Мертвым не понять

Теперь в квартире сделалось совсем тихо. «Пьет чай или… или я прослушала и она улеглась спать. Вот еще морока». Я подождала еще минут семь и решила все-таки выйти из своего убежища. Люда, или как там ее, должна придти только завтра, а Маргарита… больше всего на свете сейчас я не хотела пугать ее, смутно сознавая, что случись только ей неожиданно войти в эту дверь – я и сама-то рехнусь. Выглянула – коридор был темен и пуст, неприятный холодок побежал вверх по спине. Представилось лезвие гильотины, летящее на меня сверху. Я зашла обратно в комнату и села за стол. В конце-то концов она сама мне ключи дала – пусть видит, что я работаю и ничего вокруг не замечаю. В зеркале слева на меня смотрела взвинченная особа с не в меру увеличенными зрачками и совершенно запуганным, замученным выражением лица. Нет. Надо что-то делать, иначе я сдохну тут по причине того, что кто-то громче положенного хлопнет дверью туалета. Я вымученно улыбнулась своему двойнику, и тут новый приступ ужаса сковал все тело. «Что же я делаю?! В квартире кто-то есть, а я как ни в чем не бывало сижу спиной к выходу. Добро бы еще в зеркало он просматривался – так нет же!» Жуть холодными мурашками побежала по позвоночнику, сковывая тело, заставляя прислушиваться к собственному дыханию.

В квартире тоже было тихо, как в склепе. Сквозь частые удары сердца пробралась мысль – а что я вообще тут делаю? Седею помаленьку. В доме, в котором недавно убили человека, а я даже не знаю, где именно – может, на этом самом месте, где я сейчас сижу, боясь пошевелиться. Может, это пальцы покойника – неотмщенного покойника – теребят мои поджилки из-под стола… Нет… Пора завязывать с ужастиками на ночь. Я поднялась и пошла на кухню. Капал плохо закрытый кран, на улице начинало смеркаться, и мне вдруг катастрофически стало недоставать света, тепла, захотелось попросту с кем-то поговорить, попить горяченького чайку, и непременно с вареньем. Дома Пава, наверное, гадает, что такое могло меня задержать. А может, и не заметил – я ведь часто ухожу на целый день, иногда даже на ночь.

Подумалось вдруг, что нечего мне тут делать – в чужой квартире, с чужими письмами, с газовым пистолетом… То ли дело болтать с Пашенькой или проснуться в объятиях цыганского барона… или… Ведь Зерцалов прав, и я на этой земле для созидания, а не для разрушения, и в этом моя сила и мое счастье. Я уже совсем было решилась отступить, но нельзя же уйти, не попрощавшись с хозяйкой. У дверей нашла выключатель и, врубив свет во всем жутком коридоре, громко позвала Маргариту, но никакого ответа не последовало.

«Не приснилось же мне в самом деле, или… или… что, если все это время в квартире находится убийца?! А я только и делаю, что попусту успокаиваю себя. Но тогда где же он сейчас? Может, уже переставил камеру, перевесил микрофон и ушел?.. Но тогда я слышала бы, как он открывает дверь. Еще один тайник? Очень даже может быть – дом старый, и коллекционер здесь жил долго, может быть даже это квартира его родителей…»

Я дошла до гостиной и толкнула дверь, но так и не нашла в себе силы войти. Около спальни постояла какое-то время, слушая тишину. Потом постучала (нет ничего хуже, когда посторонний человек вламывается как к себе домой). Ответом мне был слабый шорох. Я открыла дверь, но какое-то время еще оставалась на пороге. Плотно завешенные шторы почти что не пропускали света. На широкой кровати напротив дверей, свернувшись калачиком, лежала женщина. Я позвала ее, Марго пошевелилась, сонно промямлив что-то в ответ, заслоняясь безвольной рукой от света, льющегося на нее из прихожей.

– Рита… – я хотела уже пожелать приятных сновидений, но тут только разглядела на подушке, рядом с головой женщины маленькую, красненькую коробочку – точно такую, в какой Шоршона обычно держал сильное снотворное. На тумбочке рядом стояла пустая чашка. Должно быть, Белкина принесла воду из кухни, и тут…

Я подлетела к кровати. Так и есть – коробка оказалась пустой. «Ну, сколько тут было этой дряни? Может, только пара пилюль, а я поднимаю бучу». Актриса завозилась во сне. Я рывком подняла ее и встряхнула как следует за плечи.

