может ехать. Подвезите там ее, куда скажет. Все?
– Тут… охранник явственно замялся, – к вам приехали.
– Кто?
– Ну… – стало понятно, что те, о ком спрашивает Гиря, сидят или стоят рядом с охранником, и он не может спокойно говорить.
– Хорошо, отправь их с кем-нибудь в приемную и перезвони мне. Все. – Гиря положил трубку.
Все. Приехали. Значит, несколько человек. Значит, Андрей Петрович свое обещание выполнил и прислал специалистов, мать его. И они теперь будут учить его и его людей уму-разуму. И приглядывать за всем, включая Гирю.
Гиря аккуратно поставил бутылку на стол. Поверил Зеленый или нет? А если не поверил? Ну и хрен с ним, лишь бы сделал все как нужно. Мало кому удавалось напоить Гирю до свинского состояния. Никому не удавалось.
Геннадий Федорович встал с дивана, подошел к стоящему возле стены шкафу, открыл дверцу.
– Никому нельзя верить, – пробормотал Гиря, извлекая из стоящего в шкафу видеомагнитофона кассету. – Никому.
Снова зазвонил телефон.
– Да?
– Приехали четверо, крутые. От Андрея Петровича. Похоже, со стволами. С ними пошел Колян. Я, на всякий случай, ребят предупредил…
– Нормально, – одобрил Гиря распорядительность охранника, – двоих к приемной пошли. И пусть двое посмотрят, что там перед клубом. Все.
Гиря покрутил в руках видеокассету. Ну что, Зеленый, техника – страшная сила. Вот тебе и веревочка с удавочкой, капитан. И никуда ты с нее не сорвешься.
Теперь нужно переговорить со специалистами Андрея Петровича. И это…
Гиря вынул из кармана телефон, набрал номер сотового Зеленого:
– Да?
– Ты, это… – вязким пьяным голосом протянул Гиря, – поглядывай на свой хвост… Мало ли что… Усек?
– Усек.
– Тогда – пока.
Не хватало еще, чтобы Андрей Петрович узнал, что Зеленый будет встречаться с Мехтиевым по просьбе Гири.
– Никому нельзя верить, – громко сообщил в пространство Гиря.
И снова произошло совпадение, подтверждая старую истину, что трудно быть оригинальным в вечно повторяющемся мире. Практически в ту же самую секунду капитан милиции Юрий Иванович Гринчук сказал своему водителю по кличке Браток те же самые слова:
– Никому нельзя верить.
Браток хмыкнул.
– Что за скепсис? – поинтересовался Гринчук.
– Кто б сказал, – ухмыльнулся Браток, – сами, небось, правду только во сне говорите, Юрий Иванович.
– Обижаешь, Ваня. Что за жизнь такая пошла, каждый норовит обидеть и плюнуть в широко открытую душу. Когда я врал?