Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии
Шрифт:
Малорусы рассказывают следующую легенду о том, почему души опившихся вином поступают в полное распоряжение дьявола. Будто бы когда Христос с апостолами ходил по земле, то они зашли в хату черта. Черт сейчас же стал их угощать горилкой, которой люди тогда еще совсем не знали. Апостолам Павлу и Петру понравилась горилка; когда черт подал им по две чарки, Павел сам попросил третью. Черт подал, а потом стал просить у апостола плату за третью чарку и взял шапку Павла. Денег ни у кого не оказалось. Тогда Христос сказал черту: «Отдай шапку, а плата тебе будет другая: котори люди будут вмирати з горилки, тих души будут твои» [54] .
54
Подольск. губернск. ведом. 1869, № 41.
«Родительское проклятие отдает детей в распоряжение дьявола, иногда душу и тело вместе, а иногда одну только душу» (Холмская Русь) [55] .
По народным представлениям (Сердобск. у. Саратовской губ.) дети, умершие до крещения, попадают к нечистому; в полночь он выходит на могилу
55
Чубинский. Тр. экспед. I, с. 89.
56
Этн. обозр. 1911, № 1–2. С. 256.
57
Этн. обозр. 1900, № 4. С. 93 и 1914, № 3–4. С. 88.
§ 7. Где живут заложные покойники после своей смерти? Там же, где живет и нечистая сила, вместе с чертями. Места же жительства нечистой силы весьма многочисленны и разнообразны: прежде всего, конечно, пространство под землей, а затем все стоячие воды на земле: омуты, озера, пруды, а также болота, трясины, овраги, трущобы и все вообще «нечистые места». Во всех этих местах и можно встретить, вместе и рядом с нечистой силой, также и заложных покойников, которые служат б.ч. [58] работниками и помощниками чертей, а иногда и сами делаются различными представителями нечистой силы [59] . В Олонецком Заонежье убеждены, что заклятые люди (т. е. без вести пропавшие, коим в недобрый час сказано было: «Изыми тя, унеси тя!») переносятся нечистою силою на Мень-гору или Ишь-гору, где таких заклятых целое население; возвращены домой они могут быть посредством осинового листа, а потому заонежане говорят, что заклятого человека от дому отделяет только осиновый лист. В Саратовской губ. «проклятые родителями живут по своей смерти в воде или в лесу» [60] .
58
В книге приняты сокращения: б. ч. – большею частью; м. б. – может быть; м. пр. – между прочим; сборн. – сборник; ст. – статья.
59
Этн. сборн. VI, с. 8; ср. Афанасьев. Народн. русск. сказки. II, 83, примеч. к № 126.
60
Минх. Нар. обыч., обряды и т. д. Сарат. губ. С. 20 (Зап. Геогр. общ. XIX. 1890 г.).
Другие места обитания заложных покойников выяснятся для нас сами собою ниже, когда будет речь о занятиях заложных (§ 8), а также и о местах их погребения (гл. 3). Теперь же мы обратим внимание лишь на следующее обстоятельство: где бы заложные ни жили, но они всегда сохраняют самую тесную связь с местом своей смерти и с местом своей могилы.
Один человек удил рыбу на месте, где кто-то утонул; тогда утопленник лезет к удильщику и потом говорит ему: «Это место мое» [61] .
61
И. И. Манжура. Сказка и послов., запис. в Екатериносл. и Харьк. губ. Харьков, 1890. С. 132. (Сборн. Харьк. ист. – филол. общ. II. В. 2).
«Каждый месяц, на новолуние, утопленники приплывают к тому месту, где кто утонул, и купаются при лунном свете» [62] . Хотинские малорусы верят, что самоубийцы в начале всякого месяца являются на места, где они лишили себя жизни; эти посещения продолжаются несколько ночей подряд [63] .
На народном воззрении о том, что убитый возвращается на место своей насильственной смерти, основана известная народная сказка о потоплении трех (или даже четырех) убитых мертвецов вместо одного: пьяница нанимается потопить один труп, но, придя за платой, видит здесь другой труп; считает его возвратившимся с реки мертвецом, опять уносит и вновь находит труп [64] .
62
Чубинский. Тр. экспед. I. С. 209 (Проскуровский у.).
63
Кишиневские епарх. ведом. 1873. С. 676, ст. С. Кульчицкого о с. Ставучанах.
64
Зеленин. Вятские сказки. С. 141, № 35; АГО. X, 39, ск. № 14: Мужик и запойщик; Ончуков. Северн. сказки. С. 225, 82; братья Соколовы. Сказки и песни Белозерского края, с. 56, № 33.
Утопленник в деревне. Художник Н. Д. Дмитриев-Оренбургский, 1867
По воззрениям крестьян Новомосковского уезда Екатеринославской губернии, самоубийцу не нужно переносить на новое место с места его смерти: иначе он будет ходить на старое место семь лет. Если же труп самоубийцы необходимо перенести, то переносят через «перехрестну дорогу»: в таком случае самоубийца, дойдя до перекрестка, сбивается с дороги и нейдет дальше. «Утопленники и повесившиеся
необычайно шибко бегают. Являются они на место смерти и домой» [65] .65
И. И. Манжура в Сборнике Харьковск. ист. – филол. общ. VI, 1894. С. 187.
В Пермской губ. «убиенные места», т. е. места, где кто-либо был убит, помнят многие годы: на таких местах вечером и ночью бывают привидения, а потому стараются не ходить и не ездить около таких мест после заката солнца [66] . В Вятской губ. про места, где кто-нибудь удавился или иным способом наложил на себя руки, говорят, что тут нечисто, т. е. тут присутствует дьявольская сила [67] .
В Ярославской губ. те места, где висел удавленник, считаются нечистыми: днем этим местом не ходят без молитвы, а вечером всячески стараются обойти или объехать это место. На таких местах путника может погубить черт в виде удавленника, может удавить, зарезать и т. п. [68] .
66
Мои наблюдения 1908 г.
67
Васнецов. Матер. для словаря. С. 154.
68
Письмо ко мне Ив. Вас. Костолевского из с. Кормы Рыбинского у.
12 сентября 1884 года в селе Троицком-Варыпаеве Петровского уезда Саратовской губернии удавился в перелеске вблизи селения, на ветле, крестьянский парень Григорий. «Едва только похоронили самоубийцу, как деревенские бабы начали толковать, что на том месте, где повесился Григорий, появилось привидение, которое, между прочим, настолько испугало одну женщину, что у ней отнялся язык. Привидение было в образе умершего Григория… Кроме того, многие будто бы слышали рыдания в роще, где безвременно погиб Григорий» [69] .
69
Ф.С Шиманский. Из жизни Петровского у. (Сарат. губ. вед. 1885, № 11).
В бучиле (глубокой яме с весенней водой) на лугу воры утопили в запрошлом лете Акима-лесника; теперь там душа утопленника жалобится: кто-то стонет из бучила так жалостливо-жалостливо (Орловская губ.) [70] .
Могила заложного часто совпадает с местом его смерти, так как в народе стараются хоронить заложных, особенно самоубийц, на месте их кончины (ср. гл. 3). Но и в тех случаях, когда заложный похоронен не на месте своей смерти, он сохраняет связь со своею могилою. В Петровском у. Сарат. губ. «народ боится самоубийц и их могил… Могила, где похоронен самоубийца, есть опасное место, от присутствия в ней нечистой силы, могущей всегда, а особенно ночью, наделать человеку какой-нибудь вред» [71] .
70
И. С. Тургенев. Записки охотника. Бежин луг.
71
Саратовск. губ. вед. 1885, № 11.
В Юрьевском у. Владимирской губ., около с. Шельбова «в овражке Пересеря, около речки, где хоронили опойц, являются проезжающим похороненные тут» [72] .
В Мозырском у. около Грабова похоронены убитые на дуэли два брата Ельцы; в день их кончины, в октябре во время новолуния, на их могиле слышны стоны, шум и т. п. [73] .
В Ямбургском у. Петроградской губ. удавившуюся девушку из дер. Мануйлова Парасковью схоронили за деревней в лесу Рикково, где обыкновенно хоронили некрещеных и самоубийц; с тех пор каждую весну слышны ее стоны и плач из-за ореховой горы, лежащей между деревней и лесом: стонет «задавлявшшая Пашка»; ходит она также по лесу и часто заходит к ключу у дороги – вся в белом, с опущенной головой [74] .
72
Зеленин. Опис. рукописей. С. 163.
73
Минск. губ. вед. 1877, № 37, ст. А. Я. Васильевой.
74
АГО. XXXV, 25, ст. В. Иванова 1890-х годов.
В гор. Симбирске, в Соловьевом враге (овраге) хоронили прежде самоубийц; «а от тех самоубивцев, рассказывали сторожа в караулке острожных огородов (караулка эта была около оврага), много бывает по ночам страсти: ино место лезут прямо в окошки» [75] .
На могиле давным-давно похороненного утопленника проезжавший в месячную ночь псарь Ермил увидел барашка: белый такой, кудрявый, хорошенький, похаживает; Ермил взял его на руки, а лошадь от него таращится, храпит, головой трясет; баран странно и необычно глядит Ермилу в глаза, а потом вдруг, оскалив зубы, начинает дразнить его, повторяя Ермиловы слова: «Бяша, бяша» [76] . Конечно, это был «черту баран» (§ 6).
75
В. Юрлов. Симбирская запись о кладах (Симб. губ. вед. 1867, № 24).
76
И. С. Тургенев. Записки охотника. Бежин луг.