Месть Демона

Но все равно жить, ожидая каждый день смерти, не очень приятно, особенно, когда ты молод.

Вечерами глядеть на закаты,утром встречать рассветы.Как мало нужно для счастья,Лишь вера, что жизнь бесконечна…

В голове зашумело еще сильнее, появился какой-то гул, от которого стало вибрировать все тело. Потом меня стало трясти оттого, что мышцы непроизвольно сжимались и разжимались.

Постепенно гул стих, мышцы расслабились, и я почувствовал покалывание в руках и ногах, такое бывает, когда отсидишь руку или ногу.

В какой-то момент боль достигла такой силы, что я уже не мог сдерживаться и завыл, как дикий зверь, потому что кричать было больнее.

С этой дикой изгибающей все мое тело болью в него возвращалась жизнь и сила, руки и ноги судорожно задергались, потом замерли, и я вдруг понял, что паралича больше нет.

Полежал немного, приходя в себя и успокаивая дыхание, потом встал и, опираясь об стену. Встал, постоял на слабых ногах, покачиваясь и держась за трубу. Когда почувствовал, что смогу сделать первый шаг, пошел к бомжу.

Он мирно спал, сотрясая раскатистым храпом тишину подвала. Я поднял свою безрукавку, упавшую на пол из его рук, надел на себя, предварительно проверив, сколько осталось бутылочек.

Оказалось, что всего пять — маловато, но лучше чем ничего. Я наклонился и вытащил из-под ящика мешок бомжа и нашел там кусок колбасы и батон хлеба.

Больше мне и ничего не надо было, я сел на ящик и поел, глядя в заросшее и чем-то неприятное лицо спящего. Есть мне хотелось настолько, что я даже не заметил, как съел всю колбасу и хлеб.

Надо сказать, что кушать и смотреть в лицо бомжа, было чрезвычайно неприятно. Очень хотелось что-то сделать, чтобы исчезла ухмылка с этого заросшего лица.

Бомжу снилось что-то хорошее, а я едва сдерживался, чтобы не ударить его куском металлической трубы, которая так соблазнительно валялась рядом с ящиком.

Почему-то очень захотелось отомстить за все унижение, которое от него пришлось испытать.

Очень трудно было стерпеть, но я сумел, за что себя тут же погладил по голове, заодно пощупав, то место, где был прострелен череп. Оказалось, что там все не так уж плохо. Волосы, правда, были в липкой крови.

Но ни вмятины или дыры я в своем черепе не обнаружил, что конечно удивило. Подумайте сами. Пулю в сердце я уже получал, оказалось, что это для меня не смертельно. Теперь вот получил пулю в череп, причем так, что вылетела часть мозгов, и снова выжил, и даже не потерял способность думать.

Может быть, я мыслю уже не так хорошо, как раньше, но как это проверишь? Одно уже ясно, убить меня сейчас почти невозможно.

Голову хорошо было бы вымыть, а заодно и сменить одежду, если, конечно, собираюсь жить и дальше. А собираюсь ли я?

Я на мгновение задумался над этим, и вдруг понял, что может быть, впервые за последний десяток лет не хочу умирать.

И дело даже не в том, что и умереть-то наверно уже не смогу — нет, не из-за этого. У меня в мозге мелькнула другая свежая мысль, если Болт на самом деле обещал большие деньги тому, кто меня найдет, то точно ищет весь город.

А каждый прохожий захочет или убить меня сам, или отвести меня к тому, кто это сделает. Выходит, можно и не спешить на тот свет…

Сейчас как раз для того выжить, потребуется немалого напряжения усилий, как физических, так и умственных. Одно хорошо, мое тело так легко не убьешь. И все-таки бессмертный я или нет? А если ошибаюсь? Может быть, просто случайно повезло?

Интересно, так же рассуждал знаменитый горец Дункан Маклауд, или как-то по-другому? Я сжал руку в кулак и провел перед лицом бомжа. Нет, сила ко мне еще не вернулась, слабость все еще чувствовалась во всем теле. К тому же хотелось кушать, колбасы с батоном мне оказалось явно недостаточно, нужно было срочно заняться добыванием пропитания.

Денег у меня в кармане не было, они благополучно перекочевали к бомжу, а будить его не хотелось, он был гораздо выше меня, крупнее, да и весил раза в полтора больше. Мне с ним не справиться…

Я вздохнул и осторожно направился к выходу из подвала. Дверь скрипнула, поворачиваясь на проржавелых петлях. На улице наступила ночь, звезд правда не было видно, тучи еще не разошлись.

Я вдохнул прохладный, влажный, пахнущий дождем воздух и задумался о том, куда теперь идти?

Отсидеться на мясокомбинате у меня не получилось, выследили, а после того, как оттуда вырвался с боем, все стало еще хуже.

Единственного человека, который меня понимал и поддерживал, убили, а место, где мог спрятаться, раскрыли.

А после того, как мое второе «я» устроило в котельной самую настоящую войну и навалило гору трупов, внимание ко мне еще больше усилилось. Думаю, бомж сказал правду. Это значило, что сюда скоро приедут лучшие сыщики из столицы, и начнется настоящее расследование.

У Болта не хватит ни силы, ни влияния, чтобы помешать этому, значит, вскроется все, в том числе и смерть Ольги. Это неплохо, может, ему немного помотают нервы — больше-то вряд ли что-то произойдет…

А что делать мне?

Возвращаться домой нельзя, там наверняка установлена милицейская засада, а может и бандиты там же.

Вернуться в подвал? Но тогда придется что-то делать с бомжем, а у меня на это нет ни сил, ни желания. Да и оперативники должны обратить внимание на следы крови, а значит, провести поиски на пустыре и в близлежащих домах. Если только дождь не смыл все. Но это было бы слишком хорошо…

Наверно, сейчас милицией готовится масштабное прочесывание прилегающих к мясокомбинату жилых кварталов, так что нужно убираться отсюда, пока еще не поздно, и весь район не оцепили. Уехать? Нет денег, да и некуда. У сестры меня тоже вероятнее всего ждут.

Куда идти? Я в нерешительности потоптался, глядя, на освещенные окна. Людям наверно было тепло и уютно в своих квартирах. Нужно уходить, пока не размяк и есть силы

Фонари горят, но далеко. Это хорошо, что темно. Никто не увидит меня. Итак, куда?

Тут вспомнил о тренере, который обещал мне помочь разобраться с самим собой, я был уверен, что он меня не выдаст. Похоже, это единственное место, куда сейчас могу пойти. Я, правда, не знаю адрес, но его знает Сергей, а он мне должен жизнь. Это из-за него уже раз умер…