Мертвая женщина играет на скрипке
Шрифт:
— Петрович, — представился смущенно Петрович.
— Настя, — пискнула Настя.
Нам было неловко — накрутили себя чуть ли не до паники. Кстати, скрип-скрип-чок-чок-шурх-шурх сразу куда-то делись. Удивительно, как влияет на людей темное подземелье.
— Здесь старые подвалы один на другом, — неспешно говорил Невзор Недолевич, показывая дорогу, — планировка очень запутанная, легко заблудиться. Некоторые помещения остались с основания города, с подземелий городского кремля! Живая история!
На потолке горели старые тусклые лампы накаливания без плафонов, но в их свете все выглядело совершено иначе. Обычный подвал обычного
— Вот здесь кабельный ввод.
— Угу, сейчас, — Петрович по плечи нырнул в стенную нишу с проводами.
— Так, что тут… Ага, вижу… Да… А если так? — забормотал он оттуда.
— Приятно познакомиться с вами, Антон, — светским тоном сказал исполнительный директор, — жена мне много про вас рассказывала.
— Взаимно, — соврал я. Мне он ничуть не понравился. Не люблю людей в костюмах как у гробовщика. Не люблю людей, гуляющих в таких костюмах по мрачным подвалам. Не люблю людей, от которых их приемные сыновья сжимаются и непроизвольно прячутся за мою спину.
— Ага, вот в чем дело, — сказал Петрович, — сейчас у вас все будет. Готово. Электрика — наука о контактах.
— Спасибо вам, — церемонно ответил директор, — я, увы, далек от современных технологий. Откровенно говоря, не вижу в них пользы детям.
— Все яд и все лекарство! — в тон ему ответил Петрович, и на обратном пути они завели долгий, нудный и витиеватый спор двух старперов о молодежи. Директор выступал за традиционные ценности и дисциплину, Петрович — за прогресс и право молодости на ошибки. Соревновались в эрудиции и кидались цитатами. Если бы не приторная вежливость собеседников, получился бы классический интернет-срач.
— Строгий отчим? — тихо спросил я Виталика.
— Странный, — ответил он после долгой паузы, — но мамке вроде норм.
В общем зале за время нашего отсутствия обстановка радикально изменилась. Там царили хаос и Клюся. Энергичная девица в ярком мейкапе с подведенными черным глазами и багровой помадой пришла в розовых кедах, черных шортах и белой маечке-обдергаечке с красной эмблемой «Анархия» на груди. Мокрые от дождя осветленные волосы зачесаны наверх задорным подобием ирокеза. Пунк-нот-дед, версия «лайт», для девочек — и гитара в руках.
— …Моя мертвая мамка вчера ко мне пришла… — пела она сильным хрипловатым голосом, но, увидев директора, оборвала песню на полуслове.
— Клюся, — констатировал он тоном врача, объявляющего эпидемию чумы.
— Невроз Невдалыч! — поприветствовала она его ответно.
— Невзор Недолевич, — спокойно поправил ее тот. Привык, наверное. — Не буду вам мешать. Вы интересный собеседник, заходите еще, — Петровичу. — Отпускайте к нам дочь, тут очень не хватает новых лиц, — мне.
И удалился в заднюю часть дома.
При его появлении веселье как-то угасло и после ухода уже не возобновилось. Все опять расползлись по углам. Виталик с Настей подсели к самой младшей на вид девочке — лет тринадцати — и о чем-то с ней заговорили, а ко мне неожиданно подошла Клюся.
— Я Клюся, — сказала она, глядя на меня исподлобья. Прозвучало почти угрожающе.
— Антон, — ответил я, разглядывая девушку.
Она постарше остальных, лет восемнадцать-девятнадцать.
Симпатичная, если умыть, хотя черты лица немного грубоваты — тяжелый подбородок, крупный нос, резкие скулы, которые она зачем-то подчеркивает черным макияжем. Серые глаза, крашеная блонда.— Твоя? — кивнула она на Настю.
— А то чья же.
— Красавица.
— Есть такая проблема, — согласился я.
— Следи за ней, тут таким нелегко.
— Каким?
— Ярким. Заметным. Чужим.
— Ты тоже, я смотрю, не сливаешься с пейзажем.
— Я наполовину местная. Я дочь Мизгиря. Я привыкла.
— Наполовину?
— Мать была странью.
— Была?
— Лайса не сказала? Бабай. В прошлом году.
— Ох. Извини. Сочувствую.
— Засунь свое сочувствие… — зло оскалила белые ровные зубы девушка. — Помоги мне, а я пригляжу за твоей дочкой.
— Я сам могу приглядеть за дочкой.
— За женой ты зашибись приглядел.
— И что тебе надо?
— Попроси Лайсу за меня.
— Что попросить?
— Она знает. Попроси. Тебя она послушает.
— С чего ты взяла?
— Ни с чего. Попросишь?
— За спрос не бьют в нос.
— Смешной, — фыркнула она, — как раз за него и бьют. Ладно, ты, вроде, норм. Не сильно душный. Попасу твою красотку.
— Вот спасибо… — ответил я, но она уже развернулась и пошла к столу, пытаясь сексуально покачивать худыми бедрами. Вышло неубедительно.
Забавненько.
Петрович попрощался и ушел, а я решил подождать Настю, чтобы пойти вместе. Присел в уголке на диванчик, достал смарт, чтобы не выделяться, подмигнул Нетте, но смотрел поверх, наблюдая за компанией.
Клюся тут рулит, это заметно. И не только потому, что старше. Она другая, словно не из этого поколения цифровых анахоретов. Такие девчонки-оторвы встречались в дворовых компаниях моего детства, но где сейчас найдешь дворовую компанию? Девушка тормошит этих унылых смартострадальцев, заставляет их шевелиться и вынимать носы из экранов. Они даже друг на друга иногда смотрят! Ну, кроме Виталика. Этот пялится только на мою дочь, чтоб у него гляделки повылазили.
Странное ощущение, когда кто-то ухаживает за твоей дочерью. Не назвал бы его приятным. Вон, искоса на меня поглядывает, и, когда думает, что я не вижу, касается, как бы случайно, то руки, то плеча… О, и коленку трогает, рукоблуд! Настя делает вид, что не замечает. А я борюсь с желанием ручки повыдергивать.
Смарт в руке дрогнул виброй. Нетта помахала с экрана конвертом. «Пап, прекрати жечь нас взглядом, у меня аж спина чешется», — Настя.
Блин. Спалился. Отправил стикер с закатившим глазки котиком и стал смотреть чуть в сторону.
Дети собрались вокруг стола, выложили перед собой смарты и играют в какую-то игру.
— Встану рано-раненько, — начинает Клюся, касаясь экрана своего смарта.
— Умоюсь чисто-чистенько, — подхватывает коротко стриженный парнишка за ней. Тоже касается экрана смарта и смотрит на следующего.
— Оденусь бело-беленько, — быстро говорит худой рыжий пацан.
— В чистое, белое, новое, вышитое… — продолжает темноволосая круглолицая девчушка.