Merry dancers
Шрифт:
С задницей скунса Тома ещё никто не сравнивал, он готов был снова взорваться и отделать её голыми руками, но вместо этого решил ответить:
— И часто ты сама туда заглядываешь?
Аврора, не ожидав, что Том отобьет её подачу, даже слегка обиделась и решила перевести тему:
— С Джеки я как-нибудь разберусь, — заверила она, игнорируя наливающиеся кровью глаза Тома, который на её сравнения не обиделся, а сильно разозлился. — Уж не знаю, что она в тебе нашла, но с тобой ей легче отвлечься от всех переживаний. Давай, иди за ней, — она несильно толкнула Риддла в плечо, призывая к действиям, но он будто прирос к месту, продолжая высверливать в ней дыру взглядом. — В таком состоянии она может накликать на себя беду…
Том понял, что ещё секунда в обществе этой несносной девицы, и он сам натворит дел и накликает на себя беду. Он одним движением руки сгрёб записи о Северном сиянии в портфель, вскочил с места и удалился из библиотеки, не обронив на прощание ни единого слова…
Такая
Позавчера всё было так хорошо… Джеки и Том провели вечер вместе в Чайной Мадам Паддифут — он отпросил её у Монтгомери на несколько часов в Хогсмид и, кажется, был в приподнятом настроении, ссылаясь на разрешение проблем с Друэллой Розир. Хоть Джеки и не была рада тому, что в школе останется психопатка, разбрасывающаяся Круциатусами как конфетками на Хеллоуин, но она ничего не говорила, чтобы не портить свидание. Всё было идеально: он держал её за руку и улыбался, а его черные глаза оказались вовсе не такими уж и чёрными, а цвета насыщенного горького шоколада. Том позволил Джеки разглядывать себя. Он снова целовал её на морозе, на том же самом месте, где произошёл их первый поцелуй. Он не хотел с ней расставаться, когда до отбоя оставалось всего пять минут, и совершенно не стеснялся очевидцев, нашедших подтверждения слухам об их отношениях, а наоборот, показывал её всему Хогвартсу, словно свою невесту и обнимал на глазах у завистниц. Джеки была не в силах поверить в окутавшее её счастье и действительно забыла о потере близких на какое-то время, впуская в своё сердце человека, способного заглушить эту боль и стать не менее родным. В тот вечер к ним пристала Аврора, точнее к нему, она что-то говорила об обмане и каких-то растениях, при этом поглядывала на Джеки, словно за что-то извиняясь. Её лучшая подруга — эта эксцентричная девочка, от которой никто никогда не ожидал подвоха, так подло предала её. Какие-то глупые оправдания, которые не лезли ни в одну арку смерти, и напряженное поведение Тома наводило на ещё большие размышления. Пощёчина… Да, Джеки заметила красный след на щеке, неужели он поцеловал её первым?
Джоконда не заметила, как оказалась на промозглой улице, редкие снежинки спускались к земле, растаивая в лужах, температура снова поползла вверх и противная ледяная грязь забиралась в её летние туфельки, а ветер раздувал школьную мантию. Руки моментально замерзли и покраснели, но Джеки не замечала никаких неудобств; в сжатой ладошке теснилась старенькая потрепанная лапка мистера Джинглса. Джеки прижала игрушку к губам и закрыла глаза. Из-под опущенного века, запутавшись в ресницах, скатилась слезинка.
— Прости, Денни, — тихо прошептала она, — прости, что решила, что тебя может кто-то заменить…
Её губы дрогнули, предвещая новые слёзы, ноги подкосились и опустили Джеки на холодную грязную землю, покрытую мертвой влажной травой и недогнившими листьями. Она боялась вновь превратиться в привидение и зарыться с головой в свою боль, но не могла сдерживаться и эта боль была куда сильнее, чем первый шок от потери близких, на эту боль накладывались чувства к любимому человеку…
— Это, ты что тута делаешь без тёплой мантии и шапки? Кого потеряла? — раздался басистый голос, заставивший Джеки вздрогнуть. — Ты заболеть, значится, хочешь, да? — булькающие шаги по промозглой жиже приближались. — Ой, ты плачешь?
Сквозь слёзы она могла лишь различить силуэт, похожий на высокий крупный валун. Узнать пришельца не составило труда, но Джеки не могла ответить ему, потому что в горле стоял ком. “Огромный валун” приблизился к ней и попытался поднять под локоть, но ей хватило сил вырваться из огромной ручищи размером с сотейник. Послышался тяжёлый вздох, как будто бы обреченный. Хагрид потоптался на месте, подбирая слова…
— Я знаю, что ты меня это, недолюбливаешь, Дж… мисс Смит, — Хагрид привык, что Аврора называет подругу по имени, но он больше не являлся студентом, да и не любили его в школе, чтобы обращаться к кому-то по имени, поэтому он не знал как себя вести с этой девочкой. — Ты не плачь, ладно? А то я совсем не знаю, как утирать слёзы. Теряюсь, так сказать, — он порылся в кармане шубы, выудил оттуда дохлую мышь, переложил её в другой карман, а из первого выудил свой носовой платок, по размерам больше напоминающий небольшую скатерть. Несмотря на не очень потребный вид, он был вполне свежим — по меркам Рубеуса. — Вот, держи… — но Джоконда снова отмахнулась от его помощи. — Я, вот когда меня исключили и обвинили… ну, ты сама знаешь, очень долго не мог оправиться… я ведь это, сирота, знаешь ли, и пойти было некуда, но Дамблдор мне помог, он очень хороший
и в… трудный момент, пойми, нужен кто-то, чтобы…— Мне не интересно, — Джеки даже не смотрела на него; рукавом заледеневшей мантии она вытерла с лица слёзы так яростно, словно пыталась содрать кожу.
— Земля холодная…
— Проваливай! — рявкнула она. — Мне не нужно сочувствие, тем более от тебя…
Хагрид привык к такому отношению, но всё равно испытал неприятное чувство ненужности. Он искренне хотел помочь этой потерянной девочке и неважно, что у неё случилось, — чужие слёзы были для Рубеуса невыносимы.
Джеки хныкала на земле, забыв о существовании Хагрида; хрупкие плечики сотрясались от холода и переживаний. Она снова и снова прокручивала в голове увиденное в библиотеке, раскрасневшуюся от поцелуев Аврору и шепчущего Тома, его пальцы на её скулах. Так отвратительно быть преданной, так отвратительно понимать, что вместо подруг и друзей тебя окружает ложь. Эти мысли мешались с разрушенной взрывом улицей — страшным воспоминанием этого лета сорок четвертого года. Руины вместо теплого уютного домика, руины вместо любимого газона старушки миссис Томпсон и руины вместо сердца Джоконды, давшего новую трещину. Невыносимо было соединять эти два события вместе, Джеки себя винила и от этого ещё сильнее плакала, не ощущая, что пальцы рук онемели от холода. Но внезапно что-то тяжёлое легло на её плечи, придавливая к земле. В нос ударил запах звериного корма и ещё чего-то терпкого, но почему-то стало теплее…
— Ты это, не сиди долго, ладно?
Сознание будто прояснилось, и Джеки смотрела в спину Хагриду, удаляющемуся в сторону лесничьей хижины, одетому лишь в залатанную на локтях рубашку застарелого желтоватого цвета. Его огромная шуба могла вместить ещё как минимум двух человек; она лежала вокруг Джоконды неаккуратной грудой, пачкаясь в осенне-зимней грязевой влаге, и только сейчас Джеки заметила, как сильно замерзла и закуталась поплотнее, накинув на голову тяжелый меховой воротник…
====== Одиночество в толпе и Кусулумбуку. ======
— Признаться, я ожидал, что ты хочешь поговорить на другую тему.
Малфой в ответ вскинул брови; он попросил Тома о разговоре и выбрал для этого пустую спальню парней седьмого курса, пока все находились на обеде. Всё оказалось куда банальнее: Абрахас интересовался насчет Джоконды, видимо, насмотревшись на то, как она игнорирует Риддла, или выслушав её жалобы.
— Боюсь, пока ты сам не захочешь рассказать, я не услышу ни единого слова, — Абрахас понял, что имеет в виду Риддл; это интересовало его не меньше джокондиной темы, но здесь он предпочитал действовать осторожнее. — Это твоё личное дело, с моей стороны бессмысленно пытаться разговорить тебя.
Том пропустил мимо ушей его слова, стараясь сдержать невольно нарастающее раздражение.
— Ты хочешь сказать, что совершенно не заинтересовался — что же это было? Ни малейшего любопытства?
Абрахас ухмыльнулся и заложил одну ногу на другую, копируя своего отца. В одной из слизеринских спален в довольно просторном помещении располагались четыре кровати под высокими балдахинами из светло-зелёного тюля. Абрахас занимал отнюдь не самое плохое место. Раньше на той кровати у иллюзорного окна спал Том, но после назначения его старостой, он сначала переехал в отдельную спальню в слизеринском общежитии, а в этом году получил в личное пользование двухкомнатные апартаменты в северном крыле подземелий, чтобы всякий мог найти школьного старосту. Его кровать в общей спальне почему-то так никто и не занял. Скорее всего, теплолюбивого Цигнуса устраивало место возле камина, где частенько развешивались его носки для «сухой стирки», издавая «неповторимое» амбре. Блэк вообще имел довольно скверный характер и воспитание; даже будучи отпрыском одного из богатейших семейств, он мог носить одни носки по четыре-пять дней и только потом оставлять их в корзине для белья, которую по вторникам и пятницам исправно потрошили хогвартские эльфы. В самом тёмном углу комнаты обитал Каспар, у него, кажется, даже очки для сна были. Не дай Мерлин, один-единственный лунный или солнечный лучик попадёт в его уголок — всё, бессонница обеспечена. Ближе всех к душевой спал Крэбб — он частенько по утрам вскакивал с кровати с криками: «Кто первый встал, того и тапки!» или «В большой семье клювом не щёлкают!» и нёсся в единственную на четверых ванную комнату совершать утренний ритуал умывания. Оттуда его выталкивали пинками всем миром, когда ребята уже едва успевали на завтрак.
Абрахас взмахнул волшебной палочкой, и ставни искусственного окна распахнулись, впуская в помещение, пронизанное изысканным ароматом трехдневных носков Цигнуса, немного свежего воздуха. Том мимолётом кинул взгляд на висящую на каминной сетке батарею из носков и скривился в отвращении.
— Любопытство? — удивился Абрахас, отвлекая Риддла от созерцания цигнусовых богатств. — Не вижу причин для него, — он заметил, как сузились тёмные глаза Тома и перевел взгляд за окно, где хозяйничала мелкая морось, перемешиваясь с редкими снежинками. — Это тебя, похоже, одолевает какое-то не очень понятное мне любопытство. Позволь узнать, почему тебе так интересна моя реакция, Том? — вкрадчивый голос и ледяной взгляд — волею судеб, Абрахас был весьма искушённым собеседником. — Думаю, у тебя имелись причины открыть тот проход у меня на глазах и позволить мне узнать твою тайну…