Мертвое наследие

К этому моменту я уже продрался сквозь сгрудившуюся вокруг пророка толпу, чтобы самому разглядеть тщедушного мужичка с всклокоченной седой бородой, вещавшего сейчас с вершины самой обычной пустой бочки. В потрёпанной, изношенной до дыр одежде и с явными признаками недоедания на лице он с рьяностью фанатика кричал толпе то, что думал. И толпа его слушала.

— Нет! Отриньте же корысть и жадность! Ибо я посылаю вас за правдой! Лишь узнав её, мы сможем испросить у Него прощения. Мир уже дрожит в ожидании возвращения своего владыки. А скоро он содрогнётся до основания, когда Великий Ткач явится вершить свою месть предателям. Так было уже, и так будет вновь! Но на этот раз не получится убежать и спрятаться, ибо чёрная печаль последует за Ним, чтобы покарать нераскаявшихся. Так идите же на восток и узрите там правду!

— Правда одна, отрыжка Бездны! — сказал рядом стоящий воин в плаще, как раз один из тех, носивших доспехи под плащом. Я видел, что рука его лежит на рукояти меча, а сам он едва сдерживается, чтобы не обнажить его.

— Так иди и проверь это, — без капли страха ответил ему пророк. — А после разнеси весть по своим землям, расскажи единоверцам и жрецам.

Новый шум привлёк наше внимание. На горизонте забрезжил рассвет, освещая своими лучами крыши самых высоких домов, а значит настало время открывать городские ворота. Тяжёлые створки, приводимые в движение спрятанными в стене механизмами, с шумом и лязгом поползли в стороны, открывая дорогу искателям. Пришла пора выступать. Закинув на плечи заранее распределённую поклажу, мы под шум провожающей нас толпы двинулись в путь.

Проходя около бочки, я ещё раз с интересом глянул на пророка Ребеша, который уже ничего не кричал, а лишь провожал своим горящим взором идущих мимо него искателей правды. Вдруг его взгляд упал на нас, и на мгновение мне показалось, что горящая в его глазах фанатичная уверенность сменилась растерянностью. Он даже на секунду протянул руку в нашу сторону, как будто пытаясь что-то сказать. Не мне, а кому-то слева от меня. Я повернул голову, но не заметил ничего необычного. Разве что Шена, зачем-то накинувшего капюшон себе на голову и пытающегося укрыться в тени Горунара. Я снова посмотрел на пророка, но тот уже потерял к нам всякий интерес, и вёл себя как прежде.

Покинув пределы города, первое время все отряды двигались вместе, предпочитая шагать по истоптанной и проверенной временем дороге, чем пытаться обогнать соперников по нехоженой обочине. Тем более, что к вечеру мы всё равно проделаем одинаковое расстояние и окажемся в одном и том же месте. Что ж, хороший повод ещё раз присмотреться к нашим конкурентам. Теперь в лучах восходящего солнца их хотя бы стало хорошо видно.

— Половина местные, — сообщил вернувшийся из разведки Хорки. — Не берусь сказать точно, кто именно, но рожи суровые и настроены серьёзно. О том, что у всех есть при себе оружие, думаю, говорить не нужно. Скорее всего, наняты разными власть имущими семьями из Новой надежды. Но есть несколько групп из Сияющего града и Золотой башни. И одеты по-другому, и на местных поглядывают свысока. Особенно вон тот, в чёрно-золотых одеждах, не стесняется носить перстень мага.

— Какая ступень?

— Третья. Но, рожу кривит будто мастер, не меньше. Я когда поближе подошёл, чтобы получше его разглядеть, думал он меня размажет. Ещё раз убеждаюсь, что ты и Кромвель — неправильные маги.

— Странно, мне казалось, что одарённые из Золотой башни куда рациональнее имперских. Да и в целом, не спеши с выводами. Кто его знает, все ли действительно сильные игроки такие несдержанные. Вполне возможно, хватает здесь и тех, кто своё кольцо «забыл» одеть, также как и я. Что скажешь про тех троих воинов?

