Merry dancers: продолжим?
Шрифт:
Абрахас протянул свободную руку Авроре (в другой находился бумажный пакет с медовухой), и, не дождавшись реакции, сам схватил её за локоть.
— Никакой «Кабаньей головы», и прекрати вести себя как истеричка, в конце концов, — попросил он мягко, но с напором. — Я прекрасно тебя понимаю, — начал он, когда Аврора, отлепившись от мостовой, последовала за ним в сторону зловонного тупика, — ты сама себе нервы треплешь. Можешь относиться чуточку спокойнее к «сложившейся ситуации»? — сделал он акцент на последней фразе; отпустив руку Авроры, он достал волшебную палочку, чтобы наложить на них водоотталкиващие чары, когда поблизости не было уже ни одного маггла. — Вообще-то, раздражаться должен я, но ты, похоже, умело делаешь это за двоих, Аврора, — в ответ она только фыркнула. — Не хочу, чтобы наши
Внезапно она остановилась, с силой вырвала руку из его захвата, топнула ножкой по луже, подняв брызги, и сжала кулаки.
— Но ты ведешь себя так, будто ты хочешь этой свадьбы! — не выдержав, стала свирепствовать она и, выставив кисть руки вперед, стала загибать пальцы: — Ты не пытаешься перечить отцу — это раз, вы с моим дедушкой стреляете друг в друга взглядами, точно вы в сговоре — это два. По тебе не скажешь, что ты особенно расстроен — это три, ты даже меня за талию сегодня обнимал — это четыре, а пять… — она на миг задумалась, взглянув на водосточную трубу, извергающую чуть ли не водопад. — Короче, — она встряхнула рукой, разгибая пальцы, — чего ты добиваешься? — пронзительный взгляд дополнялся поджатыми губами.
Поначалу Абрахас делал вид, что ему откровенно скучно, но выслушав всю недовольную тираду, он приблизился к Авроре и осторожно обхватил её плечи ладонями, призывая к спокойствию. Её причёска слегка растрепалась — из пучка на затылке выбрались несколько пружинистых прядей, качающихся на ветру и наползающих на её лицо. Она настороженно наблюдала за его пальцами, заправляющими их за уши.
— Послушай, Аврора, — примирительно и серьёзно начал он, — позволь мне кое-что тебе объяснить. Я уже совсем забыл о спокойной жизни, последние два года отец то и дело устраивал мне смотр невест. Все они были никем для меня, и я реагировал точно так же, как и ты сейчас, принимая всё в штыки. Каждая из сестер Блэк была мне противна, за исключением, пожалуй, Цедреллы, присутствие которой я иногда и не замечал. Но разве возможно обрести хоть какое-то счастье с человеком, который не замечает твоего присутствия? Мы были бы несчастны… — похоже, эти слова давались ему с трудом. — Поверь, я много размышлял обо всём, можешь счесть меня эгоистом, но ты единственная на всей земле, о ком я могу и хочу заботиться. И если бы я к тебе плохо относился или ты была мне безразлична, то я бы никогда не последовал прихотям своего отца…
Аврора смотрела на него, разинув рот, пытаясь осознать услышанное, что не укладывалось у неё в голове.
— То есть тебе удобно то, что я тебе попросту не противна? — несмотря на возмущение, голос её звучал ровно, лишь слегка надламывался. — Как мило с твоей стороны, Абрахас, ты просто-таки мастер объясняться в чувствах, — насмешливость не шла ей…
Водоотталкивающие чары были недолговечны, и Абрахас наблюдал за тем, как её волосы постепенно начинают промокать, прилизывая выбившиеся пряди и делая их на тон темнее белой платины общей массы. Он не был зол на Аврору, однако нечто негативное все же прокрадывалось к нему в душу, хоть и несложно было предугадать подобную реакцию. Теперь она подумает, что за неимением лучшей партии, он решил использовать её. С одной стороны это можно было назвать и так, но Абрахас и без участия отца пришел к выводу, что ничего лучшего в его жизни не будет, столь сильны оставались его чувства к Эвелин… Боль могла не давать о себе знать месяцами, но порой, не предупреждая, накатывала с новой силой, окуная его в смятение и расстройство. Он всё думал, когда же она превратится в светлое воспоминание, дарящее улыбку, но этого не происходило, а только сильнее становилась жалость к себе. Аврора действительно осталась для него единственной и незаменимой подругой, способной понять его уставшее тосковать сердце, только с ней он мог улыбаться, как и прежде, только она умела притуплять его горечь и добрым словом или шуткой возвращать его в те светлые деньки Хогвартса, когда ничто не предвещало беды…
Возможно, если они найдут в себе силы быть вместе, пусть любовь и не появится, но зато останется нерушимое крепкое чувство, способное восполнить этот пробел. Если в сердце Авроры всё ещё теплилась надежда на возвращение Тома, хоть он
и ясно дал понять, что поставил точку в их отношениях, то Абрахас просто больше не мог тонуть в собственном горе…— …Ты, оказывается, действительно эгоист, — как он и думал, Аврора пришла именно к такому выводу. — Черт возьми, пожалуйста, скажи мне, что всё это сон… — её лицо приняло умоляющий вид. — Пожалуйста, не поступай со мной так… — она косилась на пальцы Абрахаса, которые окрепли на её плечах и стали притягивать её ближе, пока их тела не соприкоснулись. Но она упорно продолжала сверлить его свирепым взглядом орлицы, у которой из гнезда украли детеныша.
