Месть карьерского оборотня

— Вот и я про то же. Невмоготу сидеть и ждать, где они, да что с ними.

— Ой, Евдокия Андреевна… — второй раз за этот вечер испугалась Таня Соколова, совсем забыла, что она уже не школьница и грозный завуч ей не указ. — А мы тут…

— Налей и мне, Таня, — сказала Евдокия Андреевна, присаживаясь на стул. — Ромку ждешь?

— Да, он тоже побежал… помогать Потапову, то есть вашему сыну.

— И какого черта, не пойму? Чем он может помочь Ивану?

— Вот и я о том же, Евдокия Андреевна, мы вместе с Танюшей сидим тут, думаем… Ничего понять не можем, а что же делать? Только ждать…

— Уютно у вас тут, Федор Петрович. Я тоже сидела дома, ждала, чувствую — невмоготу, дай, думаю, наведаюсь к родственникам. Я же ничего не знала, соседка сказала, что Катю, наверное, похитили.

Таня налила вина завучу, все еще опасаясь, что та станет распекать ее за распитие спиртных напитков, хоть она уже пила кофе. Но нет, пожилые люди чокнулись, выпили без тоста.

— Я сейчас еще закуску принесу, в холодильнике есть курица, — сказал Федор Петрович и убежал в дом.

— За Романа собираешься? — напрямик спросила Евдокия Андреевна.

— Собираюсь, но родители хотят, чтобы я в университет поступила… Даже и не знаю, что делать.

— Делай то, что считаешь нужным. Я армавирский пединститут заочно оканчивала, мужа сюда направили, ну и я с ним. Ивана родила и, как видишь, не пропала.

— Правда? — обрадованно сказала Таня. — Ой, Евдокия Андреевна, вы прямо… как бальзам на душу. Я и сама думаю, что заочно — самое то…

Пожилая женщина устало усмехнулась.

— Да все же видели в школе, что ты неравнодушна к Роману, ну а если и он к тебе — что может быть лучше? Роман в последнее время стал просто замечательным парнем. Работает, не хулиганит, взялся за ум.

— Я тоже так думаю…

Мобильник на столе зазвонил неожиданно резко. Таня взяла трубку.

— Ну что тебе, пап? Когда вернусь? Достал ты меня уже своими вопросами! Ты знаешь, что Катю Потапову похитили бандиты? Роман помогает Потапову, а мы тут с Федором Петровичем сидим и ждем. Будешь орать — я совсем не приду домой, понял? Федора Петровича тебе не дам, он и так весь расстроен. Евдокия Андреевна тоже с нами, понял? Нет, приезжать не надо, я в порядке, а вот Катя и Роман… Иван тоже… Мы тут сидим и ждем. Все, больше не звони, я сама.

Таня выключила аппарат, бросила его на стол. В это время в кухню вошел Федор Петрович с холодной жареной курицей на тарелке.

— Вторая Катерина, — сказала ему Евдокия Андреевна.

— Таня?

— Ну а кто же? По-моему, лучшей девушки для вашего Ромки и предположить трудно, Федор Петрович.

— А я и не предполагаю. Вот курица, правда, холодная, если хотите, разогреем…

— Сойдет и холодная. Танюша, налей-ка еще. Ох, что-то тревожно у меня на сердце… Катюша в положении, а Иван, так прямо озверел… Что ж это за гады такие?

— А Ромка тоже помчался помогать… — всхлипнула Таня.

— Будем держаться, будем надеяться, — с горькой улыбкой сказал Федор Петрович.

Иван быстро подошел к двери хаты, изрешеченной автоматными пулями, толкнул ее. Дверь была не заперта и легко открылась. Резкий запах свежей крови ударил в нос. Краем глаза Иван заметил трупы на глиняном полу хаты, но главное — прямо перед ним стоял страшный зверь с красными глазами, тот самый, который пытался его убить в доме Леонида Поликарповича, в которого выпустил всю обойму — и хоть бы что, а потом в старом карьере… Его Иван ни с кем не мог спутать и поднял пистолет, в стволе которого была первая серебряная пуля. Но зверь смотрел спокойно.

— Ты кто? — спросил Иван. — Ты… что все это значит?

Громадные лапы, тупая морда, наполовину красная от человеческой крови, жуткие красные глаза… И — тишина в ответ. Малейшее движение, и Потапов бы выстрелил, но зверь просто смотрел на него, и в его взгляде не чувствовалось злобы. Он словно хотел сказать — видишь, как я помог тебе?

И это Иван понимал отчетливо. Ему ли не знать, как он выглядит, когда хочет убить! Сейчас — не хотел. Его не хотел убить, а бандюков растерзал так, что…

— Зачем ты это сделал? Хотел помочь мне? Кто ты? — негромко спросил Иван, чувствуя, как гулко колотится сердце в груди.

Зверь резко повернулся и в два прыжка вылетел из хаты в то же самое окно, через которое проник сюда. Теперь проем стал значительно шире, часть саманной стены и правда была проломлена. Иван не стал стрелять в него. Этот зверь не был его врагом, скорее наоборот, помогал.

— Катя! Катюша! — крикнул Иван.

— Ваня, я здесь, в погребе! Они ничего плохого мне не сделали, но хотели, чтобы я вышла, а я не стала, спряталась. Они стреляли, но не могли достать меня. Что там случилось, Ваня?

— Все хорошо, Катюша, милая моя… любимая… Подожди, сейчас я тебя вызволю.

Потапов только теперь смог оценить обстановку в хате. Вот Краснуха, горло перерезано, как у Мошки и Гусляра. Вот пожилой армянин, вероятно, Ашот — то же самое. А два здоровенных мужика — телохранители, рядом с ними валялись автоматы. Оба превратились в куски кровавого мяса…

Это ж какую силу нужно иметь, чтобы так ударить когтем? И какую скорость, чтобы управиться с четырьмя, трое из которых вооружены? Хотя… пули ему нипочем, это же понятно…

В углу сидел Качура, с синяками на морде и ртом, заклеенным скотчем, глаза у него едва не вылезали из орбит от ужаса, сдавленное мычание нарушало зловещую тишину. Его Иван не стремился освобождать, но… это ж какое понимание нужно иметь, чтобы не тронуть хозяина хаты?! Сообразить, что Качура не помогал бандитам, за то и пострадал?

— Ваня, я была дурой, я люблю тебя, прости меня, Ваня! — кричала из погреба Катя.

— Я тебя тоже люблю, Катюша, пожалуйста, успокойся, я спущусь к тебе. Все самое страшное позади, я иду к тебе.

Иван открыл деревянную дверцу погреба, спрыгнул вниз, обнял жену.

— Ва-ань, тебе еще нужна такая дура? — всхлипывая, пробормотала Катя, обнимая его.

— Только такая дура мне и нужна. Что они с тобой делали?

— Да ничего. Спросили, где наркотики, а я откуда знаю? Сказали, посиди в погребе, подумай. Кстати, Качура возмутился, сказал, чтобы немедленно уезжали, но его, кажется, побили. Он не виноват, Ваня…

— Ты себя нормально чувствуешь?

— С таким-то мужем? Да просто отлично.