Мертвые игры 3

Мы отправились по тропинке от полигона к общежитиям, но стоило свернуть, как натолкнулись на Норта и Дана. Парни стояли у стены абмара, Норт тяжело привалившись спиной к стене и Дан, сидевший на корточках рядом и поднявшийся едва увидел нас.

— Победа! — торжественно объявил Эдвин.

Дан изумленно посмотрел на нас и переспросил:

— Чего?!

Норт внимательно осмотрел меня с головы до ног, затем взглянул на куртку в район моей груди, побелел, сглотнул, резко перевел взгляд на мои глаза и хрипло спросил:

— Победила?

Невольно отступила ближе к Эдвину, неуверенно кивнула, поежилась.

— Норт, ты поаккуратнее со взглядами, — вмиг перестав улыбаться, напряженно потребовал Эдвин.

— Да, пялиться на грудь Рии, это как-то… — Дан начал присвистывать с очень двусмысленным видом.

Дастел нахмурил брови, словно не понял о чем речь, затем посмотрел на Шейна, Харна, снова на меня и сипло спросил:

— Вы не увидели?

Парни переглянулись. Норт выругался, шагнул ближе и бесцеремонно рванул куртку, сдирая с меня… Я попыталась возмутиться, но заметила выражения лиц Дана и Эдвина, и крик застрял где-то в горле.

— Защитный жилет пришелся кстати, — выдал Дан.

Эдвин стоял бледный, Норт тихо простонал и отвернулся к полигону.

Я опустила взгляд… На белой рубашке в районе моей груди растекалось зеленое ядовитое пятно и виднелся порез…

— Не могу понять, когда ее достали, — зло произнес Эдвин.

Я вспомнила эпизод на полигоне, мое падение, реплику Гаэр-аша: «И ты мертва» и невольно поежилась. Неужели харган тогда нанес удар?! И сама себя одернула — никак! Здесь порез от одного когтя, всего одного, харганы бьют всей конечностью, и порезов было бы несколько, да и яда больше. Впрочем, мне хватило бы и одного когтя, ударь он в сердце.

— Жилет пришелся кстати, — повторил Дан. Затем посмотрел на меня, улыбнулся и фальшиво-веселым тоном поинтересовался: — Отпразднуем?

Отрицательно покачав головой, я огляделась в поисках Гобби и не нашла его. Что странно, и в то же время — меня продолжал терзать вопрос по поводу того, откуда зомби взял магию, чтобы активировать мой артефакт. И предчувствия на эту тему были самые нерадостные.

— Я в комнату, ночь не спала, меня шатает, — призналась ребятам и…

И едва не попросила Норта провести меня. Вовремя прикусила язык. Молча и не глядя на Дастела забрала куртку, надела, поежилась под порывами холодного зимнего ветра, грустно улыбнулась и сказала:

— Трупов, я пошла.

Обернулась к Эдвину, улыбнулась его хмурому черному взгляду и искренне поблагодарила:

— Спасибо. Если бы не ты, я не знаю, как бы это все выдержала. И да жилет спасибо огромное.

— Не за что, малыш. — Харн глянул на Норта, хмуро спросил: — Не хотел видеть, как Гаэр-аш ее тонким слоем по полигону размажет, да?

Дастел почему-то кивнул.

Эдвин догнал меня, обнял за плечи и молча повел к общежитию. Вслед ему раздалось тихое от Норта:

— Спасибо.

— Не за что, — так же негромко ответил Эдвин.

Мне бы хотелось узнать за что Дастел благодарил, но все мысли сейчас были о другом. И пробормотав «Прости, мне пора бежать», я вырвалась из полуобъятий Эдвина и помчалась к общежитию. Я дико переживала за Гобби и с досадой поняла, что он так же переживал за меня, раз решился на подобное.

Пробежав по двору, взбежала на порог по ступеням, минуя ожидавшую явно меня магианну Эшенр, влетела в общежитие, промчалась по ступеням, коридору и тяжело дыша ворвалась в свою комнату.

Гобби скривившись словно от боли, сидел в углу, и держался за грудь до моего появления, но едва я вбежала, попытался подняться и сделать вид, что все просто замечательно и вообще я зря примчалась.

— Ты… — слов не хватало.

Захлопнув дверь, я в несколько шагов преодолела расстояние до зомби и уже хотела было рвануть с него куртку, чтобы увидеть что там, как… вспомнила, что Норт поступал так, и Гаэр-аш, и даже Эдвин. Вспомнилось и то, как неприятно было мне от подобного обращения, а потому пройдя за стол и тяжело опустившись на стул, я устало попросила:

— Покажи, пожалуйста.

Гобби отрицательно мотнул головой и выдал:

— Ыы.

И я поняла, что мои худшие подозрения оправдались — Гобби не обладает магией, но артефак Кхада обладает, вот только если умертвие эту магию использовал, то все чего я добилась в деле оживления моего гоблина, все…

— Покажи, пожалуйста, — я едва не плакала. — И я не понимаю, зачем ты это сделал.

Гобби подошел к столу, взял карандаш, и написал:

«Ты слишком многим рискуешь ради меня, а я мертвый Риа, у тебя же вся жизнь впереди».

Зажмурилась сильно-сильно, чтобы сдержать слезы, открыла глаза, посмотрела на умертвие и тихо сказала:

— Тогда было бы проще не помогать мне сегодня ночью.

Гобби отрицательно покачал головой и написал:

«Память постепенно возвращается ко мне. Память о прошлой жизни. Я был знаком с темными лордами и должен предупредить — Норт и Гаэр-аш становятся темными. В них просыпается темная кровь. Высокомерие, нетерпимость, агрессивность и не умение проигрывать ни в чем».

Перевела потрясенный взгляд с листка на Гобби, умертвие кивнул и продолжил писать:

«Твоя измененная кровь повлияла. Не столкнись вы из-за Мертвых игр они остались бы прежними».

Он некоторое время постукивал грифелем карандаша по листку, словно размышлял, стоит ли писать дальше.

— Продолжай, — тихо попросила я.

Наверное, лучше бы не просила.

«Ты должна доказать что сильная не ради меня, я смирился со своей смертью и не хочу, чтобы ты из-за меня рисковала. Ты должна доказать, что ты сильная темным лордам».

— Гобби, — я устало покачала головой, — Гобби, у меня впервые с момента смерти дяди появилась цель, помимо фанатичного стремления избавится от опеки отчима. Для меня очень важно вернуть тебе жизнь. Для меня важно знать, что я могу, я смогла, для меня…

«Темные лорды не отпускают своих женщин. Никогда.» — решительно и быстро написал зомби.

Нахмурившись, я попыталась было объяснить, что выбора у них нет, и я никогда не соглашусь и…

Но Гобби снова начал писать. Резко, рваным почерком, как-то зло:

«Их кровь еще не проснулась. Еще нет, они пока почти люди. Почти. Дастел моложе — он потеряет все человеческое первым. Гаэр-аш старше, сильнее, он не отступит даже сохраняя человеческую кровь. А ты особая, Риа, ты не прогнешься — скорее сломаешься.»