Мёртвый хватает живого

— Ещё холоднее. Как на Меркурии.

— Ты что, спятила, сестричка? От Меркурия прикуривать можно. Холодно — это на Плутоне.

— Третья попытка.

— От… от… — Женька отбросила журнал и подпрыгнула на коленках. — От отца!

— Что ты сказала? — делая хитрое, хитрое лицо, спросила Александра, видя в трюмо, что не хитрое, а глупое, улыбающееся лицо у неё получается. Да, ей надо было вместе с Женькой в эМГэУ. Хотя нет. Карьера на телевидении — это то, что сделает её богатой и знаменитой. И, как это говорят, бросит к её ногам тысячи мужчин. А эМГэУ… Женька права: она Меркурий путает с Плутоном, и не помнит, в каком веке воевал Наполеон, и служил или не служил в его армии Робеспьер. А тут ещё эти Носовский с Фоменко, вновь ставшие популярными. Да и в их семье наука никогда не занимала почётного места. Потому-то папа и удрал от них. Бросил их, как говорит мама. И чтобы не мучиться совестью всю жизнь, оставил им эту квартиру. Неплохой откуп, надо сказать. Большая, видимо, у папы совесть. А может быть, большая новая квартира, так что эту терять не было жалко. Вдруг он Нобелевку хапнул. И живёт припеваючи в Швеции. А вовсе не в Сибири с медведями. И этими, как их, белыми бенгальскими тиграми. А мы и не знаем. Стоп. Я ж письмо от него получила. Только строчку прочла — уже Женьку кричу. Да, Татьяна Леонардовна права: эмоции свои я разбазариваю. Я в папу, а не в маму. Ну, и в маму тоже.

— Угадала, угадала!

— Я плохая актриса. Не умею играть. Меня тут же разоблачают.

— Не расстраивайся ты. Хочешь, утешу? Ты нормальная средняя актриса. Таких, как ты, на телевидении и в театре ещё поискать. У нас ведь правят бал те, что ниже плинтуса. А ты — средняя. Вот и задумайся. Относительно «ниже плинтуса» ты просто королева сцены. Вернее, будешь ей.

— А как же насчёт большого таланта, призвания?

— Ты имеешь в виду актёров, которые от природы, без «Щуки» и маминых-папиных банковских счетов? Это, может, в советском прошлом было (и то не факт). А нынче на сцене кошельки: поющие, пляшущие и изображающие Гамлетов и Дон Кихотов. Рынок есть рынок. И ты подумай, сестричка: это же прикольно. Обхохочешься, глядя, как поют разные там «фабрикантки» или дочки политиков. Или кинозвёзды. А эта Ланицкая? Она лучше тебя, что ли, играет? Тоже мне, киноактриса!.. Она же бракованная. У неё и рот кривой, и пальцев на правой руке не то шесть, не то семь. А ноги и вовсе срослись. Но вот папаша-то её банкир, а у неё с детства мечта была в кино сниматься. Ну и снимается; мечта дурочки сбылась. А мы смотрим сериал с ней, потому что смешно. На сценарий нам плевать, мы на неё смотрим и покатываемся. И что, думаешь, режиссёр этого не понимает? Он понимает, они же все рейтинги засекают. Смотри вон, сколько у Ланицкой рекламы: 50 минут серия, 100 минут роликов прокладок, помады и зубной пасты «Гремучий зоб», всего 150 минут. Понять не могу, кстати, что за название: «Гремучий зоб». Сейчас талант и смысл не нужен, сейчас приколы подавай. А юмористы эти, Задорнов там престарелый, уже оскомину набили. В моде естественный прикол: кошельковый. Поэтому талантливые люди не нужны. Рынок есть рынок. Маркетинг есть маркетинг. Не по учебникам, а по жизни. Делается и продаётся не то, что покупается, а то, что навязывается. Сначала папкины деньги, а потом привычка зрителей. Усекла, сестричка?

— Письмо-то читать?

— Правда, что ли, от отца? Из Сибири?

— Не знаю, из Сибири или нет, но в строке «От кого» папины имя, отчество и фамилия. Я хоть и чайница, как ты говоришь, но читать с экрана умею. Не однофамилец же.

— Ага. И не одноимёнец-одноотчествовец.

— Всегда завидовала твоей дикции.

— Да и тебе вроде к логопеду не нужно.

— Ну, нас заставляют произносить всякие там сложные слова вроде «синхрофазотрон» и скороговорки читать: «Клара у Карла украла кораллы. Карл у Клары украл кларнет».

— Вот бы у нашей мамы попробовал бы кто что украсть.

