Мертвые тоже скачут
Шрифт:
Глава 18
Никто во всем мире не может вообразить себе, что со мной происходило возле этой обновленной могилы. Только те, кто пережил временное умопомешательство, потому что именно такое сейчас наблюдалось у меня. Шок сковал мое тело, не позволяя пошевелиться. Я ждала многого от этой истории, но только не этого. Я была готова почти ко всему, но только не к этому.
Парень на фотографии был совершенно не похож на аристократического красавчика Валерия, чем-то смахивающего лицом одновременно на викинга и на суперзвезду с обложки глянцевого журнала. У него, этого парня, было абсолютно простое русское лицо этакого Ивана-дурачка, волосы рыжевато-русые, не ухоженные, уши большие и выступающие, как у Чебурашки. Глубоко
Или Валера был не Валерой?..
Я приблизилась и присела перед табличкой. Провела пальцами по фотографии. На ней будто бы остались следы каких-то прозрачных и твердых капель. Что это? Зачем это? Как это? И опять – зачем?
К слову сказать, горшок с костями также пропал, словно его здесь и не было. Однако изгородь была та самая, и место было то самое. Даю пари, если я сейчас раскопаю гроб и взломаю его, на крышке не будет никакого мистического знака, а сам он не окажется пустым. Только как это возможно? Я могу предположить, что ожерелье обладает определенной сверхъестественной силой, но не такой же! Поменять местами двух людей, мертвого и не очень, – это не подвластно никаким побрякушкам. И людям. А подвластно ли это магии Вуду?
Единственным человеком, к которому я могла обратиться за советом, была заправская ведьма Азаза. К ней я и направилась шатающейся походкой, словно выпила как минимум всю продукцию винно-водочного завода. На самом деле, я не знаю, какого рода слабостью это было: физической, связанной с поездкой в Москву, затем прогулкой до дома Марии и пробежкой к кладбищу (и все это, заметьте, на высоких шпильках), или же эмоциональной, зиждившейся на негативных переживаниях, идущих сплошным потоком, – однако энергия таяла на глазах.
Дорогие босоножки натерли кровавые мозоли, я их видела, опуская глаза на ноги, видела лопающиеся пузыри, сочащуюся прямо по белой обувной коже и блестящей отделке кровь, однако не было желания остановиться, чтобы наклеить пластыри, хотя каждый шаг отдавался неприятной болью. Жестокая шпилька также не добавляла радости от прогулки, вынуждая переднюю часть стопы принимать весь удар на себя. Проходя мимо дома номер сто тридцать три, заметила отсутствие кареты «Скорой помощи» и, не заходя внутрь, пошла дальше. Почему-то не возникло и мысли зайти в дом и проверить, как там Валерий. Уже свернув в старую часть поселка, не выдержала и прямо на ходу разулась, пару раз едва не потеряв равновесие и ввиду этого чуть не упав.
Вот так, с обувью в руке, уставшая, с взлохмаченными каштановыми волосами, под неодобрительные взгляды стирающих в корытах хозяек и добралась я до дома номер тринадцать. Постучала железным молоточком, как всегда никто не ответил, а дверца приоткрылась. На сей раз я не испугалась, не поддавшись дешевому спецэффекту, а просто вошла внутрь.
– Азаза, это Катя! – крикнула я, приближаясь к черной колдовской комнате.
Кругом царила пугающая тишина. Я сделала еще несколько шагов, преодолела порог и почти достигла стола.
Магический шар сиял, отбрасывая загадочные блики на россыпью лежавшие на столе кости. А прямо над шаром… Боже, дай мне силы. Прямо над ним болталось остывшее и посиневшее тело мулатки.
Она была задушена собственным платком, тем, что по обыкновению носила на голове. Впрочем, все выглядело так, будто Азаза повесилась. То есть на первый взгляд выглядело так.
