Мертвая женщина играет на скрипке

— Почти.

— Почти, — вздохнула Клюся. — В общем, они попались.

— И что хочет мадам?

— Удивишься — некоего Антона. Желает, чтобы я подала ей на блюде ваше старопердейшество.

— Ну что же, она хотя бы не педофилка, раз отпустила тебя.

— Геронтофилия тебе милее?

— Это дань уважения к возрасту. Так зачем я ей нужен?

— Почем я знаю? Может, хочет записаться к тебе во внучки. Я все равно отказалась.

— А почему?

— Пожалела твои седины, разумеется, — отвернувшись, буркнула Клюся.

— Эй, это же игра, не забывай.

— Я помню. Можно подумать, есть разница.

— Слушай, раз я ей так нужен — пойдем, спросим зачем. Типа ты меня привела. Ничего она мне не сделает, я же фиктор.

— Давай не сейчас, а? Только без меня не ходи!

— А что так?

— Я с полуночи играю. Отсидела всю жопу, а еще хочу есть, пить, писать и спать одновременно.

— Одновременно не надо. Ладно, отдыхай. Без тебя не пойду.

— Пока, старый хрен!

— Увидимся, мелочь пузатая.

Забавненько.

— Эльку не обижай! — строго сказал мне Петрович по видеочату, как только я вышел из игры.

— Наябедничала? — спросил я.

— Поставила в известность.

— Твоя Элька сама кого хочешь обидит.

— У нее сложная биография.

— Откуда у нее биография? — удивился я. На вид Элине максимум двадцать пять. — Детские травмы? В садике на голову горшок надели?

— Какой еще горшок? — поразился Петрович.

— С говном. Как через уши затекло, так в голове и осталось.

— Ты что, до сих пор не допер? Реально?

— До чего? — подозрительно спросил я.

— Что она вирп?

— Как? То есть…

— Ты тормоз, — констатировал Петрович. — Ручной. Трансмиссионный.

— То-то я смотрю, она такая вся…

— Какая есть. Я рисовал.

— Так это твой вирп?

— Нет — и да.

— У вас всё сложно?

— У нас все долго. Я же геймдев еще с тех пор, как по экрану крестики за ноликами гонялись. А Элька — моя, так сказать, лебединая песнь. Помнишь, была игра «Сокровища архипелага»?

— Нет.

— И никто не помнит. Не взлетело. А эрпэгэшечка была знатная. Мой первый и последний инди-проект. Эльку я для нее нарисовал — она там была отчаянной оторвой. Я в нее столько харизмы влил — ну, насколько тогдашние технологии позволяли, — что мне поклонники игры в любви к ней пачками признавались. Ну, как «пачками»… Их и было-то… Игры я делать умел, а вот продавать их — нет. Прогорел быстро. Тут-то «Кобальты» и подвернулись. Я Эльку с собой туда унес. Клариссу еще, подружку ее. Пиратскую капитаншу. Найти бы того шутника, кто ей фамилию в сценарий прописал… Ну да ладно. Так вот, Элька и стала первым вирпом «Кобальта» — а чего изобретать велосипеды, если она уже есть? Но она не мой вирп. Она вообще вирп. Сначала была просто видеоаватаром автоответчика техподдержки. Клиенты так западали на ее сиськи, что забывали, зачем звонили. А потом, когда пошли самообучающиеся ИИ-модули, на ком их было испытывать, как не на ней? В общем, теперь она практически полноценный сотрудник. Во всяком случае, мало кто догадывается, что она вирп. Но ты же фиктор, уж ты-то мог просечь!

— И насколько она… самостоятельна?

— Сложный вопрос, — вздохнул Петрович. — Это же больше чем просто вирп. Она — первая онлайн-тульпа. Моя тульпа. Я ее почти десять лет придумывал, от первых набросков до вот такого. Она даже — в шутку, конечно, — введена в Совет Основателей. Как глава выдуманного для смеху «Профсоюза вирпов и персонажей» — «ПВП». И знаешь, что?

— Что?

— Она поразумнее многих в Совете, хочешь — верь, хочешь — нет.

— Так ты тоже входишь в этот Совет? — дошло до меня.

— Да, — неохотно признался Петрович, — но это вообще-то не для печати. Я обычно делаю вид, что я так, консультант. Это удобно, не достают тупыми вопросами.

— Какими же?

— Например, — он посмотрел на меня строго, — «кто на самом деле эти люди». Я честно не знаю. Мы собираемся только виртуально. У меня есть право голоса в технических вопросах, но не более того. Так что Эльку не обижай, она мне дорога. Кроме того, это она тебя выбрала.

— Серьезно? У нее есть кадровые полномочия?

— Почему нет? Сейчас почти все кадровики электронные, ты не знал? Живые только для ТОПов. Тесты, анкеты, пробные задания, — все автоматизировано давно. А Элька все же не какой-то тупой HR-бот с «Хэдхантера», а самый крутой вирп на свете. Почти личность! Она сказала, ты подходишь, что-то там у тебя в анамнезе важное, я не вникал. И она, как видишь, не ошиблась. Но биография у нее иногда прорывается!

— Это я заметил. А что значат рисунки на щеках — паутина и летучие мыши?

— А говоришь, не помнишь мою игру, — укоризненно покачал головой Петрович. — Это в «Сокровищах» был знак Ордена Бессмысленного Насилия. Те еще отморозки. Тогда мне казалось, что это смешно.

А вот мне не смешно. Скорее, забавненько.

Нога все еще болела, но я решил ее безжалостно разрабатывать. Не время сейчас хромать. Тоня показала мне небольшой спортзал в подвале, там нашлись несколько примитивных тренажеров и главное — боксерский мешок среднего веса. Разделся по пояс, размялся на турнике и качалке и перешел к главной программе.

Тренировочных перчаток с собой не было, но я замотал кисти эластичным бинтом и работал аккуратно, избегая ударов на противоходе, чтобы не повредить руки. Для меня такая тренировка — лучший способ самолечения. Мысленно изолируешь боль, отсекая ее от себя, и двигаешься, двигаешься, двигаешься… Постепенно она проходит, проверено. Организм мобилизует резервы и прекращает себя жалеть. Через полчаса я уже начал аккуратно постукивать по мешку ногой — для начала здоровой, а через час, взмокший и приятно уставший, понял, что и вторая нога уже практически не беспокоит.

Когда пошел в душ, из-под двери брызнули зайцами какие-то тени, только пятки по коридору простучали. Подглядывали, что ли? Делать им нечего.

На обеде детишки на меня странно посматривали и бурно перешёптывались, но я решил не обращать внимания.

— Ты еще что-то натворил, отец? — тихо спросила меня Настя.

— Вроде бы ничего такого, — пожал я плечами.

Котлетка с пюрешечкой были великолепны, как в детстве. Тоня просто сокровище.

— А что они косяка на тебя давят?

— Чего давят?

— Ну, смотрят искоса. Выражение такое.

— Понятия не имею. Мышление подростков мифологично. Выдумали что-нибудь и сами поверили.

— Ну да, ну да, — подозрительно посмотрела на меня дочь, — а ты совершенно не при чем.

— Абсолютно.

— Я ведь всё равно узнаю!

— Ты не перепутала, кто тут родитель?

— Бе-бе-бе! — предъявила безотказный аргумент дочь.

А потом пришла Лайса. Ей было заметно неловко, но настроена она была решительно.