Месть донатера

Глава 42. Шанс

Реал. Москва.

Стальная дверь скрипнула.

— Задержанный Извольский по вашему приказанию…

— Благодарю, свободен. Следователь тактично направился к выходу, по пути обронив:

— Введите сына в курс дела.

Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, с трудом сдерживая слезы. Словно громадный щенок лабрадора, нагадивший у порога, он прятал глаза, но мечтал уткнуться глупой головой в мудрые и всепрощающие руки хозяина.

— Отец- вырвался наконец полувздох-полувстон из огромного неуклюжего тела:

— Я все разрушил, отец…

Тюрьма не согнула Лешу Извольского, она пробила его насквозь. Живущего в нищете и бесправии тюрьма не удивит и не поразит- в ней не будет ничего непривычного. Но для выросшего в роскоши и вседозволенности оказаться вдруг в бетонной клетке с уродливыми решетками- это было страшно. Но более всего разъедала кровьбеспомощность. Беспомощность и равнодушие. Жестокий великан — Закон, шагающий тяжеловесно и равнодушно и букашка-червяк Алексей Извольский, обреченный быть раздавленным уже чернеющим в высоте сапогом. Еще недавно он сам был великаном для многих тысяч безликих людей. Безжалостным и равнодушным. Но вдруг эти безликие тысячи обрели лицо- лицо мелкого заплаканного пацаненка Лешки Извольского. Он вспоминал себя- олигарха- и корчился каждым из сотен тысяч, подыхающих под его тяжкой подошвой. Алексей не мог заснуть по несколько суток- но потом в полубреду приходила она- мама. Укоряющее качала головой, но потом все же брала на колени непутевую голову и Лешка вновь оказывался в так любимых им «графских развалинах» — стареньком деревенском домике, доставшемся матери от рано ушедших родителей. Отец вначале все порывался «нанять бригаду» снести все под ноль и возвести многоэтажную «роскошь и красоту» но после тихого маминого «Владя, это же память…» как всегда покорился и даже с улыбкой брался за топор и пилу и подновлял старенький дом своими руками. Дети видят больше- и Лешка ясно видел как умиротворяла заведенного шумным городом отца эта аскетичная простота заросшего сада, кривых тропинок и покосившихся сараев. Заросли вишневника, широкая деревянная скамейка, принесенный отцом плед, которым его обернули полностью, чашка огненно-обжигающего сладкого чая в руках, багровый закат. И теплое мамино плечо. Словно выдох:

— Я тебя люблю, ма…

— Я тоже тебя очень люблю, хороший мой! — нежные, словно крылья бабочки, губы, пахнущие земляникой, касаются его лба. И он умиротворенно засыпает. Чтобы проснуться в тюрьме. В аду. Жизнь кончена. Да и была ли она- жизнь. Или ушла вместе с ней, с мамой…

— Отец… — а ведь он постарел. Не сдал, не расклеился- но постарел. Но глаза- как же изменились его глаза! Словно в жизни его вдруг вновь появилась цель.

— Алексей!

— Я…

— Помолчи! Мы уезжаем. Молчи и слушай! — старший Извольский вновь был в своей манере- коротко, сжато, отрывисто и по делу:

— Нам дали второй шанс.

— Кто? Почему? Как?!!

— Мама, Лешенька. Нас опять спасла твоя мама.

Глава 43. Пономарь

Реал. Москва.

В честь выпускного около 504 школы были подняты оба шлагбаума и привозящие выпускников и их родителей авто лихо подруливали почти к центральному входу. Несмотря на всего два выпускных класса было многолюдно — многие родители ашек были с охраной или секретарями, у входа клубился почти весь учительский состав- обычная выпускная суета. Галка Егоршина ждала Пономаря. Задрота- Пономаря. Ни лучшая подруга Катька, ни первая красавица класса- Ольга Ищенко волнений ее вообще не понимали, а ей было маятно. В тот злополучный день все было плохо-плохо и злополучный Пономарь со своим предложением просто попал под горячую руку. Катька и Ольга, конечно, привыкли к ухоженным мальчикам — Пономарь по их стандартам, как не крути, был бомжом. Но Галка, выросшая в обычном спальном районе и не в самой обеспеченной семье- она-то воспринимала его вполне нормально. И его неловкие и неуклюжие знаки внимания, хоть и вызывали улыбку, но, что скрывать, было приятно. Только вот полоскавшие ей мозг в две струи подружки… «Ты достойна лучшего, ты достойна большего, ты королева- он никто, он опустит тебя до своего уровня» — и она понемногу начинала в это верить. Потом этот скандал. Всю ночь она плохо спала. Пришла в школу с твердым намерением извиниться. Но Пономаря не было. В медцентре. Черт. Из-за нее в медцентре. Звонила- без толку. Писала- ответил, что может встретиться с ней только в вирте. В вирте он немного отличался от себя- привычного — был более уверенным и раскованным. И Галку понесло. Путаясь в извинениях и оправданиях, она неожиданно для себя вдруг выпалила, что если он не передумал и успеет выбраться из медцентра к выпускному, то она согласна составить ему пару. Он улыбнулся удивленно и задумчиво, а потом негромко сказал:

— Знаешь, оказывается, в этом мире все случается удивительно вовремя. Я нашел случайно неплохого косметолога- так что за прыщи можно не переживать. Ну и в общем- постараюсь тебя не сильно позорить. — Галка расхохоталась, а потом они гуляли по вирту, просто болтали обо всем- и ей было с ним легко и приятно. Они встречались еще несколько раз- и Галка все меньше сожалела о своем опрометчивом обещании, всматриваясь в спокойного, обстоятельного и заботливого парня.

