Менталисты и Тайная Канцелярия. Дилогия
Шрифт:
Со стороны старших дам фор Циррент послышался тихий двойной смешок.
– Котики, - с серьезным видом кивнула Джегейль.
– Понимаете, котики - они милые и пушистые, а барышни, в большинстве своем, любят что-нибудь милое, маленькое, пушистое, что можно потискать и почесать за ушком. Как это сочетается с любовью к бравым военным, не спрашивайте.
– А то вы ответите, что нас тоже можно потискать, - пробурчал себе под нос ди Ланцэ.
– Заметьте, это будет чистая правда, - все так же серьезно ответила Джегейль.
– И почесать за ушком, - Никодес расхохотался со странно нервозным оттенком, и принц едва успел проглотить вопрос, не вспомнил ли тот какую-нибудь конкретную барышню. Разговор стремительно сдвигался в не слишком приличную для дамского общества сторону.
Джегейль, видимо, подумала о том же. Улыбнулась лукаво и задорно:
–
– Она умолкла ненадолго и продолжила без малейших признаков веселья: - Мы с королем говорили о том, что ваши купцы крайне плохо относятся к идее помочь своей стране в предстоящей войне. И я высказала идею… возможно, странную, не мне судить, я слишком недавно у вас. Открыто давить на их патриотические чувства - неправильно. Любой нормальный человек плохо отнесется к прямому давлению, это лишь прибавит поводов к недовольству. Люди ценят свободу, в том числе и свободу воли. Но если те же патриотические чувства будут капать на мозги вашим купцам исподволь и не от вас? Разговоры на рынке, соседка сказала что-то жене, дети задали вопрос…
– Я понял вашу мысль, - медленно сказал Ларк.
– Они должны сами захотеть помочь. А мы должны не приказывать и мобилизовывать силой, а с благодарностью принять искреннюю помощь. Но как это обеспечить?
– Зомби, гномы и котики, - хмыкнула Джегейль.
– Есть темы, на которые клюют барышни, а есть - которые цепляют народ на базаре. Есть слухи, которые пропускаешь мимо ушей, а есть и такие, которыми обязательно захочется поделиться со всеми соседками, как следует их обсудить, повозмущаться или посочувствовать. Вот, к примеру… - она задумалась, нахмурившись.
– Гипотетически. Представьте себе, что ваша, я не знаю, кухарка, услышала на рынке две новости. Первая - что наш король собирается мобилизовать на службу всех моряков, потому что Одар сейчас слишком силен на море. Ее реакция? Пожмет плечами, если ее лично, то есть ее родных и близких, это не коснется, или испугается, расстроится, возмутится, если это грозит благополучию ее семьи. Я права?
– В целом да, - ответил граф фор Циррент. Он смотрел на «племянницу» с откровенным интересом, и принц понимал, почему: даже все прежние рассказы о чужом мире не подготовили их к тому, что эта милая, слегка неуклюжая и не слишком в себе уверенная барышня станет вдруг рассуждать о таких вещах и давать такие советы.
– И вторая. Ну, например, так… Одар совсем обнаглел, нанял пиратов, они уже нападают на торговые корабли Андара, грабят, режут, и ладно бы корабли, там, по крайней мере, экипаж - мужчины, привычные к риску, способные дать отпор. Но уже были случаи, когда одарские наемники высаживались на наше побережье и вырезали целые деревни! Описания зверств и грабежей добавить по вкусу, но ни в коем случае не пересаливать… то есть, я хотела сказать, подробности нужны в той степени, которая заставит народ ужаснуться и первыми задать вопрос, почему наш король не принимает меры? Дальше выводим людей на споры: а какие вообще меры может принять король? Все побережье не оцепишь войсками, к каждому торговому кораблю не приставишь фрегат для охраны. Потому что нет и не может быть столько свободных войск и кораблей, так? Значит, что? Собирать корабли в конвои? Мобилизовать моряков на службу и отправлять в опасную зону, охранять морские пути? А может, заодно и жителей побережья собрать в ополчение? Чтобы успели хотя бы вызвать помощь при внезапном нападении и продержаться, пока бабы с детьми не убегут в лес? Ну, тут уж, в общем, вам карты в руки, я навскидку накидала. Суть в чем - те меры, которые нужны вам, вы примете как будто под давлением или хотя бы с одобрения возмущенных вражескими зверствами людей. Никто, знаете ли, не хочет, чтобы те мерзавцы, которые вчера сожгли дом соседа, завтра пришли к тебе.
Довольно долго в библиотеке стояла тишина. Нарушил ее, как ни странно, Никодес:
– Вы страшный человек, виконтесса.
– Я выросла в страшном, по вашим меркам, месте, - пожала та плечами.
– Простите, если шокировала.
– Но это может сработать, - задумчиво сказал фор Циррент.
– Но рискованно. Вызывать бурление народа…
– Это нужно очень тщательно обдумать. И обсудить с дедом, - Ларк поднялся и тут же сел: - Джегейль, вы и в самом деле страшный человек, вы
буквально вынудили меня забыть о приличиях и броситься к деду за советом, даже не попрощавшись.– Но ведь это важно и срочно, неужели я не понимаю? Идите и обсуждайте.
– Джегейль сделала глоток из совсем было позабытой чашки.
– Ну вот, чай остыл.
– Мы, пожалуй, и в самом деле пойдем. Граф, вы с нами?
– Само собой, - фор Циррент поднялся и покачал головой: - Это было неожиданно. Наша Джегейль мастерица внезапных тем, верно, ваше высочество?
– О, да, - с чувством согласился принц.
– Ваш совет о деньгах мы тоже обсудим, хорошо? В следующий раз.
– Легко. До встречи, и, Ларк, удачи вам. Надеюсь, все получится нормально.
– Я тоже надеюсь, - нервно рассмеялся Ларк.
ГЛАВА 16, в которой донос на адмирала фор Гронтеша оказывается не вполне беспочвенным
Воспользоваться приглашением Гелли «заглядывать по-дружески» адмирал фор Гронтеш решился уже на следующий день. Повод к визиту напрашивался: узнать, все ли в порядке с барышней Джегейль; но, кроме повода, была еще и причина.
Адмирал давно отвык чувствовать ту трепетную нежность к женщине, которая охватила его вчера во время разговора с Гелли. Похожие чувства вызывала когда-то его юная невеста, но лишь в самом начале знакомства, до того, как Оннар фор Гронтеш «распробовал» непростой характер той, которую отец предназначил ему в супруги. Позже они с Миллен выстроили отношения скорее дружеские, чем любовные, а после ее смерти адмирал относился к женщинам с сугубым прагматизмом: есть дочь - ее нужно вырастить и воспитать, есть сестра - она поможет в этом сложном для мужчины деле, есть шлюхи в портах - с ними можно снять напряжение; а больше никого и не нужно.
Право, он слишком стар для подобных чувств! Наверняка все дело в теме вчерашнего разговора: он впал в неуместную ностальгию, а Гелли… Эбигейль фор Циррент слишком хорошо умеет слушать.
Оннар фор Гронтеш чувствовал острую потребность встретиться с Эбигейль фор Циррент. Поговорить с нею и убедиться, что все дело в нахлынувших на него вчера воспоминаниях, а не в ее мягком, понимающем, то печальном, то слегка насмешливом взгляде. Он давно уж не мальчишка, да и она не юная барышня.
По чести сказать, адмирал чувствовал себя не то чтобы мальчишкой, а вовсе дурак дураком. Потому, наверное, и не заметил резкого движения сбоку: слишком погрузился в собственные мысли и сомнения. Но хлопок пистолетного выстрела не заметить трудно, особенно, если пулю отклоняет от твоего виска лишь надежный, контрабандой привезенный амулет-щит.
Хватит ли заряда амулета на еще одну пулю, адмирал проверять не стал: давно уж отучился от дурной привычки почем зря испытывать судьбу. Слетел с коня, кинувшись в направлении стрелявшего и чуть вбок - уходя с наиболее вероятной траектории, на тот случай, что вторым пистолетом убийца запасся, а осторожность забыл дома. Перемахнул кованую ограду, вопреки всем приличиям свалившись во двор чужого особняка… лишь для того, чтобы увидеть, как метнулась скрытая маревом «хамелеона» тень, чуть ли не одновременно с адмиралом перескакивая ограду - на улицу.
Высказав тройным загибом все, что думает о слишком проворных убийцах, бестолковой охране и собственной досадной задумчивости, адмирал решил, что менять планы из-за единственной пролетевшей мимо пули - много чести. Перебрался обратно и теперь уж погнал коня во весь дух, надеясь не столько на амулет, сколько на кривые руки стрелков - не всякий сумеет одним выстрелом снять всадника на галопе.
Но стрелок, похоже, был один и сейчас не искал второй возможности для выстрела, а удирал со всех ног. Так что у особняка фор Циррентов адмирал спешился целым и невредимым, слегка злым и вполне взбодрившимся.
Графа дома не оказалось, а Джегейль отдыхала; впрочем, Гелли и дама Лециния уверили, что с нею все в порядке:
– Просто вы, дорогой адмирал, нынче не первый гость, а доктор запретил деточке излишнее общение.
– Но вы ведь меня не погоните, верно?
– почему-то, взглянув в глаза Гелли, Оннар фор Гронтеш напрочь забыл все свои рассуждения о ностальгии.
– Я даже согласен на тирисский чай ради вашего общества.
Гелли негромко рассмеялась:
– Ловлю вас на слове, дорогой адмирал. Хотя, не скрою, ваше общество так приятно, что и я согласилась бы на ужасный напиток, который называете чаем вы и Джегейль.