Мертвые звезды
Шрифт:
Снова потянулось ожидание.
Там же, чуть позже
Казалось, весь мир сжался, уменьшился, вся обитаемая Вселенная сократилась до крохотных размеров пультовой — и снаружи нет «Немезиды», нет Земли, нет ничего: бездонная чёрная пустота, Космос, наполненный алчными, готовыми убивать чудовищами.
Игорь пытался отвлечься, запустил программу технической диагностики — но цифры и буквы на экране выглядели бессмысленным набором символов. Не оставляла мысль: убийца придёт не в лабораторию, убийца придёт сюда. Откроет снаружи люк и сразу выстрелит.
Что такое газовый резак против разнёсшего голову Насте Чистовой… — как там его называл
Показалось? Или действительно раздался негромкий звук в коридоре?
Игорь замер, вслушиваясь. Рукоять резака скользила во вспотевшей ладони. Галлюцинации, слуховые галлюцинации, — убеждал он себя. И сам себе не верил.
Вновь звук — на грани восприятия, еле слышный. Лючок, наверняка это открылся технический лючок… Если ещё промедлить, будет поздно.
Счёт пошёл на секунды. Игорь заранее включил резак, нажал клавишу, снимавшую блокировку входного люка — последовавший негромкий лязг показался оглушительным, разнёсшимся по всей притихшей станции. Тут же, не теряя ни доли мгновения, Игорь мощным толчком распрямил ноги: одним и тем же движением распахнул люк и вылетел в коридор живой торпедой — трюк, возможный лишь в невесомости.
У лючка — никого. Закрыт, как и положено. Игорь повёл резаком вправо-влево, словно тусклым факелом — опять никого. Хотел обернуться, и…
Страшный удар по затылку швырнул его вперёд. После такого удара тело должно бы рухнуть, и замереть неподвижно — надолго, а то и навсегда.
Игорь Звёздный не рухнул — летел и летел по коридору, так и не выпустив из руки работающий резак. Невесомость…
Глава шестая. Знаете, каким он парнем был?
— Мы же ещё не знаем, сколько таких планет, похожих на Землю! А их, может, миллионы! И везде живут существа! И будем летать друг к другу. И получится такое… мировое человечество. Все будем одинаковые.
— Жениться, что ли, друг на дружке будете?
Где-то и когда-то, без места и времени
Вначале была боль.
Дикая.
Кошмарная.
Непредставимая.
Никаких иных ощущений — ни осязательных, ни звуковых, ни визуальных. Лишь Её Величество Боль. Безбрежный огненный океан, в котором плавал не Игорь Проскуряков — но некий фантом, смутно сознающий, что должно быть, что возможно и иное, вне боли, существование, — но толком не помнящий о своём безболезненном бытии.
Потом — так ничего и не вспомнив о прежней жизни — он понял, что умер. Умер и превратился в ЭТО. В огромный и корчащийся сгусток раскалённый плазмы. Тут же откуда-то родилось не слово — слова все сгорели в океане пламени, вместе с тем, чем их надлежит произносить и слушать, — родилось понятие: звезда. Он — звезда. Он умер и стал звездой. Так и бывает, со всеми и всегда, и нечего ломать голову: что ждёт там, в конце туннеля между миром живых и миром мёртвых. Не напрягайте мозг, просто поднимите взгляд к ночному небу. Над вами кладбище. Над вами мириады умерших, сгорающих в адском пламени посреди мёртвой чёрной пустоты. Сгорающих и вопящих от дикой боли. Вслушайтесь в музыку звёздной сферы: это хоровой вопль мертвецов…
И когда он осознал, что умер, — сообразил, что всё-таки жив. Ему очень плохо, но жив…
Потом вернулись кое-какие другие ощущения — неполные, усечённые, едва-едва, искажённым далёким эхом пробивающиеся сквозь огненную завесу боли: Игорь смутно чувствовал, что с ним что-то делают, но не мог понять — что… И обрадовался: это замечательно, потому что хуже
того, что было, ничего уже произойти не могло.Потом огненная бесконечность стремительно начала уменьшаться — он видел её приближающиеся со всех сторон границы. Ближе, ближе, ближе — и не осталось почти ничего, звезда стянулась в крохотную, нестерпимо сверкающую точку, тоже очень болезненную, воспринимаемую как игла, воткнутая в нервный узел.