К крыльцу неслышно подкатил багрово-черный Рубер — электрокар Russischer B"ar, производства, конечно же, корпорации Welt der Spiel — эксклюзив только для сотрудников корпорации. Шелкнули замки и двери медленно и неслышно поплыли вверх.

— Смотри, смотри Кать! Сейчас Галкин нищеброд из Рубера как вылезет и начнет нашей Галке… — Ольга подавилась словами, когда из открывшейся двери с привычной небрежной ловкостью из машины выскользнул Он- знакомый и такой незнакомый. Необычная, но явно дорогая ассиметричная прическа, безупречно чистая кожа, отсутствие очков. Она смотрела на эти вызывающе идеальные черты лица- и не понимала, как всего лишь всклокоченные волосы, уродливые очки и прыщи могли делать Его уродливым. Невозможно! Долговязая фигура почти не прибавила роста- но все тело налилось округлыми мышцами, плечи раздались. Никаких огромных гор мускулов- жилистое, плотно сбитое тело профессионального атлета. Или бойца.

— Да ладно, пластика, только дешевая пластика- шептала она сама себе- и сама себе не верила. Не вязался Рубер с пластикой. То, как он словно скользнул к пассажирской двери, как подал руку — все говорило о том, что он привык к этому состоянию тела и не ощущает его непривычным и чужеродным, как неизбежно бывает после той самой дешевой пластики. Впрочем, в душе ее ярким пожаром вдруг вспыхнуло злорадство- с пассажирского сиденья легко вспорхнула худенькая прекрасно сложенная блондинка, по-хозяйски привычно чмокнувшая обновленного Пономаря и требовательно подхватившая его под руку. Когда Ольга взглянула на разом потухшую Галку, в ней даже шевельнулось нечто вроде сочувствия. Автопилот Рубера щелкнул дверями и укатил искать стоянку.

— А он хорош! — внезапно заявила Ольга:

— Оказывается, Пономарик умеет здорово огрызаться. Он же тебя растоптал. — Ольга обернулась, но Галка уже летела к Нему, чтобы наорать, надавать пощечин и хоть как-то сравняться за это публичное унижение. Ольга приготовилась смаковать скандал- но все пошло совсем не по плану.

— Ты, ты!!!

— Привет, Галя. Спасибо, что подошла- две минуты и я весь твой.

— За что ты?! Почему ты?! Почему с ЭТОЙ?!

— Галочка, мне кажется, или ты хочешь наговорить мне гадости? Тебе не кажется, что уж я-то как никто заслужила место в его машине?!

— Т-татьяна Ив-вановна… Вот дурра я. Я подумала вы его подружка, я дурра…

— Солнышко мое, ты даже не представляешь себе, какой это замечательный комплимент! Подружка! Галочка, ты прелесть! — ошалевшую Галку расцеловали в обе щеки

— Не мажется, не бойся- с профессиональной усталостью проронил Пономарь и попросил жалобно:

— Галь, а давай вдвоем ее отведем туда, где родители тусуются и пойдем к нашим. Пожалуйста!

— Ддавай…

— Ой, да идите вы уже, сама разберусь…

— Не, мам, хорош. Давай я тебя с рук на руки Валиванне сдам- а вот потом уже…

— Пономарев! Сережа! Это что такое- я говорила же, я маме писала- чужие дети на выпускном- исключено! Абсолютно! Сережа, я все понимаю, но правила!

— Ой! Валентина Ивановна! Вы такая нарядная — чудо! Костюм у вас- ну прямо высокий стиль! Вы всегда такая элегантная!

— Ну, скажете тоже — зарделась от удовольствия классная, а потом вдруг увидела, кто ей это говорит и:

— Т-татьяна Ив-вановна?! Но к-как? Невозможно! Пластика?! Нет, я понимаю, некорректно, но пластика, да? И Сережа тоже…

Татьяна Ивановна Пономарева звучно хихикнула:

— И Сережа тоже! Дорогая моя Валентина Ивановна! Давайте мы оставим молодежь, вы меня отведете к родителям, а на банкете — она заговорщицки понизила голос:

— Я все-все-все расскажу! С подробностями, с самыми малейшими подробностями! Что, где, как ощущения, сколько стоит — прямо все-все-все!

— Обещаете?! — глаза классной горели предвкушением и азартом.

— Да прямо клянусь! Самой не терпится похвастаться- но, сами же видите- тут не место!