Мертвый мир - Живые люди

Но на этом неудачи в побеги не прекратились.

Вэл нравилось, что Сэм делает все, что ей скажет, что девушка не перечит, понимая, что сама по себе не выживет. Бенсон удовлетворяло и то, что одногодка не старалась всех спасти, как-то помочь – она тоже была эгоистом, беспокоящимся о собственной шкуре, которая теперь была немного запачкана и подпалена.

Скрываясь от толпы мертвецов и чужаков, что загнали в угол, две девушки запрыгнули в машину, практически прижимаясь к полу, пытаясь не дышать. Сердца обеих стучали так, словно готовы были вырваться, вот только Вэл Бенсон, кроме страха, испытывала и некоторое приятное чувство, а Сэм лишь желала пережить этот день. Девушка не думала, что все так произойдет.

– Мой отец…папа, он, -не зная, что и думать, смог ли ее родитель выбраться и спастись, Сэм почти скулит, закрывая собственный рот ладонями, когда рядом раздаются выкрики людей, расчищающих территорию от мертвецов. Жаль, что это не свои, а те, чужие, пришедшие уничтожить. Сэм напрягается всем телом, когда через выбитое окно перевешивается уже мертвый труп, цепляясь облезающей кожей за осколки. Его желтая гниль с гноем и холодная кровь капает вниз, на одежду Сэм, но она беззвучно плачет от отвращения.

– Не думай о тех, кого нет рядом. Думай о том, как нам спастись.- слова Вэл звучат жестоко, и Сэм не очень стремиться их признать и принять. Но все равно кивает, просто не желая стать мишенью или жертвой. Ей действительно хочется жить, но как же папа?

***

Вырываясь из серости и мира тяжелого дыхания и бегства, старик с седой бородой, что казалась теперь черной от грязи и пепла, практически нырнул в лес, ту его часть, что не пылала огнем, скармливая пламени дерево за деревом, сосну за сосной, ветвь за ветвью. Старик будто надеялся, что свежий воздух заставит этот ужасный свист исчезнуть; спасительный ветер ударил в лицо прохладной волной, которая казалась сейчас до ужаса морозной и сильной, будто цунами.

Перескакивая корни и пни, оставшиеся от поваленных грозой стволов деревьев, мужчина, больше похожий теперь на бродягу или старца с глубокими морщинами, выделенными темной грязью, продолжает на что-то надеяться, но при этом вовсе не думая о передышке. Он не может позволить себе такой роскоши, не сейчас, когда животные преследуют его. Однако в голову старика лишь на мгновение забирается сосущая идея, повествующая, заставляющая представить, каким будет местность вокруг бывшего дома – гидроэлектростанции. Хлопья пепла отчетливо представляются Биллу, он видит, как они покрывают руины здания, растворяются в воде озера, злят и дразнят Ходячих.

Кажется, пепел, продолжающий сыпаться откуда-то с неба, из космоса, будто сам дьявол плакал от смеха своими пепельными слезами, теперь покрывал и множество трупов, неподвижных и обгоревших. Трупов, которые когда-то говорили с ним, обвиняли, благодарили и о чем-то просили. Именно в этот раз, именно в это время, убегая от затихающих звуков разрушения и смерти, Билл был почти уверен, что он единственный, кому удалось спастись. Среди всего этого старик вновь познал суть смерти, ее голос и чувства, которые та приносит. Казалось, она, по старой дружбе, решила дать ему еще один шанс. Только он точно будет последним. Это было будто предупреждением, оповещением, письмом, с указанием даты собственного упокоения. Вот только дым, укутавший местность, запачкал тот конверт, переданный смертью, словно стирая цифры и время. Старик мог лишь догадываться, когда же пробьет его час, когда состоится встреча с теми, кто вернулся в землю, откуда и вышел.

Билл все бежал, храня где-то в голове пепельный мир, да письмо от давней подруги. Она с нетерпением ждала их встречи, их воссоединения. Ждала его рассказов и историй, знакомых, которые вскоре тоже отправятся за ним, желая отыскать старика среди огромного количества мертвецов.

***

– Ох, Срань Господня! У тебя настолько злой и мерзкий взгляд, такой лживый, что я не помню, встречал ли когда-нибудь что-то подобное, парень! Ты, блядь, гнилой, полностью прогнивший! Твою мать, посмотри на себя, это же идеально! Мне такие нравятся, - последнюю фразу мужчина добавил чуть тише, словно рассказал секрет, кладя руку на плечо Митча, который пытался вести себя достойно. Но вести себя достойно в такой ситуации…никто не знал, как это, что это значит.

