Меня удочерила горилла

Заснуть с такими тяжёлыми мыслями было нелегко. Чем больше я думала, тем сильнее убеждалась в том, что она сидит в своём кресле и ждёт, пока я усну. А потом тотчас разожжёт печь.

Надо мной, в потолке, напоминавшем зубастую пасть изнутри, зияли окна. Я смотрела на звёзды, но, как только я слышала скрип кресла, внутри всё сжималось. Ну вот, сейчас начнётся. Если она подойдёт, я кинусь бежать.

Но время шло, а Горилла не вставала с кресла. Она сидела там час за часом, перелистывая страницы. Под конец я сдалась и уснула.

Разбитое окно

Проснувшись на следующее утро, я неподвижно лежала и слушала шипение, доносившееся из кухни. Шипело масло. Внутри у меня похолодело. «Всё кончено, — думала я. — Сейчас она меня съест».

Я осторожно повернула голову. Гориллы не было видно, но я слышала грохот кастрюль. Очень медленно я опустила ногу на пол и выбралась из гамака. На тумбочке стоял мой гномик, а в выдвижном ящике лежала зубная щётка. Я тихонько положила их в пакет и прислушалась. На кухне всё так же мирно позвякивала посуда.

Я на цыпочках прокралась к двери, возле которой стояли мои сапоги. Сердце бешено колотилось в груди. Надев сапоги, я дотронулась до холодной дверной ручки.

Заперто. В тот же миг у меня за спиной послышался голос Гориллы:

— Ах вот ты где, ранняя пташка! Туалет у нас во дворе.

Я повернулась и застыла от ужаса.

Горилла стояла подбоченившись, с широчайшей улыбкой от уха до уха.

— Возвращайся скорей, завтрак уже готов.

Я покачала головой:

— Что-то мне расхотелось, потом схожу.

— Окей! — пробормотала она. — Тогда пошли есть.

Завтрак состоял из бутербродов с яичницей и выдохшегося лимонада. Когда мы поели, Горилла рыгнула так, что посуда на столе вздрогнула.

— Ох, до чего ж сытные эти яйца! — пробурчала она, смущённо глядя в пол. — Ну что ж, хватит бездельничать, пора за работу! — Она вскочила так, что стул опрокинулся.

Надев кепку с изображением собачьей пасти, Горилла распахнула дверь на задний двор.

— Ты со мной? — спросила она, улыбнувшись своей чудовищной улыбочкой.

Я задумалась. Тут нужно было соображать быстро.

— Да, — ответила я. — Скоро приду. Вот только умоюсь и косички заплету.

Горилла показала большой палец и удалилась. Как только дверь захлопнулась, я побежала в чулан.

Скелетов там не было — во всяком случае, я их там не обнаружила. Я нашла там самые обычные вещи, которые можно встретить в любом чулане. А ещё там была куча необычного барахла: радиоприёмники, винты от лодочных моторов, несколько сломанных лыж и чайник.

«Нормальный человек сломанные лыжи в чулане хранить не станет», — подумала я и закрыла дверь.

Я осмотрелась вокруг. Всё же надо проверить, правду ли сказал Арон. Неужели Горилла ест детей? И где мне искать доказательства?!

С заднего двора послышался грохот.

Я поспешила к двери и немножко приоткрыла её.

В глине лежала гора железяк и прочего хлама. Горилла отбросила в сторону длинный шланг, тянущийся от дома, и встала на колени перед огромным чаном с водой. Я пристально наблюдала за ней: что она делает?

Тут внутри у меня похолодело — я всё поняла. Это был не чан, а огромная кастрюля. Она стояла на четырёх ножках, внизу была дверца, а наверху — дымоход. В дверцу Горилла покидала бумагу и щепки, затем разожгла огонь. Вскоре внутри разгорелось пламя.

Я в ужасе бросилась в дом. Если хочешь остаться в живых, надо уносить ноги. Я помчалась к входной двери, дёрнула ручку, но она не поддавалась!

Дыхание спёрло, спина покрылась потом, слёзы застилали глаза. Я уже видела, как Горилла опускает меня в кипящую воду, а я кричу и брыкаюсь. И вот уже через час аппетитный супчик дымится на столе, Горилла обгладывает маленькую косточку, думая о том, что надо было выбрать ребёнка потолще. Да ни за что! Я просто так не сдамся! Как же мне отсюда выбраться?

Я посмотрела на окошки над дверью. Вон то, с разбитым стеклом, в самый раз, только бы до него добраться.

Я обвела взглядом комнату. Кухонные стулья слишком низкие… Кресло! Если встать на спинку, то я достану. Я пролезла за кресло и стала толкать его, упираясь спиной в стенку.

Кресло было как бетонное, словно вросло в пол. «Миленькое креслице, сдвинься, пожалуйста!»

— Юнна! — кричала Горилла со двора. — Иди-ка сюда, я тебе кое-что покажу!

Наконец кресло начало поддаваться. Казалось, я толкала его вперёд ударами сердца — и вот оно уже под окном.

— Юнна! — раздался голос Гориллы за дверью. — У тебя всё в порядке?

Я взобралась на спинку кресла. Едва я схватилась за подоконник, дверь скрипнула.

— Что ты делаешь?! — завопила Горилла, одним прыжком оказавшись у окна.

Я попыталась выпрыгнуть в окно, но в тот же миг почувствовала, как её большие лапы схватили меня за щиколотки. Горилла затащила меня обратно.

— Нет! — заорала я, и слёзы брызнули из глаз. — Не надо!

Уворачиваясь от моих пинков, Горилла крикнула:

— Ай! Ну-ка успокойся!

— Пусти! Пусти меня! — сопротивлялась я.

Горилла разжала хватку, и я шлёпнулась в кресло.

Скрестив лапы на груди, она строго сказала:

— Без спросу уходить нельзя, понимаешь?! Я подписала бумаги, а это значит, что я теперь за тебя отвечаю. Мало ли, что там может случиться! Сама подумай.

— Не ешь меня, пожалуйста! — сказала я, закрыв лицо ладонями.

— Чего? — Горилла уставилась на меня во все глаза.

Я замешкалась.

— Арон из «Лютика» сказал, что ты ешь детей… — сказала я, посматривая на неё сквозь щёлку между пальцами. И тотчас поняла, как глупо это прозвучало. — Не знаю, правда ли это, но он так сказал.

Горилла наморщила лоб, как гармошку.

После долгого молчания она хмыкнула.

— Да не собиралась я тебя есть, чушь какая. Ты и так настрадалась. Ну что, теперь мыться или будем только разговоры разговаривать?

— Что? — переспросила я.

Она кивнула в сторону заднего двора.

— Я тебе воду для мытья подогрела. Но не хочешь мыться — я её вылью.

Горилла взяла старую доску, гвозди и молоток и принялась заколачивать разбитое окно. Покончив с этим, она двинулась на задний двор, не глядя в мою сторону.