Меня нашли в воронке

Фельдполицайкомиссар Дитер Майер трясся в маленьком «Опеле» и размышлял о внезапно открывающихся перспективах карьерного роста. Обычный допрос этого контуженного русского дал такие неожиданные результаты. Вообще-то, положа руку на сердце, тому гауптману, - как его… Бреннеру, кажется?
– полагалось его просто сдать армейской разведке.

Какое счастье, что Майер оказался рядом и решил развлечься. И вот, американские сигареты «СССР. Первые», корейская зажигалка и комплект русского камуфляжа в багажнике могут открыть ему путь наверх, из этих чертовых болот, как минимум в штаб армии.

Жалко, черт побери, что этот русский сошел с ума. Никогда не поймешь, что у них в голове. Одно понятно точно - все они животные. Один Глушков чего стоил. Та еще тварь. Ему бы лишь нажраться и залезть на бабу. Вот и долазился. Тот дурачок шлепнул его прямо на девчонке. Интересно, сошла она с ума тоже или придет еще в себя?

Впрочем, что до нее? Когда он приедет в заслуженный отпуск с Рыцарским Крестом, любая арийка…

…Бам! И тут машину тряхнуло так, что Майер едва не сломал шею о потолок кабины.

–  Чертова свинья!
– заорал он на водителя, но тот повалился на комиссара, брызгая кровью и обезображенного лица.

Что-то ухнуло, захлопали винтовки, раздалась автоматная очередь. По корпусу машины застучали пули.

Партизаны! Майер лихорадочно задергал дверную ручку, попутно вытаскивая из кобуры «Вальтер».

И едва он вывалился из машины, как в лицо уперся ему ствол. Комиссар поднял взгляд и увидел парня в телогрейке. Вполне, между прочим, арийской внешности. Немец даже не успел пожалеть о Германии, как партизан нажал на спусковой крючок.

–  Костя! Дорофеев! Чего там у тебя?
– крикнули парню из придорожных кустов.

–  Шишка какая-то. С портфелем.

–  Кончил?

–  Ага!

–  На хрена?

–  А на хрен?

–  Тоже правильно. Пошарь там, может, есть чего?

Партизан Дорофеев заглянул в машину, пошарил в бардачке, потом прошелся по карманам убитых.

Забрал все более-менее ценное и скрылся в деревьях.

–  Совсем немцы охамели.
– Буркнул он, когда упал на землю рядом с двумя товарищами.
– Без охраны ездят, хоть бы что.

–  Чего в машине нашел?
– спросил один из партизан.

–  Ни хрена хорошего. Портфель только. Да карабин с пистолем забрал.

–  Ладно, уходим. Дома глянем, чего там.

И они неторопливо, гуськом ушли в глубь леса…

…Портки мне зашей!
– проворчал дед Кирьян.
– В лес тут ходил, за гвоздь зачепился…

Рита вздохнула и взялась за нитку с иголкой. Помершая прошлой осенью жена деда Кирьяна, похоже, была хозяйственной женщиной. Рукоделья было столько, что сама Рита, наверное, это все вышивала, вязала, пряла и ткала лет сто. Ну не сто, а пару десятков годков точно. По крайней мере, все эти занавесочки, половички и прочие покрывальца явно домашние, не покупные.

–  Дедушка, а ты где гвоздь-то в лесу нашел?
– спросила она, вдевая нитку в ушко.

–  Да наразбрасывали тут… Ходят всякие и бросают, где попало.

Рита вздохнула.

Дед Кирьян покосился на нее и сказал:

–  Не вздыхай как кобыла перед пахотой. Все с твоими знакомцами нормально будет. Дойдут. Виталик, вроде, мужик опытный и злой. Точно, дойдут.

–  Хочется верить… Но не очень получается, дедушка…

–  Думать тебе, внуча, не о них, сейчас надо. А о себе. Полиция прознает - чаво делать будем? Одну в лес тебя выгонять? Тоже не дело. А мне с тобой идти - только кур смешить…

–  Дед Кирьян!
– решилась вдруг Рита.
– А мы ведь с ребятами не местные…

–  Удивила… - буркнул тот ответ.
– Быдто не знаю…

–  Мы совсем не местные…

–  Хы… Как немцы, что ли?

–  Хуже. То есть, нет…

И она принялась сбивчиво рассказывать.

Дед только покряхтывал во время рассказа.

–  Чудны дела твои, Господи!
– сказал он, почесав затылок.
– Значит две тысячи восьмой год, говоришь? А войну-то наши, когда выиграют?

–  Я уже и не знаю - выиграют ли…

–  Это как это?
– возмутился дед.
– Да чтобы наши войну не выиграли? Да быть того не может! Запомни, девка!

–  Я тут, дедушка, по улице шла в Москве. Улица Маршала Жукова, называется. А там поперек нее растяжка рекламная. Ну, плакат такой - «Мерседес. Истинно немецкое качество. Порадуй себя».

–  Жуков маршалом, значит, станет… - задумчиво ответил Кирьян Богатырев.
– А ведь как я, унтером был…

А Рита, ровно не услышав его, продолжила:

–  Русского в Москве ничего и нет уже. Только памятники архитектуры.

–  А люди?

–  А люди вроде бы русские. А посмотришь - так уже и нет. Помесь американцев с французами. На все им наплевать, кроме себя.

–  Как же вы дошли-то до этого?

–  Не знаю я… Вроде бы эту войну выиграли… Выиграем. В сорок пятом. А Советского Союза больше и нет. И России, похоже, нету. Раша Федераша.

–  Это чего еще такое?

–  Российская Федерация. Республика демократическая.

Дед Кирьян засмеялся:

–  Это как при Сашке Керенском, что ли?

–  Вроде того… Украина сама по себе, Белоруссия, Казахстан… Все по своим углам разбежались.

–  Так ведь понятно. Вона, в годы гражданской - что ни уезд, так республика, что ни волость, так независимая. А потом пришли большевики и всех к стенке поставили. И у вас так случиться. Не могёт Россия без руки сильной. Вот когда ваши эсеры с кадетами все развалят окончательно - новый царь и придет.

–  Вряд ли, дедушка Кирьян. Слишком там совесть с выгодой перемешана. Всем все равно. Война тут с Грузией была - так сидели как болельщики и по телевизору наблюдали, как наших убивают.

–  Чего это еще за телевиздер?

–  Типа кино. Только в каждом доме свое.

–  Аааа… - приподнял левую лохматую бровь дед.
– Ихний Ленин говаривал, да, что мол, пока народ безграмотен, важнейшими из искусств для них, большевиков, являются кино и цирк. Это у нас еще на шахте какой-то пропагандист говорил. Я так думаю, потому, чтобы народ не думал, а веселился. Вот вишь и довеселились до того, что немец под Москвой сейчас ходит.

–  А у нас уже в Москве…

–  А у вас уже в Москве, да… А чего ж вы там ничего не делаете-то?