— Это которые передали всю поклажу носильщикам, а сами гордо бренчат на каждом шагу своими доспехами? Ну, пожалуй, что это либо самоуверенные благородные идиоты, решившие поиграть в искателей, либо же орден Раскола отправил своих рыцарей, и тогда у нас серьёзные проблемы. Я, кстати, склоняюсь ко второй версии.

— И я тоже, — согласился я. — Хотя бы потому, что от их брони, укрытой под плащами, просто фонит артефактами. Особенно вон от того, идущего последним. Я такое обилие очагов силы видел только у капитана Креста.

— Тем больше поводов у нас не ставить лагерь рядом с ними, и вообще не задерживаться здесь. Уж коли мы платим этому шипящему змею столько золота, то почему бы ему не попробовать провести нас к цели быстрее остальных?

— Не выйдет, — покачал головой я. — По крайне мере в первые 4 дня. Все ночные стоянки заранее определены. Идти через чёрные пески в темноте — верная смерть, по крайней мере я слышал это и от Свиста, и от Меркаша. А второму нет смысла нам врать. Да и посмотри, никто не торопится нас обгонять. И думаю, по той же самой причине. Все искатели ведут свои группы от одной безопасной точки к другой. Времени от рассвета и до заката вполне хватает отряду тренированных людей, чтобы проделать этот маршрут, не выбиваясь из последних сил. Но его не хватит на то, чтобы пройти за раз двойную норму, как не спеши. А с наступлением ночи в чёрные пески приходит смерть.

— И что же это за смерть такая? — спросил Колтун, идущий рядом и с интересом слушающий наш разговор.

— Да кто его знает, — пожал я плечами. — Спроси лучше у Свиста. Но вряд ли он тебе ответит. Меркаш говорил, что те, кто пробовал пройти через пески ночью — просто не возвращались. Поэтому и рассказывать некому.

— Не совсем так, — вдруг встрял Шен, тоже шагающий неподалёку и, видимо, подслушивающий наш разговор. Вот только я его и не пытался скрывать. Наоборот, словно наживку закинул молодому и желающему доказать свою полезность искателю.

— Есть что добавить? — обратился я к нему.

Парень зыркнул на Свиста, прокладывающего наш путь впереди, и, убедившись, что тот нас не может слышать, подошёл чуть поближе.

— Искатели, рискнувшие отправиться ночью, или не успевшие дойти до безопасной зоны, действительно не возвращались. Но несколько раз находили их тела, уже практически полностью провалившиеся под поверхность барханов. Как будто пустыня пыталась их поглотить, растворить в себе. Даже их глотки и желудки были полностью забиты песком, словно люди сами его жадно жрали, набивая им свою утробу. При свете дня и под покровом ночи чёрная печаль проявляется по-разному.

— Если всё так, как ты говоришь, то как тогда мы должны взглянуть на город в темноте? — задал вполне себе резонный вопрос Хорки. — Он же тоже погребён под чёрным песком. А путь к цели откроется лишь той ночью, когда обе луны не покажутся на небе. По крайней мере так завещал ваш спятивший старик, любящий горланить по утрам свои бредни, и которым тут отчего-то охотно верят.

Для меня не укрылось, как нервно дёрнулась щека юного искателя после резких слов Хорки. Но тот всё же нашёл в себе силы спокойно ему ответить.

— Верно, и ближайшая подходящая для этого ночь наступает ровно через 4 дня. Что же касается пророка, то… Уважаемый Ребеш был хорошим искателем. Хоть ему и не всегда везло найти что-то стоящее, как тому же Свисту. Но зато он хотя бы не просто грабил оставшееся нам наследие предков, а пытался понять Мёртвый город, узнать его историю и закономерности. По крайне мере, пока был молод и полон сил. И поэтому он знал язык лучше других. Не задержись он в чёрных песках дольше положенного, то стал бы богачом, продав полученные им в своём последнем походе знания. Но… Вместо этого он начал кричать о них направо и налево, делая достоянием всех и каждого. Сначала всё это действительно принимали за бред выжившего из ума искателя. Не раз его до беспамятства била палками городская стража, но каждый раз, приходя в себя, он принимался за старое.