Мертвое море

Пока двое спорили - а они спорили по любому поводу - Менхаусу в голову пришли некоторые мысли, но он не собирался их озвучивать. Не собирался говорить. Да, вода была не только склизкая, но и соленая, теплая, и густая, как желатин. И если б кто-то спросил, что она ему напоминает, он бы сказал, что околоплодную жидкость. Жаркая парная баня органического бульона, бурлящая и кипящая. Словно они плавали в самой большой в мире плаценте. Он помнил, что однажды, еще в средней школе, читал, что плацентарная жидкость по химическому составу очень близка к первобытным океанам Земли. Органический поток потенциала.

– Не стоит об этом спорить, - наконец, сказал он, устав их слушать.

Фабрини фыркнул.

– А кто спорит?

– Заткнитесь, - рявкнул Сакс.
– Вы оба. Слушайте... Я что-то слышал.

Все сразу же замолчали. Они слушали, ощущая биение собственных сердец и воздух, поступающий в легкие. Потому что не ждали ничего хорошего от этого клубящегося тумана.

Менхаус услышал сразу, и удивился, что не слышал раньше - далекий глухой стук, звук резкого трения чего-то обо что-то. Тум-тум, тум-тум.

– Весла, - сказал Фабрини.
– Это весла... кто-то гребет там.

И все внезапно поняли, что он был прав.

Ибо то, что они слышали, был стук весел об уключины, скрипучий и стонущий в ночи. Звук стал приближаться, хотя было сложно сказать, с какой стороны именно.

– Эй, - закричал Фабрини, убежденный, что приближается спасение.
– Эй! Сюда! Мы здесь!

А потом закричал и Сакс. Они оба кричали в туман, и тот отражал их голоса с каким-то жутким свистом. Менхаус не присоединился к ним, потому что ему не нравился этот стук весел. В нем было слишком много отчаяния, спешки и паники.

Не было похоже, что гребущие кого-то искали, скорее они спасались бегством.

Но Сакс и Фабрини, казалось, не замечали этого, или не хотели замечать... Они продолжали кричать, пока из тумана не раздался высокий, скорбный вопль. И было в нем что-то пронзительное и истеричное, какое-то женственное, или даже девичье.

Все тут же замолчали.

Теперь из тумана раздалось еще больше криков. Теперь уже мужских, и в них звучал абсолютный ужас. От тембра этих голосов у Менхауса и остальных будто что-то захлопнулось внутри, и все почувствовали себя маленькими и беззащитными. Потому что, что бы ни происходило с теми незнакомыми людьми в невидимой лодке, это было в высшей степени ужасно.

Крики стали прерывистыми.

– Кто-то попал в беду, - тихо сказал Фабрини.
– Может, нам нужно подгрести туда. Нужно... нужно что-то делать.

– Нет, не думаю, что это хорошая мысль, - довольно спокойно ответил Сакс.

На этот раз Фабрини согласился.

Троица ждала в замершей воде, прислушиваясь и мечтая оказаться в любом другом месте. Скованные ужасом, они, словно три мальчишки, слушали, как нечто поднимается ползком по лестнице подвала посреди ночи.

Возможно, если б все закончилось большой, неразгаданной тайной, они не приняли бы этому особого значения. Но этого не случилось. Ибо они услышали всплески и топот спотыкающихся в лодке людей. Глухие стуки. И всплески. А потом, прорвавшийся сквозь этот шум безумный, полный боли крик: "О, боже, о, боже, о, боже, помоги мне! Кто-нибудь, помогите! Не трогай меня, не трогай меня, НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ..."

Затем крик прервался яростным грохотом, словно в лодку врезалась стальная балка. Менхаус почувствовал, будто что-то испарилось в нем. Может, кровь, а может, душа. Кожа туго натянулась, мышцы напряглись и непроизвольно сжались, словно стараясь уменьшить его тело, сделать его менее приметной мишенью. Во рту пересохло, хотелось одного - лишь крепче вцепиться в ящик.

Ибо то, что случилось потом, было еще хуже.

Сперва показалось, будто что-то гигантское и мясистое вылезло из болота, а потом раздался низкий, утробный рык, напомнивший Менхаусу рык тигра в туннеле. Он нарастал, дикий, гортанный рык, эхом разносясь в ночи. А потом... потом раздались треск чего-то рвущегося, всплески и влажный хруст. И наконец, какое-то чавканье и хрупанье, словно пес обгладывал кость.

Менхаус дышал так тяжело, что был готов задохнуться. Он не хотел говорить, слова сами срывались с уст.

– Останови это, Господи, останови это...

Он почувствовал, как рука Сакса с силой вцепилась в его.

– Тихо, - резко произнес тот.
– Тихо, ради бога.

Из тумана продолжали доноситься всплески. Наконец все стихло. Остались только они трое посреди ночи.

Они ждали.

И гадали, когда придет их черед.

3

– Похоже, это крышка люка, - сказал Кушинг, проводя руками по длинному, прямоугольному объекту перед ними. Он был толстым и твердым, на нем легко могло поместиться человек шесть.

– Он не утонет?
– спросил Сольц.

– Нет, не думаю. Держитесь за нее.

Кушинг взобрался на предмет. Тот легко выдержал его вес. Он пополз по его мокрой, гладкой поверхности. Действительно, это была перевернутая крышка люка. Возможно та, которую в момент взрыва сорвало с правого грузового отсека.

– Помоги мне залезть, - попросил Сольц.- Пожалуйста, быстрее.

Кушинг схватил его за спасательный жилет и втащил наверх. После нескольких отчаянных попыток Сольц оказался "на борту".

– Мы единственные выжившие, - сказал он.
– Я знаю.

Кушинг вздохнул.

– Нет. Не может такого быть.

– Нам нужно смириться с неизбежным, мой друг, - грустно произнес Сольц, словно маленький мальчик, потерявший щенка.
– Нам конец. Вопрос лишь в том, как это случиться и когда.

– Прекрати так говорить. Нас подберут с первым же лучом солнца.

Сольц мрачно ухмыльнулся.

– Да, да. Конечно.

Кушинг молча уставился в туманную мглу. Если Сольц решил умереть, пусть это случится быстрее.

– У меня пазухи болят, - держась за голову, простонал Сольц. Эта проклятая сырость... я ее не выдержу. Я сдохну от пневмонии еще до того, как прибудет спасательный катер, - кашляя и чихая, произнес он.
– Этот ужасный воздух... я не могу им дышать.

– Рано или поздно течение вынесет нас отсюда, - сказал ему Кушинг.

Но Сольц, похоже, ему не поверил.