— К чему это я про скороговорки?

— К тому, что плевать на дикцию. На сцене полно беззубых и шепелявых. И косоглазых. Говорят, слепые и глухие стали сниматься. Будь ты немой, за тебя другие наговорят. Поют же другие за актёров. Всё делают другие. И поют, и говорят, и книги пишут, и дипломы с диссертациями. Надо же людям на хлеб зарабатывать.

— Пафоса-то сколько.

— Так что там пишет папа, сестричка? Я бы подсела к тебе, да боюсь тебя снова заразить.

— Не бойся, у меня же иммунитет. После гриппа две недели нельзя заболеть этим же гриппом.

— Здорово, а я и не знала. Значит, буду целоваться со Славкой Кутеповым, он тоже гриппом заболел и дома теперь сидит. Надеюсь, у него этот же грипп. Да я на кровати полежу, мне поваляться охота. Я же больная, в конце концов. У меня ещё нет иммунитета, мне доболеть надо.

— Папа пишет, что создал какой-то вирус. Особенный. От него — бессмертие.

— Чего-чего?

— Сама не поняла. Он тут ссылается на какую-то свою записку. Он прислал её.

— Подожди ты с запиской. Там, поди, всё в таких научных терминах, что мы с тобой, даже если к нам придёт отличник Кутепов, будущий не то ботаник, не то археолог, до Нового года не переведём. Письмо давай читай. Какое ещё бессмертие?

— Ну, слушай. «Здравствуйте, Саша и Женя. Времени извиняться или спрашивать, как дела, у меня нет. Потому пишу коротко (подробности в моей «предсмертной записке», которая на самом деле не предсмертная, потому что смерти в привычном смысле больше нет). Мои секретные работы последних лет были направлены на исследование возможностей пентавируса, полученного мною в 1992 году».

— Нас в то время не свете не было.

— Даже в планах не было.

— Могло бы и не быть.

— А ты довольна тем, что ты есть?

— А ты?

— «…в 1992 году. После долгих неудач мне удалось получить то, к чему я стремился. К сожалению, сегодня рано утром пентавирус из-за неосторожности сотрудника покинул пределы лаборатории. Это значит, что мир в его прежнем виде перестанет существовать. Явится совершенно новый мир. Без болезней, без смерти, без боли и горя. Девочки, это не смешно».

— Саш, а что ты помнишь об отце?

— Помню, как обиделась на него. Он не пришёл на какой-то мой театральный праздник. Эта статья в старом журнале, в «Московском театральном вестнике»… Я долго ею хвасталась. Журнал в школу носила. После этого и вбила себе в голову, что буду великой актрисой. Мне семи не было. А папа на тот праздник не пришёл. Всё из-за его науки: так сказала мама. Мама была очень недовольна. А вообще-то лица отца я почти не помню. Сейчас бы не узнала его. Да и постарел он, наверное.

— И ты, сестричка, с тех пор постарела.

— Как это он написал: «Девочки, это не смешно». Словно видит, что мы смеёмся над ним.

— А что-то не очень смешно, — сказала Женя. — Дальше-то что пишет?

— Дальше: «Не будет ни старости, ни государств, ни прежних географических названий, ни денег».

— Ну, насчёт денег-то папка загнул. Деньги всегда будут.

— Дальше: «В ближайшие дни мир станет меняться на ваших глазах. Не верьте ничему, кроме моего письма и файла-вложения («предсмертной записки»). И не думайте…»

— Ну да, предсмертной записки человека, который открыл бессмертие. Логично, ничего не скажешь!.. И почему все мужчины твердят о женской логике? Вот налицо мужская. Да ещё научная.

— «…И не думайте, что я сумасшедший».

— Вот уж с точностью до наоборот. Нам психологиня объясняла, что все психи говорят, что они не сумасшедшие. Что там дальше?

— Дальше ничего.

— Жаль. Было интересно.

Обе вздохнули.

— Пошарь-ка, сестричка, в Интернете, — сказала Женька, — не объявлен ли в розыск сумасшедший Таволга… как там его…

— Владимир Анатольевич. Я уже поискала. О нём ни слова. Но вот записка его в Сети есть. В «Живом Журнале». Я скопировала пару строчек из файла и вставила в поисковик. «Гугль» нашёл одну страницу на livejournal.com. Журнал какого-то ника, а в нём один-единственный post: «Предсмертная записка доктора Таволги». С подзаголовком: «Старый мир кончился сегодня утром. И сегодня утром начался новый. Вы встретитесь с ним на улицах. Пугайтесь его — и не бойтесь его. Прочитав эту записку, вы поймёте, как быть».