Потом не стало и этого: точка погасла, боль ушла, осталась чёрная пустота, непроглядная и безмолвная, — и повисшее в ней бесплотное эго Игоря Звёздного, не знающего и не помнящего, кто он такой и зачем он тут.
Ничто не происходило, и время исчезло: может быть, вечность схлопывалась в наносекунды, а может быть, мгновения растягивались в эпохи и эры, — он не знал. Висел и удивлялся тому, что никак не может потерять сознание, хотя осознавать ему абсолютно нечего…
Внеземелье, ДОС «Немезида», медизолятор, время не определено
Первое, что он увидел, оказалось женщиной. Нет, не так… ЖЕНЩИНОЙ — изумительной и прекрасной. Совершенной. Наверное, прекраснее её не было в мире. Впрочем, вполне возможно, что другие, кроме неё, женщины на свете не обитали — какой смысл в их существовании рядом с таким совершенством? — и любые сравнения исключались по определению… Человек, только что открывший глаза, очень мало помнил об окружающем мире.
— У-у-у-ф-ф, — сказала прекрасная женщина, и звук её голоса был чарующим.
Она провела рукой вправо-влево, внимательно следя за реакцией человека. Констатировала:
— Очнулся… С возвращением, Игореша!
«Барби…» — подумал Игорь Проскуряков. Память возвращалась стремительно — лавиной понятий, слов и воспоминаний. Он попытался сказать то же самое вслух. Не удалось — раздалось нечто невнятное, состоящее лишь из носовых гласных.
Игорь упрямо попробовал ещё раз. Вышло чуть лучше, первый слог — «ба» — почти получился, хоть и походил отчасти на «ва».
— Не надо ничего говорить, — посоветовала Барби. — Сейчас — не надо.
Он не внял. Упрямо напрягал гортань, язык, губы — и наконец произнёс-таки с трудом, с запинкой:
— Б-бар-би…
И тут же застонал от обиды, от жуткой несправедливости — Барби исчезла из поля зрения, а повернуть голову никак не получалось… А он только что, пользуясь вернувшимся умением, собрался сказать ей, как она прекрасна и как он любит её.
Что-то кольнуло Игоря в руку — он отметил это краешком сознания, почти не чувствуя боли. И сразу белые стены медизолятора начали движение — закружились вокруг Игоря, сначала медленно, потом всё быстрее, быстрее. Их мелькание воспринималось болезненно и вызывало сильную тошноту, казалось, что кружится он сам — Игорь закрыл глаза, пытаясь хоть так стабилизировать не то себя в пространстве, не то пространство вокруг себя. Не помогло — теперь вращение продолжали жёлтые и красные фантомные пятна — быстрее, быстрее, быстрее — размазывались в полосы, и их крутящаяся воронка неумолимо затягивала Игоря. Он отчаянным усилием попытался задержаться на краю, зацепиться хоть за что-то — не смог и соскользнул по сужающейся спирали в никуда…
Там же, какое-то время спустя
Теперь он мог говорить — медленно, передыхая и собираясь с силами после каждого слова. Но мог. И первым делом сообщил главное:
— У нас… убийца…
Сам понял, что получилось смутно, неясно, и попытался как-нибудь внятно, коротко и убедительно сформулировать мысль: речь не о нём, вернее, не о том, кто так с ним обошёлся… Не успел.
— Я знаю, — сказала Барби на удивление спокойно. — Настю уже нашли.
Наверное, в его глазах стоял вопрос, или целая череда вопросов, потому что Барби сочла нужным пояснить: