Меня зовут Арам

— Сколько стоит «паккард»?

— Около трех тысяч. Или чуть побольше.

— Мы можем сейчас купить его?

Я встал со стула. Он выглядел помешанным, но я знал, что это не так.

— Послушайте, мистер Локомотив, вы и в самом деле сейчас же покупаете «паккард»?

— Ты же знаешь, мой осел только что сдох.

— Я видел, как это случилось. Они арестуют вас в любую минуту.

— Они меня не арестуют.

— Арестуют, если есть закон, запрещающий оставлять на улице дохлых ослов.

— Ничего они не сделают.

— Почему же?

— В этой стране очень уважают деньги, а их у меня много.

«Пожалуй, он все-таки чокнутый», — подумал я.

— Откуда они взялись у вас?

— У меня есть земля в Оклахоме. Около пяти тысяч акров.

— Они чего-то стоят?

— Нет. Кроме двадцати акров, остальное ничего не стоит. У меня нефтяные скважины на этих двадцати акрах. У меня и у моего брата.

— Как вы, оджибвеи, оказались в Оклахоме? Мне всегда представлялось, что вы живете на севере, вокруг Великих озер.

— Верно. Мы обычно живем у Великих озер, но мой дед был пионером. Когда всех потянуло на запад, и он туда подался.

— О! Ну тогда, я думаю, вас не станут беспокоить из-за вашего дохлого осла.

— Меня ни из-за чего не станут беспокоить. И не только потому, что у меня есть деньги. Но и потому, что меня тут принимают за сумасшедшего. В этом городе никому, кроме тебя, не известно, что у меня водятся деньги. Ты не знаешь, где бы нам сейчас же купить такую машину?

— Агентство «Паккард» находится на Бродвее, как раз через два квартала от библиотеки.

— Если ты уверен, что не откажешься водить для меня, пошли покупать этот самый «паккард». Хорошо бы яркого цвета. Ну, скажем, красный, если найдется. Куда ты предпочел бы поехать для начала?

— Вам бы не хотелось съездить половить рыбки в Мендоте?

— Охотно проедусь. Посмотрю, как ты рыбачишь. Где можно приобрести для тебя снаряжение?

— За углом, у Хомана.

Мы пошли к Хоману, и индеец купил мне рыболовное снаряжение за двадцать семь долларов. Потом мы отправились на Бродвей в агентство «Паккард». Красного «паккарда» у них не было, но имелась чудесная зеленая машина. Светло-зеленая, цвета молодой травы. Она стояла там с 1922 года. Это была чудесная спортивная модель для путешествий.

— Ты и в самом деле думаешь, что сможешь водить эту прекрасную большую машину?

— Я знаю, что смогу.

Полиция нашла нас в агентстве «Паккард» и хотела арестовать индейца из-за дохлого осла на улице. Индеец показал им какие-то бумажки, полицейские извинились и сказали, что сами уберут животное и очень сожалеют, что побеспокоили его.

— Пустяки, — сказал индеец.

Он повернулся к директору агентства Джиму Льюису, который на каждых выборах выставлял себя на пост городского мэра.

— Я беру эту машину, — сказал индеец.

— Сию минуту оформлю вам документы, — сказал Джим.

— Какие документы? Я сразу плачу за нее.

— Вы хотите сказать, что платите наличными три тысячи двести семнадцать долларов шестьдесят пять центов?

— Да. Вот именно. Она готова для езды, не так ли?

— Разумеется. Я велю ребятам, пусть пройдутся по ней тряпкой, чтобы не осталось ни пылинки. Пусть проверят также мотор и нальют в бак бензину. Это займет не больше десяти минут. Если вы зайдете ко мне в контору, я быстро оформлю сделку.

Джим и индеец ушли в контору.

Через несколько минут Джим подошел ко мне, потрясенный до глубины души.

— Арам, — сказал он, — кто такой этот парень? Я раньше думал, что он псих. Я сказал Джонни, чтобы он позвонил в Юго-восточную Тихоокеанскую компанию, и там ответили, что его банковский счет переведен откуда-то из Оклахомы. Они говорят, на его счету свыше миллиона долларов. А я-то думал, он чокнутый. Ты его знаешь?

— Он сказал, что его зовут Локомотив 38, — ответил я. — Это не имя.

— Это перевод его индейского имени, — сказал Джим. — В документах у нас записано его полное имя. Ты знаешь этого человека?

— Я с ним разговариваю ежедневно с тех пор, как он появился в нашем городе верхом на осле, который сдох сегодня утром, но я никогда не думал, что у него водятся деньги.

— Он говорит, ты будешь водить его машину. Ты уверен, сынок, что ты именно тот человек, которому под силу водить эту прекрасную большую машину?

— Минутку, мистер Льюис, — сказал я. — Не пытайтесь разлучить меня с моей удачей. Я могу водить эту прекрасную большую машину не хуже любого другого в нашем городе.

— Да я и не пытаюсь тебя ни с чем разлучать. Я только не хочу, чтобы ты выехал отсюда и задавил шестерых или семерых ни в чем не повинных людей и, может быть, даже разбил машину. Полезай-ка в нее, я дам тебе несколько указаний. Ты что-нибудь знаешь о переключении скоростей?

— Ни о чем я ничего не знаю, но скоро узнаю.

— Ладно. А теперь разреши помочь тебе.

Я открыл дверцу и сел за руль. Джим уселся рядом со мной.

— Теперь, сынок, я хочу, чтобы ты отнесся ко мне, как к другу, который отдаст тебе последнюю рубашку. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты привел ко мне этого индейского джентльмена.

— Видите ли, я всегда с ума сходил по «паккарду». Что мне теперь надо делать?

— Ну, давай начнем.

Он посмотрел на мои ноги:

— Господи, сынок, да твои ноги не достают до педалей!

— Не беда. Вы объясните переключение скоростей.

Пока его ребята вытирали пыль, проверяли мотор и наполняли бак бензином, Джим мне все объяснил. Когда индеец вышел из конторы и сел сзади, там, где по-моему, он и должен был сидеть, мотор у меня был уже на ходу.

— Он говорит, что знает, как водить машину, — сказал индеец Джиму Льюису. — Он знает это инстинктом, я верю ему.

— За Арама не беспокойтесь, — сказал Джим. — Он хорошо водит. Расчистите дорогу, ребята, освободите ему место.

Я медленно развернул большую машину, переключил скорости и вылетел из агентства со скоростью пятьдесят миль в час. За мной бежал Джим Льюис и кричал:

— Эй, полегче, не жми на всю скорость, пока не выберешься на шоссе. Скорость для города — двадцать пять миль в час.

Индеец и бровью не повел, хотя я порядком его растряс.

Но я делал это не нарочно. Я просто плохо себе представлял, что такое эта машина и как с ней справляться.