– Отстань. – Марго повалилась назад, увлекая меня за собой.

– Проснись! Ну что ты такое выдумала?! – Я включила общий свет, и Белкина скорчилась, пряча лицо.

– …Ага… не нравится?! Проснись! Много выпила?! Говори?! – На полу рядом с постелью стоял телефон, и я набрала по памяти номер знакомого врача. Слава богу, Владимир Глебович оказался на месте и, пообещав тотчас приехать, бросил трубку, едва я успела прокричать адрес истерички, оставив меня без своих ЦУ.

Я сбегала на кухню и принесла целый чайник воды. Первым делом окатила Риту с ног до головы, чтобы жизнь ей сном ласковым не казалась, а потом начала отпаивать водой. Следовало, конечно, подогреть молока или вызвать рвоту, но я боялась оставить ее одну, решив, что все, что я могу сделать, – это не дать ей заснуть. Что-что, а по части вредности я спец! Хотя и накачивать актрисулю водицей тоже оказалось делом не из легких.

Вскоре приехал Владимир Глебович и увез Белкину с собой в больницу, оставив меня в насквозь вымокшем платье и с трясущимися от возбуждения руками.

И надо же, что именно в этот момент меня охватила жажда деятельности. Тем более, что понятно: преследователь – кем бы он ни был – уже достиг с Маргаритой своей цели, пусть даже на первом этапе. А это значит, что никаких пуль, ножей, гранат и ядов (ну, разве что простеньких галлюциногенов) не предвидится.

Подобно мне, убийца строил план своего мщения на том, что это Рита заварила кровавую кашу с пьесой и письмами. А значит, кому-то, кто захочет наказать ее, останется только воплотить готовый сценарий в жизнь. Минимум внешних усилий – впечатлительная женщина медленно и верно сходит с ума. Да. Все так. Если только самоубийство – не хорошо разыгранный фарс. Вольно же травиться, когда у тебя в доме ходит, бродит гостья…

Я вернулась в кабинет, сумка с пистолетом по-прежнему лежала на столе справа. Снова зазвонил телефон. Я подняла трубку и какое-то время слушала пустоту, на душе было спокойно и тоже пусто, так, словно напряжение и страх отошли от меня, став самостоятельными личностями.

Подтянула провод и села за стол.

– Алло, – донесся из трубки знакомый голос. – Куда делась Ритулькин? Я тебя спрашиваю, Диана-охотница. Что, она уже начала делать глупости? А ты до завтра здесь собираешься отсиживаться, или надоело возвращаться в свой необитаемый дом?..

«Необитаемый дом! Он не знает, что Пава уже давно и плотно живет у меня?! Надо его раскрутить на откровения», – пронеслось в голове.

– …Странно, такая с виду красивая женщина, а замуж никто не берет… – продолжал он. – Это потому, что у тебя платье мокрое?

«Удар достиг цели. Он видит меня, но откуда?»

– Вам хочется поболтать? – Я налегла на стол, одновременно запуская пальцы в груду писем. – Я-то думала, что вы лучше реализуете себя в эпистолярном жанре.

– Хотите, чтобы я и вам написал?

– А что такое вы можетё мне написать? Вы хорошо меня знаете?

– О-о-о, не говорите «гоп», моя дорогая, вы даже не представляете, насколько хорошо. Так хорошо, как сами себя не знаете.

– Потому что вы – тень?

– О, вы и это прочли! Прекрасно. Право, милочка, с вами мне гораздо больше нравится разговаривать, чем с этой глупой бабой.

– И все-таки вернемся к теме. Что вы такого особенного можете сообщить обо мне?

– Уж не желает ли моя прелесть высчитать, кто я?

«Именно так». Я не шевелилась, прислушиваясь к бою часов в гостиной.

– …Я могу рассказать… ну, например… вы одеты в длинное, светло-серое трикотажное платье. Оно мокрое и налипает на плечи, доставляя вам неприятные ощущения. Еще? Вы сидите у стола, можно сказать, что вы полулежите на нем, уткнувшись в мои труды…

Я не изменила позы, но забралась правой рукой в сумочку на столе.

– …Ну как, впечатляет?

– Для тени вы знаете не много. Столько же может передать небольшая видеокамера.