— У тебя вообще есть выбор? — горько усмехнулся он, ощущая прохладу капель на щеках. Её нижняя губа затряслась, изо рта вырвался неопределенный звук, так и не превратившийся в слово. — Давай просто попробуем? — негромко прошептал он, осторожно прислонившись к её прохладному лбу своим. Аврора дрожала как осиновый лист, в ней явно боролись какие-то чувства, напирающие друг на друга со скрежетом. — Вдруг получится?
— Если ты сейчас меня поцелуешь, я закричу! — наконец сформулировала она мысль, однако застыла подобно камню, не в силах двинуться с места. — Ты хочешь потерять нашу дружбу?
Нос у неё был такой же холодный, как и лоб, пора было убираться из-под забирающегося за воротник дождя и ветра, но тогда Абрахас потеряет эту возможность, предоставленную так неожиданно всевышними силами. Аврора тихо пискнула, когда их губы соприкоснулись, но она не почувствовала волну отвращения, как ожидала. Он мягко касался её, словно боялся спугнуть, однако подобное было выше её сил, и тогда она запротестовала, пытаясь отстраниться от него. Абрахас обхватил её затылок, не позволив этому случиться.
— Ты… псих… Абр…ахас.. Мал… фой, — сдавленно, сквозь их сомкнутые губы, обрывками произнесла она, начиная барабанить кулачками по его плечам, но не слишком сильно — в ней противостояли разные чувства. Поцелуй с другом… Мерлин, это же был Абрахас! Как подобное вообще могло произойти? Это было настолько неправильно, непривычно и необычно, будто вместо луны на небо выкатился пирог из патоки. — Идиот! При…дурок! Что… Ты тво…ришь? — Аврора заныла, продолжая колошматить его по плечам, вот только веки его были закрыты, а слух точно прервался. Он старательно игнорировал её протесты, крепко держа её затылок и обнимая за талию, да так, что ноги её уже не чувствовали мокрого тротуара тупика, в котором из-за дождя исчезли все смрады. Ужасно романтично было с его стороны целоваться возле помойки.
Аврора начала задыхаться не то от крепких объятий, не то от поцелуя, не то от внезапно поползших по спине мурашек. Непроизвольно её правая нога дернулась; в следующее мгновение Абрахас отскочил на пару футов и, согнувшись, держался за причинное место с таким искаженным болью лицом, что Аврора от страха икнула.
— Аврора! — прохрипел он, скрипя зубами и явно не от холода. — Ты с ума сошла?
— Ой, — она подпрыгнула на месте, подбежала, утонув в луже, и, ощущая вину, стала поглаживать его по спине. — Я не специально, извини!
— Ой, да ну конечно! — прошипел он, скрючившись ещё сильнее. — Ты хоть знаешь как это больно?
— Абрахас, я же извинилась, и потом, я же говорю, что не специально! Нога сама дернулась! — искренне сказала она, разводя руками. — Хотя ты сам виноват, нечего было лезть целоваться! — вдруг вспомнила она, сведя брови, но уже через секунду снова порхала над ним, извиняясь и предлагая хоть чем-нибудь помочь, на что Абрахас огрызался и не очень понятно советовал Авроре отправиться в пешую экскурсию туда, где не светит солнце…
========== Если это не любовь, то что же тогда? ==========
На душе было совершенно гадкое унизительное ощущение, точно она стала причиной извержения вулкана и ничего не сделала, чтобы предотвратить эту катастрофу — нечто смрадное, как Аврора и предполагала, похожее на чувство предательства. С таким настроением она вышла из секретариата академии, где её восстановили на третьем курсе, что, впрочем, ожидаемой радости не принесло. Тяжелый вздох вырвался из груди. Единственное, что хоть как-то скрашивало её уныние — обретённая возможность наконец-то выбраться из Британии, где её персона вдруг стала интересна всем и каждому…