Мертвое море

Просто замер на полуслове, и все.

Казалось, никто не мог пошелохнуться. Все были такими же неподвижными, как труп Крайчека. Он могли лишь смотреть друг на друга, либо не смотрели, а просто чувствовали. Чувствовали нарастающую, железную тяжесть в душе. Чувствовали, как неуверенность превращает их в статуи, в манекены, в безмолвные неподвижные создания.

И Кушинг?

Нет, все кроме Кушинга. Он знал, как и все впрочем, что оставаться опасно. Что каждая секунда стоит жизни одной клетки и хромосомы. Все равно, что стоять на раскаленной сковородке и ждать, когда зашипишь и забрызжешь салом, словно жирные ломтики бекона.

– Мы должны убираться отсюда, - сказал он, уводя Элизабет прочь.
– Не трогайте ничего... здесь все заражено радиацией...

Ошеломленные, они молча проследовали вслед за ним в туман и сели в шаланду. Затем Кушинг и Менхаус взялись за весла и стали грести прочь от яхты, напоминающей сейчас разгерметизированный реактор атомной электростанции. А Кушинг все бормотал:

– Радиоактивные осадки... о, господи, черный дождь...

24

Теперь их было четверо. Не много, но хотя бы что-то. Коллективный разум, коллективная сила, последний мускул человечества в этом безбожном месте, в этом Измерении Икс или Мертвом море. В этом жутком, кошмарном месте рваных завес, лежащем в черном туманном зазеркалье. Да, они пришли сюда большой командой, но это место обстругало ее, как полено, рассеяв стружку и щепки во все стороны. И теперь они были лишь последним мускулом, но у них оставались стремление, решимость и последняя отчаянная надежда, прежде чем тьма поглотит их. И они будут использовать этот мускул, пробьют в этом месте дыру, заставят его работать на себя. Пока не пришел тот другой, пока тот Туманный Дьявол и анти-измерения не поглотили их души, они будут сопротивляться.

Изо всех сил.

Потому что это их последний шанс.

Поэтом они гребли в зловонном тумане, пробирались через кладбище кораблей, прорывались сквозь водоросли, напоминающие непролазные джунгли, скользили вокруг остовов мертвых судов, пока не оказались в каналах, отмеченных на карте Гринберга. И только потом началась настоящая работа. Они решительно налегли на весла, устремив лодку в призрачные пустоши Внешнего Моря.

И где-то впереди, в пресловутое Море Завес, словно пасть, готовая захлопнуться, их ждал "Ланцет".

И он становился все ближе и ближе.

25

Одну минуту был туман, обволакивающий и густой. Нечто курящееся, кипящее и размножающееся в невообразимом жутком ритме. Нечто горячее, тлеющее, порожденное в сернистых глубинах из клубящегося дыма, испарений и токсичных облаков. Нечто, выгорающее от собственного жара, давления и смертоносного радиоактивного дыхания.

А в следующую... В следующую минуту твои глаза уже смотрели сквозь пелену октябрьской мглы, сквозь ее волокна, нити и ворсинки. И от увиденного твое нутро заполнялось жаром такой силы, что внутренности, казалось, вот-вот расплавятся и вытекут сквозь поры.

Увидев это, сидящие в лодке перестали грести.

Затаили дыхание, утратили дар речи.

Ибо это не они нашли "Ланцет"... это он нашел их.

Джордж отдыхал. Он просто сидел и курил, нутром чувствуя этот свет в конце туннеля. Он даже не поднимал голову. Даже не обращал внимания, что скопления водорослей, ставшие гуще и многочисленней, часто сбивались в кучи и образовывали большие, шевелящиеся желто-зеленые рифы. Он не замечал все это, поскольку иначе ему пришлось бы смотреть на туман, а у него на это просто уже не было сил. Находясь все эти дни в клаустрофобных объятиях тумана, чем дольше Джордж смотрел на него, тем сильнее тот давил на него. Забирался в нос и глаза, забивал поры и загрязнял легкие. Вызывал головокружение, удушье, заставлял чувствовать себя рыбой, выброшенной на берег.

Поэтому он не поднял голову, когда "Ланцет" возник перед ними, словно "Летучий Голландец", словно зачумленный корабль с кипящим, смертоносным грузом в брюхе. Он понял, что они добрались до его, потому что почувствовал. Почувствовал, как тот наступает на них, тянет к ним свои костлявые пальцы. Почувствовал, как приближающуюся грозу или канзасский торнадо. Было нечто, вроде внезапного перепада в атмосферном давлении, какая-то перемена в воздухе, вибрация в тумане. Какая-то сгущающаяся и рассеивающаяся бурлящая порча. Ощущение, будто время сжалось, взорвалось вовнутрь. Все казалось наэлектризованным, насыщенным и тяжелым, словно мир накрыло черной волной вибрирующей материи.

Потом он посмотрел вверх и увидел.

Большая, длинная пятимачтовая шхуна, некогда высокая и гордая, а теперь просто мертвая. Корабль смерти. Корабль-труп. Некий растрепанный ветрами левиафан, задушенный канатами и коврами зеленых зловонных водорослей. Да, он умер здесь. Бился, сопротивлялся, метался и, наконец, умер. Гигантский морской ящер, накрытый покровом собственного первобытного дыхания. Плоть была обглодана с костей. Шкура изъедена червями и изжевана склизкими тварями, и теперь тлела, окутанная саваном морских водорослей и инородного грибка. И теперь он величественно возвышался, гигантское окаменелое ископаемое, лабиринт из бесплотных арок и паучьих снастей, скелетов мачт и выбеленных костей перекладин. Существо из теней и клубящихся испарений.

Корабль-призрак.

– Вот, вот он, - прохрипел Менхаус, словно полоща горло толченым стеклом.

Все закивали, ибо почувствовали его, этот великий корабль, пахнущий смертью, безумием и тьмой. Но все это они чувствовали лишь мысленно. Ибо в ноздри им ударил мерзкий смрад сырой земли и склизких костей, гниющих в канавах. Запах, от которого пересыхает во рту, от которого выворачивает наизнанку.

Джордж чувствовал это. Как будто он только что проглотил что-то испорченное, и желудок отказывался это принять. Таким был страх, который внушал этот старый корабль. Он заполнял твое нутро тошнотворными волнами, одним своим видом способен был вызвать рвоту.

Джордж видел это на лицах у всех - обреченность, принятие рокового конца. Такое выражение вы выдели на старых фотографиях людей, прижавшихся к ограждениям Маутхаузена или Биркенау... глубокое осознание ужаса и принятие его.

– Хочется... хочется убраться от него подальше, и как можно быстрее, верно?
– произнес Кушинг.

Именно об этом все они думали, пронизываемые ужасом.

Джордж уже не раз испытывал страх с момента попадания в Измерения Икс, как теперь все называли это место. Иногда ему казалось, что мозг у него вскипит и вытечет у него из ушей. Настолько было страшно. И не раз. Джордж не был уверен, станет ли труп "Ланцета" апофеозом всех кошмаров, но все шансы на то у него определенно были. Потому что источаемый им ужас был почти осязаемым, он забирался под кожу, как инфекция и превращал нервные окончания в желе. И пока Джордж сидел в лодке, он пришел к выводу, что истинный ужас в отличие от книжного или кинематографического, очень похож на галлюцинации. Как будто с одной крошечной сладкой таблетки мозг переходит в другой режим... Реальность, как таковая, внезапно становится целлофановой, и в ней появляется огромная зияющая дыра. Вот на что это было похоже. Именно на это. Страх переполнял вас и вводил в глубокий ступор.

– Ладно, это всего лишь еще один мертвый корабль, - сказал Кушинг.
– Давайте посмотрим на то, ради чего мы пришли.

Затем они вдвоем с Элизабет неуверенно взялись за весла и принялись толкать лодку сквозь водоросли в сторону судна. Когда они оказались так близко, что на них упала его холодная, черная тень, Менхаус взял якорь и перебросил через перила, где тот зацепился, ударив в палубу с громким лязгом, словно урна, упавшая на пол склепа посреди ночи. Менхаус стал тянуть лодку ближе, пока затхлый запах раскисшего от воды гроба не ударил им в лицо.