– Бля, если хочешь трахнуть этого сосунка, то не медли, просто возьми его с собой… - мужчина в жилетке резко замолчал, когда лезвие ножа оказалось у его горла, опасно нажимая с заметной силой. – Эй, я же…

– Не смей открывать пасть, когда я говорю. Тебя не касается, кого и где я имею, даже если это будет твоя старуха и на том свете, - мужчина почти рычит, неосознанно сжимая плечо Стивенсона еще сильнее, причиняя боль. Дэйв же, несмотря на то, что клялся себе в том, что не будет думать о правильности предыдущего решения, сейчас жалел и боялся, он понимал, что они с Митчем оказались в таком глубоком дерьме…

– Мы хотим идти с вами, - словно беря всю уверенность и серьезность в руки, грубо, практически настаивая или приказывая, перебил Стивенсон, дергая плечом, сбрасывая с себя чужие руки. Уж подстилкой он быть не собирался, а чтобы тебя приняли, нужно показать характер.

– Ты ведь думаешь, что первое мнение что-то решает? – сощурив глаза, мужчина опасно застыл возле парня. В этот момент внутри Одли, что был почти подвешен в воздухе двумя «крепышами», все сжалось и превратилось в тонкую паутину, разорвать которую можно простым порывом ветра.–Но, парень, подобное не действует на нас, в нашем мире. Я бы проткнул тебе башку, выпустил кишки, подвешивая за них же, но твой взгляд… Черт, он такой гнусный! Это же идеально, черт побери! Ему точно понравится, тебя примут с распростертыми объятиями…

На мгновение задумываясь, меняясь в лице, мужчина чуть отходит назад, заставляя своим поведением Митча напрячься. Но парень не может сейчас показать своей слабости, да почему-то и не хочется: сейчас он на пути к своей цели – избавиться от оков станции и тех, кто был здесь. Митч точно не знает, чего хочет, что его влечет, но эти люди – жестокие и веселые, знающие толк в вещах – кажутся ему тем самым, что он ищет, чего жаждет. Неожиданно мужчина резко оборачивается, смотря на Одли.

– Так, что, вы хотите присоединиться? – Дэйв интенсивно кивает головой, абсолютно точно понимая, что если попробует сказать что-то иное, то от него быстро избавятся. Мужчина вновь задумчиво смотрит вокруг, что-то решая, а после широкая улыбка появляется на его лице, медленно увеличиваясь. – Добро пожаловать…

***

Руки дрожат, но дрожь эта, кажется, не сравнится с бешеными ритмами обезумившего сердца, царапающегося о ребра, желающего перекачать столько крови, сколько сможет. Дарлин не отдавала отчета собственным действиям, однако совершенно точно понимала, что прошлые проблемы и переживания, вгоняющие в состояние угнетенности, схожее со смертью, покинули ее в тот самый момент, когда куски плит разлетелись в стороны с характерным грохотом, находя покой на потрескавшемся асфальте. Воспоминания о погибших и дорогих исчезли из памяти совсем, когда повторный взрыв заставил новые каменные фейерверки окрасить этот день, после опуская осколки в кровавое месиво, оставшееся от живых людей, придавленных валунами.

Чудом или же волей судьбы, играющей в этот раз роль дьявола, Дарлин не погибла, не поселилась на кладбище собственного сознания. Люди, живые и знакомые, по-прежнему окружали ее, борясь, стараясь выжить. Их глаза, как и ее собственные, горели, нет, полыхали отчаянным огнем; они желали спастись, вырваться из дыма и огня.

Сбежать со станции, шанса у которой – как оказалось – теперь не было, удалось лишь по счастливым обстоятельствам. Хотя думать о везении, вспоминая размазанные по асфальту тела, никому не хотелось. Однако же все отвлеклись на мертвецов, пробравшихся через образовавшиеся дыры в когда-то крепком и сплошном заборе, возведенного людьми станции ради безопасности. Воспользовавшись этим, не обращая внимания и не дожидаясь тех, кто имел шанс спастись, счастливчики, оказавшиеся, кажется, не в зоне досягаемости для смерти в этот день, даже не отдавая отчета своим действиям, запрыгнули в какую-то потемневшую от дыма и сажи машину, уверенные в том, что она заведется.