Мерцание золота

— Надо выходить в люди, — сказал Вепсов, когда я сел рядом с ним. — Пора на книжную ярмарку ехать.

— Во Франкфурт? — спросил я, накладывая на тарелку салат оливье.

— У кого острить учишься? — потянулся за рыбкой Вепсов.

Он закусывал только осетриной и сёмужкой.

— У Просвирина, — сказал я. — Но мне до него далеко.

— Всем далеко, — согласился Вепсов. — В Ленинград, на «Белые ночи» поедешь.

Я знал о книжной ярмарке, которая проходила в начале июня в северной столице.

— Сейчас он уже не Ленинград, — сказал я.

— Для кого как, — посмотрел на меня Вепсов. — Булгакова там покажем, воспоминания о Фадееве с Абрамовым. Пора.

Пора так пора. Голому собраться — только подпоясаться.

— Книгу о Мытищах с собой брать? — отсалютовал я рюмкой Поронину.

— Не надо.

И после новоселья у Поронина я отправился в Санкт-Петербург.

Команда подобралась солидная: отдел реализации в полном составе и я. А отдел этот, как я уже говорил, у нас сплошь состоял из выпускников Бауманского училища.

Я знал, что в Бауманском учились технари, которые ни в каких других вузах учиться не могли. Их ум граничил с идиотизмом, они мне в этом признались сами.

— У нас либо нобелевские лауреаты, — сказал Дима Колтунов, начальник отдела, — либо пациенты психбольницы.

Коржов с Егоровым, его подчиненные, синхронно закивали. Шефа они поддерживали во всем.

— Кого больше? — спросил я.

— В смысле? — посмотрел на меня Колтунов.

— Лауреатов или идиотов?

— Примерно поровну, — озадаченно почесал затылок Дима.

Похоже, этот вопрос перед ним до сих пор не вставал.

— Но ведь вы пока ни те ни другие, — сказал я.

— Советская власть закончилась, и Бауманское училище стало таким же, как МАИ, — презрительно прищурился Колтунов.

— Даже хуже, — вмешался в беседу старших по званию Коржов. — Бауманка теперь как финансовая академия.

— Да ну? — поразился я.

Для меня Бауманское училище, авиационный институт и финансовая академия в одинаковой степени были палатой номер шесть. Учиться или работать там могли только душевнобольные.

— МГУ тоже хороший вуз, — сказал Саша Егоров.

— Только мехмат, — строго посмотрел на него Колтунов.

— С философского многих забирают, — вмешался Коржов.

— У тех просто голова слабая, — махнул рукой Колтунов. — О них и говорить не стоит.

Я подумал, что, возможно, в математике Колтунов, Коржов и Егоров были гениями, однако в продаже книг они не понимали ничего.

— Кто такой Ефремов? — спросил меня Коржов после совещания, на котором обсуждался тираж шеститомника писателя.

— Фантаст, — сказал я.

— Как Жюль Верн? — удивился Володя.

— Скорее как Беляев.

— Да ну? — еще больше удивился Коржов.

Похоже, что о Беляеве он тоже ничего не слышал.

— «Человека-амфибию» придумал, — сказал я. — А у Ефремова «Таис Афинская», «Час быка» и «Лезвие бритвы».

— Понял, — кивнул Коржов. — У меня сын фантастику любит.

«Зато книги хорошо разгружает, — подумал я. — Уже весь подвал забили пачками, скоро по этажам пойдут».

В Питере участников ярмарки разместили в мотеле на берегу Финского залива.

— Чтоб не разбежались, — сказал я Колтунову.

— Хорошее место, — не согласился со мной Дима. — Купаться только нельзя.

— Почему?

— Во-первых, холодно, во-вторых, вода грязная.

— И мелко, — добавил Коржов.

Мне понравилось, что ребята хорошо ориентируются на местности.

— На банкет пойдете? — спросил я.

— А как же! — хором сказали Коржов и Егоров.

— Банкет оплачен только на двоих, — строго посмотрел на подчиненных Колтунов. — Идут Колтунов и Кожедуб. А вы в магазин.

Вечером мы отправились в ресторан.

— Вон ваш столик, — показал официант. — На табличках написано, кто где сидит.

За нашим столиком уже сидели двое ребят.

«Издательство «Куб»», — прочитал я на табличке.

— Сергей, — представился один из них.

— Гена, — сказал второй. — А вы и вправду писатели?

— Конечно, — кивнул я. — Современные.

— А раньше были советские, — хихикнул Колтунов.

«Остряк бауманский, — покосился я на него. — Ты ведь еще ничего не написал. И не напишешь».

— Я пошутил, — сказал Дима.

— За знакомство! — взял я в руки бутылку.

— Мы не пьем, — сказал Сергей и посмотрел на коллегу.

— Совсем, — кивнул тот.

— Как это? — удивился я.

— От одного вида блевать хочется, — наклонился ко мне Сергей. — Три месяца попили — и все. Полная аллергия.

— А до этого?

— До этого мы на рынке торговали. Погрузка, разгрузка… — Сергей задумался. — Короче, пока не стали издателями, все было нормально.

— У издателей не такая водка? — я никак не мог врубиться в суть проблемы.

— Навар не тот, — пришел на помощь товарищу Гена. — Здесь же тысяча процентов прибыль! Деньги девать некуда. А когда некуда, сам знаешь…

— Что вы издаете? — осторожно осведомился я.

— Книги! — изумленно посмотрел на меня Сергей. — Детективы, бабские романы…

— Дамские, — поправил его Гена.

— А сами вы их читали? — вмешался Колтунов.

— Никогда! — помотал головой Сергей. — Я вообще писателей первый раз вижу.

— И я, — сказал Гена. — Даже представить не мог, что такое бабло наварим.

— Значит, пьем только мы с тобой? — взглянул я на Колтунова.

— Я тоже не буду, — отодвинул в сторону рюмку Дима. — Хочу вечером по городу прогуляться. Все ж белые ночи.

Я взял со стола бутылку и отправился разыскивать Коржова с Егоровым. На этом банкете мне делать было нечего.

Однако события в этот день развивались по сценарию, написанному отнюдь не добрыми ангелами.

Колтунов, Коржов и Егоров отправились гулять по ночному Питеру. Я, походив вокруг мотеля, вернулся в свой номер и лег спать. А утром меня разбудил Коржов.