Одна часть платка была превращена в петлю, которой и сдавили ее горло. Вторая часть была насажена на крючок прямо так, без узлов. Крюк, надо полагать, был очень острым, потому что проделал в ткани платка дырку без особых усилий (человек же держал тело на весу, так что у него просто не было лишних сил, чтобы еще и рвать платок), а сама эта ткань была шибко крепкой, так как держала тяжелое тело и не расползлась. Короткие кучерявые темно-каштановые волосы Азазы были растрепаны, совсем как у меня, зрачки закатились, обнажая отталкивающего вида белки глаз. Язык был вывален и посинел. Вообще, несмотря на темный цвет кожи при жизни, сейчас вся она походила на синюшного цыпленка, которого беспощадный повар, обезглавив и тщательно ощипав, собирался кинуть в кипящую воду для навара. Но ошибки быть не могло, это на самом деле
Азаза, и это ее окоченевший труп болтался на крючке вместе с каким-то жутким талисманом в форме обезьяны, у которой на хвосте, вцепившись зубами, сидит акула. Я помню этот амулет, он был здесь в мой прошлый приход. Босыми ногами Азаза почти доставала до светящегося шарика. Но не только его свет помог мне разглядеть данную чудовищную картину во всей красе: в подсобном помещении горела лампочка, и черная простыня, служившая дверью, была отдернута. Сначала я испугалась, что убийца еще не ушел, что он там, затаившись, ждет момента, чтобы нанести удар и повесить меня точно так же, в пару к молодой колдунье и дикой на вид обезьяне, но, потрогав труп, я поняла, что она умерла уже сутки, а то и больше, назад, так что вряд ли кто меня здесь поджидает. Остается признать: последняя ниточка, могущая привести меня к разгадке этой ужасной истории, оборвана навсегда.Азаза выглядела куда хуже Дианы, намного страшнее и ужаснее, просто вопиюще жутко, потому я поспешила оставить ее в покое и храбро прошла в смежную комнатку.
Помещение оказалось очень тесным, но буквально ломилось от книг. Они были и на стеллаже, но стояли не как положено – корешок к корешку, а, казалось, просто были впихнуты силой как попало, и на полу тоже они валялись прямо под ногами, опять же не поймешь как, то в ряд, то друг на друге, а то и одиноко, по диагонали к остальным. Я не знаю, как Азаза ориентировалась здесь, когда была жива, потому что ни одна книга не имела таких обложек, какие мы привыкли видеть в повседневной жизни. Они красовались и мягким переплетом, и твердым, но схожи были в одном: ни одна не имела автора, а название было лишь у редчайших книг, составляя, скорее, исключение из правил. Большинство же обложек содержало один или пару не то таинственных знаков, не то иероглифов, но какого-то диковинного языка. Все книги были темных цветов, чаще черных.
Я искала глазами что-нибудь зеленое, дважды даже нашла, но все это было не то, что нужно. Хотя зачем я это ищу? Если книга пропала у вора (опять же неизвестно, быть может, там, у Дианы, ввиду возбужденного состояния я ее попросту пропустила среди прочих на том стеллаже), это не означает, что она вернулась к законному владельцу.
Прокрутившись вокруг своей оси, я надумала уж было уходить, но вдруг в голове мелькнула мысль: а где ее спальня? Не проводит же Азаза сеансы сутки напролет, не отдыхая и не видя сны.
Сразу от входной двери шел коридор, налево он выводил к маленькой кухне (несмотря на отсутствие электрического света, я сумела различить это помещение оба раза в свой приход сюда, так как в кухне было большое окно, падающий дневной свет и позволял утверждать о том, что это кухня и есть), где теснились стол, плита, буфет, вроде бы еще что-то, я точно не помню, но, безусловно, не кровать с гардеробом; направо же почти сразу была эта черная комната для сеансов, которая и замыкала недлинный коридор. Так где же спит, то есть – спала, Азаза?
Не успела я об этом подумать, как взгляд наткнулся на вход в подпол, совсем как в моем доме. В смысле, в доме Хабарова. Только здесь он не был залит бетоном. Стало быть, им пользовались и, судя по отсутствию пыли и выцветшей ручке, пользовались довольно часто. Ничтоже сумняшеся я подняла крышку люка и, узрев дощатую лесенку, отважно полезла вниз. Спускаясь, держалась за пол комнаты, пока это позволяла длина рук. Почувствовав под правой ногой твердый пол, я спустила и левую и только стала гадать, есть ли здесь свет и где же он в случае положительного ответа включается, как что-то звонкое дотронулось до макушки. Подняв руку кверху, нащупала цепочку и тут же дернула – зажегся свет. Он показал мне мягкий ковер, на который я тотчас ступила, подавшись вперед, кровать, гардероб, тумбу с телевизором и даже компьютер на отдельном специальном столе. Надо же, подземная комната!
Не успев еще этому подивиться, я наткнулась глазами на такое, что удивление выросло в десятки раз, перевоплотившись в состояние тяжелейшего психического потрясения, уже второго за последний час. Прямо на светлом, в тон ковра, покрывале кровати лежала, ничуть не стесняясь столь интимного местопребывания, старинная книга в темно-зеленой обложке с мистическим символом, подробнейшим образом описанным мною ранее.
– Ах! – прислонила я руки к груди, не побоявшись этого до вульгарности театрального жеста.