Мера один

— Что со мной не так?

— Ты выше своей меры, Спика.

— Что?

Я даже остановился, решив, будто мне показалось. Сердце гулко билось, легкая тренировка с Хаконом все равно была для меня серьезной нагрузкой.

— Небо каждому определяет его меру. Слышал такое?

— Да.

— Тебе оно определило его неправильно, — вдруг сказал он, а затем на всякий случай приложил два пальца ко лбу.

Потому что это заявление действительно прозвучало как гром среди ясного неба. Я промолчал, не зная, как реагировать на это. О задании Абсолюта и о своих планах рассказывать я все равно не собирался.

— У тебя же есть путь, Спика?

Я не видел смысла врать зверю, для которого все эмоции были как на ладони.

— Да.

— Я чувствую, что если помогу тебе, то ты поможешь нам. Хильда мне как дочь, и вся эта история с Белыми Волками очень важна для нее.

— Да, ее предок была Белой Волчицей.

— Верно. Но тут не только в этом дело. Хильда имела по крови могла вступить в Совет Стай, этого права у Белых Волков никто не отнимал.

У меня подпрыгнули брови. А вот таких подробностей я не знал.

— Но сейчас с Советом творится что-то непонятное, — недовольно покачал головой зверь, — Заветы предков уже никто не чтит, все законы переврали.

— А как же Небо?

Хакон засмеялся и спросил:

— А если сами оракулы, говорящие с Небом, переврали законы, то как быть?

Я сразу вспомнил Рульфа, который проводил мое посвящение. Одновременно с этим я вспомнил про слова Рычка о том, что сегодня Совет Стаи уже «не тот».

— А что не так с Советом, господин Хакон?

— Там должно быть двенадцать стай. Но их там намного меньше, и как оракулы ведут учет, вообще неясно.

— А Хильда?

— Хотела представлять Белых Волков. Она третий коготь, а Белые из-за родового барьера были заперты на первом.

Я вспомнил, как Рычок прорвал этот барьер, убив ангела. Получалось, мой Волчонок имел все шансы потом вступить в Совет, если бы подрос?

— Но этот Рульф все время твердит ей какую-то чушь нулячью, — продолжал Хакон, — И что крови в ней недостаточно, и что вообще она тринадцатая получается. Ну, не смешно ли?

Я замер, услышав это. Не понял, что она сейчас сказал? Тринадцатая? У меня сразу же заела в голове пластинка: «Вот же дерьмо нулячье!»

Варвар потряс меня за плечо.

— Спика, ты чего?

Тряхнув головой, я ответил, кое-как взяв себя в руки:

— Нет, ничего, господин Хакон.

— Все, как во сне, — сказал зверь и выпрямился.

— В каком сне?

— Ты как разговариваешь с пятым когтем, первота? — весело ответил Хакон и, отвесив мне удар в живот, пошел к особняку и заорал, — Рябжа, первота сраная, жрать хочу!

Я, согнувшись на земле от боли, только прошипел:

— Извините…

* * *

— Ты сам не свой, Спика, — сказала Хильда, провожая меня к наставнику Скойлу.

Я отмахнулся:

— Госпожа, не обращайте внимания.

— Что это ты какой обходительный стал? — нахмурилась Волчица, — Хакон мозги вправил?

Я промолчал, улыбаясь. Говорить ей о том, что мне ее приказал охранять Абсолют, я пока не собирался. Во-первых, это еще может быть и не она, а во-вторых, меня бы самого от нее кто защитил.

— Ты смотри, не расслабляйся, — сказала Хильда, — Завтра может быть важный день. Как бы приор не заявился.

* * *

Я уже битый час отрабатывал с наставником свою технику копья, используя то самое глиняное оружие. Но сегодня ничего не получалось, я все время думал о Хильде и о Тринадцатом.

Неужели вот все так просто, я попал к Серым Волкам и нашел его? Как-то не верилось, особенно если вспомнить мастера Женю из Проклятых Гор.

Наставник почувствовал, что я не могу настроиться, и решил начать разговор.

— Слышал про твою победу, — сказал Скойл, — Молодец.

— Спасибо, мастер.

— Тебя что-то беспокоит?

— Неужели всегда будет так легко?

— Не надейся. Я не помню у Кривого Оскала хороших бойцов, — наставник покачал головой, — И этот Факел… Тупая первота, в общем.

— Вы меня прямо успокоили, — усмехнулся я.

— Чтоб не расслаблялся, — сказал мастер, — Но ты прав. В основном прималы любят эффектность, красоту. Твой подход другой.

Он смотрел на меня, как я пытался, накручивая петли глиняным копьем, пробудить дар. В какой-то момент у меня случился прорыв, и оружие засвистело, набирая обороты.

— Что еще тебя гложет? — спросил он, — Мне нужен ученик, который думает о занятиях!

Я встал, тяжело дыша. Тело уже болело от этих переходов из слабого первушника в сильного мастера копья.

Мастер был прав. Мысли роились в моей голове, не давая сосредоточиться. Та тринадцатая Хильда или нет, но месть Белых Волков и так висела на мне долгом, и меня не отпускала мысль о том самом слове Кабанов. Как так получается, что оно было, но оракул не увидел его? Само Небо, получается, его не видело?

Взгляд наставника говорил о том, что он действительно хочет меня просто научить, и ему нужен мой покой. Я вспомнил слова Фолки, что Скойл более открыт во всяких «запретных» вопросах, и решился-таки:

— Как можно скрыть «слово» от Неба, мастер?

Глава 24. Все можно спрятать

Брови Скойла подпрыгнули. Как я и думал, вопрос был необычным для первушника.

— Ты о запечатанном «слове»? — спросил он.

Я пожал плечами:

— Наверное.

Маг потер подбородок, и, к счастью, в его глазах я не увидел недовольства моим вопросом.

— Когда «слово» произносится при десятках свидетелей, оно не требует подтверждения, — сказал мастер, — Но бывает, что «слово» надо передать далеко.

— Например, как приказ великого приора Зигфрида?

— Спика, осторожнее произноси его имя. Ты первушник, не забывай.

Я поджал губы. У меня все еще много уязвимостей из-за пробелов в местном этикете.

Но Скойл продолжил как ни в чем не бывало: