Мертвые игры 3

— А потом этот… Этот, который с шестого курса, как его… — донеслась очередная реплика Унны. — Который должен был бы быть запасным, если бы не эта противная побродяжка… Ну как его…

— Аргус, — подсказал кто-то, — у него еще умертвие горгул.

— Да-да, Аргус, — тяжелый вздох Унны, — он ворвался, неуч не постучался даже, что-то там Нортику сказал и мой темпераментный умчался. Видимо ректор вызвал.

Не ректор… Аргус все понял, все тогда поняли… как стыдно. Стыдно до безумия и больно. До безумия больно, словно сердце истекает кровью, а я даже не знала, о ране в нем. Даже дышать тяжело… Сама виновата. У меня было несколько правил — не высовываться, не привязываться, не заводить друзей, и мне не стоило их нарушать!

Через какое-то время девушки ушли.

Сидя на полу и слушая их отдаляющийся смех, я отрешенно подумала, что от домогательств Гаэр-аша так больно мне не было. И даже от потери Рика — я скучала и тосковала, но боли, такой, что нет сил подняться, не было.

Тихий писк, и в мою кабинку юркнула Салли. Пискнула уже встревожено, подбежала, тронула лапкой, испуганно вглядываясь в мое лицо.

— Все хорошо, просто устала, — я не узнала свой словно безжизненный голос.

Хорошо не было совершенно, я чувствовала себя растоптанной. Мне было больно от чувства, которое я даже не успела осознать, и теперь так горько от этого, и больно от того, что ради меня Гобби сегодня расстался с единственной живой частью своего тела, и от того, что впереди ждала пугающая неизвестность.

— Пии, — пропищала Салли.

Жалобно так.

И я встала. Сделала воду чуть тише, взяла мыло и заметила пар. Обернувшись, увидела, что саломандрочка сушит мое полотенце, намокшее от расплескавшейся воды. На душе теплее стало.

* * *

Гобби разбудил без десяти десять. Едва сонная я села на постели, Салли тут же всучила чашку с теплым чаем, Пауль приволок одежду, бросил на краю постели и метнулся обратно к моему умертвию. Присмотревшись, я увидела что они запаковывают мои созданные ночью артефакты, подписывая их. Отдельно, тщательно упакованное в серебрянную проволку, для изоляции, лежало то самое кольцо «Ломайка» — артефакт невероятной поломательной мощности.

— Наверное, его не стоит брать, отнесу обратно к мертвой леди в склеп, — решила я.

Зомби, оба, повернулись, Пауль недовольно пискнул, Гобби взял лист бумаги и написал крупными буквами «Пригодится».

— Мне нет, — уверенно ответила я.

Подумала и добавила:

— Тебе тоже нет, в твоем артефакте Кхада больше нет магии.

«Будет!» — написал Гобби.

— Нет, — разозлилась я, — хватит. Хочешь мне помогать, помогай без ущерба для мною же созданного. Оставь артефакт, он оказался слишком мощным, я его…

Хотела сказать «боюсь» и поняла, что страха совершенно нет. Напротив, мне хотелось бы исследовать его, просто потом и не в полевых условиях. Наверное Гаэр-аш был прав и мое сознание действительно отравлено вседозволеностью, а с другой стороны… когда терять практически нечего, действительно позволяешь себе гораздо большее.

Устало растерла лицо ладонями, затем бросила взгляд на стену — стрелки в виде некроманта и умертвия неумолимо бежали по кругу, и то некромант мчался за зомби, то зомби с самой зловещей улыбкой летело за магом. Десять-десять, пора действовать.

Одевалась быстро и ожесточенно, вспоминая перевод слова «изоляция» на язык вечных. Кольцо я снять не могла, с этим смирилась, но не факт что не смогу его изолировать. Смогу. Как минимум постараюсь. Оставались лишь две проблемы — первая, попасть в запрещенную библиотеку и вторая — найти нужную информацию. Причем в библиотеку я собиралась пройти тем путем, что открывал Норт, оставалось лишь уговорить сердце Некроса.

Подошла к стене, начала чертить символ, что когда-то показала мертвая леди, и не оборачиваясь попросила Гобби:

— Если кто-то придет до моего возвращения, напишешь что я в душе.

— Ыы, — согласился умертвие.

Мне показалось, что он очень рад моему уходу. Странно.

Проход открылся, сверкая магией, молча шагнула в сумрак вен Некроса. Остановилась, едва за моей спиной закрылся ход, и поразилась изменениям в этой странной системе тайных ходов академии — вены более не были совершенно прозрачными! Более того, их цвет сизо-багровый указывал на наличие в них жизни, а едва я сделала шаг пол под ногами спружинил. Замерев на месте, я задалась вопросом — а можно ли тут теперь вообще бродить? И стук сердца, ранее неровный и нечеткий, порадовал уверенным живым ритмом, который словно стал тревожнее и быстрее, едва я развернулась и собралась уйти, потому как… да кощунственно ходить по чему-то живому.

Но это ускоившееся сердцебиение…

— Сердце, — мой голос дрогнул, — ты живое?

Слова вырвались сами, я не могла бы сказать почему вообще произнесла подобное. И сильно пожалела об этом, едва вдруг утратила опору и понеслась вниз в свободном падении.

Мой дикий визг перекрыл даже громкий стук биения сердца!

А затем что-то сверкнуло, ослепляя, и я оказалась подхвачена руками, которые узнала едва меня с силой сжали. До содрогания знакомые объятия.

— Риаллин, — голос ректора звучал как приговор, — должен признать, меня не удивляет твое появление здесь, скорее я удивлен собственной реакции — даже злости нет.

— Отпустите, — все так же зажмурившись, попросила я.

Меня молча поставили на ноги.

Открыв глаза с искренним удивлением увидела, что помимо лорда Гаэр-аша в огромной увитой венами пещере еще двое некромантов возраста ректора, которые удостоили меня заинтригованными взглядами и вновь вернулись к прерванной деятельности. Один из них стоял с часами и что-то отсчитывал, второй записывал в раскрытом блокноте, а Гаэр-аш, заложив руки за спину, создавал плетение, которое я увидела, лишь вновь закрыв глаза — боевое плетение. В центре всего этого размеренно и четко, как послушный ученик, билось огромное живое сердце дракона. Теперь, когда оно ожило, это, несомненно, было сердце дракона.

Что здесь происходит?

— Без вопросов, — тихо и зло предупредил глава Некроса. И добавил еще тише: — если пожелаешь, объясню наедине.

Я скорее согласилась бы на безвременную смерть от лютого любопытства.

Сердце продолжалось биться. От нас до него было шагов пятьдесят, те двое некромантов находились к живому органу гораздо ближе — тот с часами на расстоянии вытянутой руки, с блокнотом шагах в пяти, и если честно слова ректора они услышать не могли. Как и мои. Но вступать в дискуссию с Гаэр-ашем я не собиралась в любом случае, более того собиралась тихонько уйти и… и не смогла совершить и шага. Как он это сотворил мне было совершенно не ясно, но я продолжала стоять, хлопать ресницами и испуганно переводить взгляд с сердца на некромантов, при том, что всеми силами пыталась уйти и некроманты к слову были мне совершено не интересны!

— Ллло… — начала было разъяренно и не смогла продолжить.

— Дорогая, — голос главы Некроса словно вымораживал, — постой спокойно, после я проведу тебя до экипажа.

Меня передернуло. Но даже поежиться не смогла — словно тело, в котором сейчас находилась, принадлежало не мне. Тьма, это уже просто за гранью!

Старый некромант, который стоял с блокнотом, повернулся к нам, на его испещренным рваными шрамами лице промелькнула жуткая в свете уродства улыбка, и хриплый голос звучал не менее жутко: