Месть карьерского оборотня

Новоселов с подозрением взглянул на Дунайцева, ногой толкнул дверь и вошел в хату, но тут же выскочил оттуда, как будто кипятком ошпаренный. Уставился на Дунайцева. А тот уже полностью пришел в себя.

— Это… это что, мать твою… — бормотал подполковник.

— Он, Сергей Васильевич, сами понимаете, ни один человек не мог бы такое сделать… И я думаю, не следует это афишировать. Характер ранений идентичен тем, которые были нанесены в Карьере. Он уничтожал бандитов, но никого из нас не тронул. ФСБ засекретило данные о нем, вы не верили, но теперь…

— Вася, ты чего такое мне толкуешь?

— Вы все видели, все знаете. Афишировать это нельзя, ФСБ снова всех отстранит, хотя… большего не добьется. Он под нашим контролем, под вашим, товарищ подполковник. Но это нужно зафиксировать.

— И… что?

— Сжечь все дотла. Моя версия такая. Бандюки все облили бензином, во время перестрелки хата загорелась. Все. Наши эксперты спокойно выполнят свою работу, мы доложим о ликвидации крупной банды, которая терроризировала Карьер. ФСБ тут ни при чем, они поддерживают другого кандидата на пост главы районной администрации. Мы не дадим им козырную карту.

Новоселов мало-помалу приходил в себя. Посмотрел на дверь страшной хаты, покачал головой.

— Ты правда видел его, Вася?

— Как вас, Сергей Васильевич. Без него мы бы ни хрена не смогли сделать. У них автоматы, патронов завались, Володьку подстрелили… Катя у них в руках. Вы представляете, что было бы…

— Заткнись, Вася! Не представляю, а знаю. Но ты его видел?

— Вы тоже видели… не его, но…

— Это да. Но мы будем искать его. Именно мы! Петя! — Новоселов обернулся, властным жестом призвал к себе эксперта. — Из джипа возьми бензин, сжечь все тут на хрен!

— Но товарищ подполковник… Место преступления…

— Сжечь, я тебе сказал! И запомни — они сами все сожгли, операция была успешной, девушку освободили, бандюки уничтожены! Работай, мать твою! И запомни — все было так, как я сказал! А потом будем делать экспертизу. Если хоть слово где-то просочится…

— Все понял, товарищ подполковник! — кивнул эксперт.

— Бензину в джипе оставь. На нем поедете домой, но снимите там все, что можно. Ты понял, Петя?

Второй эксперт слышал разговор, тоже все понял без лишних слов. Качура никак не отреагировал, когда его хата запылала ярким пламенем, он все еще дрожал и бормотал только одно:

— Это дьявол…

Глава 24

Роман вошел во двор, остановился у окна кухни, закрытого ставнями. Судя по доносившимся голосам, там были и отец, и Евдокия Андреевна, но самое главное — Таня не ушла домой, ждала его. Вернувшись в старый карьер, он натянул мокрые вещи на мокрое тело и побежал домой, стуча зубами от холода.

Все-таки тело зверя — куда совершеннее тела человека. И холода в чужом обличии он не чувствовал, про мощь и скорость и говорить нечего. А еще полная неуязвимость! Раны, полученные в хате Качуры, мгновенно затянулись, только шрамы остались на груди. В лицо (о том, что это была морда и думать не хотелось), кажется, не попали.

Но теперь, в человеческом облике, Роман не хотел показываться на глаза родственникам непонятно в каком виде. Он ведь в зеркало не смотрел, может, кровь где осталась, может, шрамы слишком заметные… Он постучал в ставню, отошел в сторону, дождался, когда из двери выглянул отец.

— Пап, это я, все нормально.

Федор Петрович выскочил во двор, подбежал к сыну.

— Что, Рома? Ты в порядке? А Катя с Иваном?

От него пахло вином и чесноком.

— Все хорошо, я долго бегал, искал Ивана, промок весь… Потом услышал стрельбу в хате стрелочника Качуры, но туда уже не пошел. Ивана и Катю привезли домой на «Волге», я видел. С ними все нормально.

— А ты? Иди скорее в кухню, так ведь и воспаление легких можно получить.

Федор Петрович даже не подумал спросить, как это его сын мог побывать у хаты Качуры и вернуться назад так быстро, семь километров все же…

— Пап, я не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии. Пусть Таня останется, а ты проводи Евдокию Андреевну. Иван и Катя дома, они сами все расскажут. Тане скажи, я переоденусь в хате и приду, ладно?

— С тобой правда все в порядке, Рома?

— Да конечно. У тебя водка есть?

— В холодильнике стоит бутылка, ты иди в дом, конечно, выпей, сейчас тебе просто необходимо, чтобы согреться. Не то заболеешь, Рома…

Федор Петрович пошел в кухню, а Роман метнулся в дом.

— Все нормально, — сказал он дамам, которые с напряжением смотрели на него. — Роман вернулся, Иван и Катя уже дома.

— Я хочу поговорить с ним, — решительно сказала Евдокия Андреевна.

— Нет, Андреевна, он ничего толком не знает, весь мокрый, уставший… Таня, сейчас он переоденется в сухое и придет. А мы с тобой, Андреевна, пойдем-ка поговорим с детьми. Я провожу тебя, да и сам хочу посмотреть на дочку, как она.

За время напряженного ожидания они как-то незаметно сблизились и перешли на «ты».

— Пойдем, Петрович, проводишь меня, — сказала Евдокия Андреевна, посмотрела на Таню, улыбнулась и неожиданно подмигнула ей. Мол, не теряйся, а мы не будем тебе мешать.

Таня машинально кивнула, запоздало понимая, что это ведь завуч, которую они в школе боялись больше, чем директора.

Роман разделся догола, вытерся махровым полотенцем, побежал в комнату сестры, где стоял трельяж, внимательно осмотрел свое зеркальное отражение. Шрамы, конечно, были заметны, но только на тех частях тела, которые скрывала одежда. Уроки двойника не пропали даром. Роман вернулся в свою комнату, оделся во все сухое, мокрую одежду сунул в стиральную машинку. Он слышал, как отец и Евдокия Андреевна прошли к калитке, негромко переговариваясь. Достал из холодильника бутылку водки «Гирей-люкс» (ее делали в соседнем поселке Гирей, где был один из старейших спиртзаводов страны, и водка имела обалденно мягкий и приятный вкус) и пошел в кухню.

Таня стояла у двери и, едва он вошел, обняла его, поцеловала в губы. От нее тоже пахло вином и чесноком, но это был очень приятный запах.

— Рома… где ты был? Волосы совсем мокрые…

— Я весь промок так, что был похож на облезлого кота, — сказал Роман. — Поэтому и не хотел показываться вам на глаза в таком виде.

— Что там было, Рома? Катя в безопасности?

— Все нормально. Только замерз жутко… Отец велел выпить водки, что я и намерен сделать.

— Рома, я, наверное, не смогу пить водку. Мы тут все сидели, и Федор Петрович, и Евдокия Андреевна, переживали. Вино пили… Вместе все ж таки легче.

— Конечно, Таня. Я сам выпью водки. В Гирее делают такую, что куда там Москве! А ты себе вина налей. Ох, как же я замерз! Этот дождь временами в снег переходил…

— Я тебя согрею, Рома… — сказала Таня, опуская глаза. — Хочешь, я сегодня останусь с тобой?

— Танюшка… Я и мечтать не мог об этом!

Роман налил себе стакан водки, Тане — вина, чокнулся с нею, залпом выпил. Посмотрел на Катькины баклажаны, призадумался.