Менталисты и Тайная Канцелярия. Дилогия

Пробежав взглядом по цепочке церемонно кланяющихся пар, Ларк отметил Нико фор Виттенца в паре с Мирабель ди Тонншэре, старшую виконтессу фор Циррент с адмиралом фор Гронтешем - отлично, он все же пришел, наконец-то можно будет спокойно поговорить в неофициальной обстановке! И - Ларку захотелось протереть глаза - ди Ланцэ с еще одной дамой из семейства фор Циррентов, Лецинией ди Скавалль, супругой посла Андара в Тириссе. Когда она успела приехать? И почему вдруг? Что такого необычайного стряслось в Тириссе, какое известие ди Скавалль побоялся доверить дипломатической почте? И почему он, принц и наследник короны, ничего не знает?!

Церемонная мелодия оборвалась торжественным аккордом, дамы и кавалеры раскланялись, благодаря друг друга за танец. Граф и Джегейль о чем-то переговаривались, и Ларку вновь захотелось протереть глаза: слишком редко он видел на лице фор Циррента улыбку, а такую - и вовсе, пожалуй, никогда.

Поймав взгляд графа, Ларк подал ему знак, что хочет поговорить.

Подошли они вдвоем. Джегейль смотрела ожидающе, на приветствие ответила подобающим образом - публичное место все же. Но по губам скользнула привычная быстрая улыбка - когда только привыкнуть к ней успел?

–  Я соскучился, - неожиданно для себя самого признался он.

Джегейль чуть заметно пожала плечами:

–  Кто мешал встретиться?

–  Дела. Не поверите, я и сюда пришел не веселиться.

–  Наконец-то, ваше высочество, - слегка ворчливо отозвался фор Циррент.
– Так значит, вы желаете просить Джегейль побыть прикрытием для вашего «не веселья»?

–  Это как?
– быстро спросила девушка.

–  Очень просто: его высочество обсуждает, например, с адмиралом дела сугубо военные, а ты стоишь рядом, улыбаешься, и со стороны кажется, что они оба развлекают мою племянницу.

–  А подслушать? Я думала, такие разговоры у вас положено разговаривать строго в кабинетах?

–  Иногда важнее, чтобы встреча с кем-то казалась случайной. А как скрыть содержание беседы… есть способы.

На этот раз барышня пожала плечами как-то очень выразительно:

–  Ладно, вы рискуете, не я. Разумеется, ваше высочество, мне не трудно поулыбаться рядом с вами, делая вид, что я не слышу ваших сугубо мужских разговоров. Надеюсь, ревнивые соперницы не ткнут в меня отравленной шпилькой.

И первая же рассмеялась, так что оставалось лишь поддержать ее смех, склониться к руке и пригласить на танец.

Беглый взгляд со стороны не обманывал, двигалась барышня Женя легко, и даже если ей случалось ошибиться, тут же выправляла шаг. Танцевать с нею оказалось на редкость приятно - на памяти принца она была первой девушкой, не рассматривавшей танец с ним как предлог для любовных игр.

–  Не знал, что можно танцевать чисто по-дружески, - не выдержав, признался он.
– Необычное ощущение.

Джегейль не ответила, и Ларк тоже замолчал: и впрямь, вокруг было слишком много любопытных ушей, чтобы позволить себе искренний дружеский разговор. Оставалось кружить ее по залу, ощущая всей кожей шквал любопытных, расчетливых, ревнивых взглядов, и чувствовать себя - дурак дураком. Вот что получается, когда приходишь на бал не для танцев!

Танцуя с Мирабель ди Тонншэре, думать о другой девушке - все равно, что мечтать о дамских травяных чаях с печеньицами, когда перед тобой на столе бутылка отличного вина и добрый кусок в меру прожаренного мяса. Еще месяц назад эта признанная королева столичных прелестниц посматривала на Нико фор Виттенца свысока, а знаки внимания принимала со скучающим видом, словно одолжение делала. А тут вдруг сама дала понять, что не против танцевать с ним!

Впрочем, совсем уж дураком в дамских играх Нико не был, а потому отлично понял: прекрасной Мирабель движет банальная ревность, ничего общего не имеющая не то что с любовью, а даже с симпатией. Как же - он посмел пригласить на первый танец другую, когда Мирабель стояла рядом!

Интересно, кто из них кого подобрал? Он, Нико - вторую, после того, как первая его отвергла, или Мирабель - отвергнутого подругой? Хотя так и так, конечно, приятного мало.

–  Значит, вы готовы были променять меня на таинственную чужеземку?
– Мирабель, очевидно, волновали те же вопросы.

–  Есть в нас все же нечто похожее, - задумчиво произнес Нико, пожимая тонкие пальчики партнерши чуть сильнее допустимого.
– Представьте себе, милая Мирабель, я сейчас подумал о том же: не потому ли вы дали мне понять, что согласитесь танцевать со мной? Пока я не видел никого, кроме вас, вы были холодны и неприступны, как снег на горных вершинах.

–  Ах, Никодес, не виляйте! Вы хотите представить дело так, будто ухаживаете за Джегейль фор Циррент от безнадежности? Но вся столица в курсе вашего пари.

Все же Ларк снова оказался прав… Неудивительно, что Джегейль отказала! Как бы она могла согласиться без ущерба для репутации?!

–  Это пари уже отменено, - если бы Нико мог, он бы сейчас побился головой о ближайшую стену.
– Я признал себя проигравшим.

–  Вот и славно, - Мирабель сладко улыбнулась.
– Нам, девушкам, приятно внимание, но оскорбительно становиться объектом подобных споров.

–  Значит, мое внимание вам все же приятно?
– неуклюжая попытка уйти от тягостного разговора, но Мирабель сжалилась. Улыбнулась лукаво:

–  Я подумаю, Никодес. Сейчас ценность вашего внимания несколько сомнительна, но не отчаивайтесь. Не к лицу мужчине, дворянину и офицеру, пугаться трудностей.

То ли оттого, что эта фраза совпала с последними тактами музыки, то ли Нико и впрямь устал от неудач и сомнений, но вместо того, чтобы отвести Мирабель на место, он пожал ее пальчики и спросил:

–  Вы окажете мне честь танцевать со мной еще, Мирабель?

–  Не только же с вами, - рассмеялась прелестница, - но следующий танец, так и быть, ваш.

–  Очевидно, вы намереваетесь свести меня с ума, - пробормотал Нико, принимая девичьи ладошки в свои и занимая место в череде готовых к танцу пар.

–  Вы повторяетесь, Никодес, вы уже говорили мне это.

–  В осенний Перелом, - мгновенно припомнил Нико.
– Я и надеяться не смел, что столь давняя моя жалоба еще жива в вашей памяти.

–  Я на память не жалуюсь, - многозначительно отозвалась Мирабель.

В ее словах можно было найти даже не один намек, а два, если не три, но все они были Никодесу фор Виттенцу насквозь понятны. Сейчас он оказался в своей стихии: танец был поводом для флирта, девушка говорила пусть иногда обидные, но естественные для девушки слова, и Нико прекрасно знал, что означает каждая из ее улыбок.